Тринадцатый километр

«Кровь городов в сердце дождя, пески звёзд у земли на устах, радость и смех, грусть и печаль, — всё в наших руках». Алиса — Всё В Наших Руках

      Савелий Исаев сидел под огромным деревом, спрятав плачущее лицо в согнутые колени. Он не чувствовал холода, он не чувствовал течения времени, он, казалось, просто забыл, как чувствовать. С каждым прожитым днём жизнь становилась всё сложнее и сложнее, а ради чего он должен терпеть всё это, Савелий не знал. Он знал только то, что надо выстоять.       Артуру не составило большого труда найти брата. Он увидел голого Савелия, сидящего под деревом на ледяной земле, и, бесшумно ступая, пошёл в его сторону. Рука в кольцах из почерневшего серебра сжимала рукоятку меча, выпирающие костяшки побелели от холода и напряжения.       — Чего тебе надо? — Савелий даже не поднял голову.       — Я хочу убить тебя.       Артура передернуло от этих слов. Он ненавидел Савелия, он уже запачкал свои руки кровью, но убить брата — это было гораздо проще, когда это было всего лишь мыслями. Они не виделись одиннадцать лет и не знали друг о друге почти ничего, поэтому они были почти чужими друг другу. Но это «почти» очень сковывало Артура.       Савелий поднял голову, лёгким кивком откинув назад каштановые волосы, упавшие ему на глаза. Значит, Артур не шутит. Но неужели он так и не вырос? Неужели Артур думает, что сможет убить его этим старым мечом? Если да, то его брат ничему не научился и ничего не понял. А впрочем, если Артур на него нападёт, то Савелий сможет его убить, и у него будет достойный ответ на вопрос о своём поступке.       Но этой ночью в лесу никто никому не желал смерти. Этой ночью все в лесу были очень напуганы и запутаны. И все хотели, чтобы ночь скорее закончилась, и наступил новый светлый день. Савелий пристально следил за подходящим к нему Артуром, а Артур нарочно делал шаги маленькими, чтобы растянуть время.       — Ты меня не убьёшь, — горько усмехнулся Савелий, — а скорее останешься без второй руки. Тебе со мной не совладать, ведь ты всего лишь квинт.       — Я многому научился, пока меня здесь не было. И, может быть, я смог продержаться всё это время, только благодаря мечте отомстить тебе.       — Отомстить? Мы были детьми. И ты тогда собирался совершить убийство, ты заплатил по заслугам.       — Нет, ты взял с меня слишком высокую цену. Дело не только в руке, дело во всех тех годах, которые мне пришлось провести в борьбе за свою жизнь. Я потерял детство, мне приходилось выживать, как брошенной псине. Я потерял любовь к жизни. У меня не было ничего из того, что было у тебя. И в этом только твоя вина.       Артур стоял над Савелием, но меч всё ещё был опущен. Исаевы смотрели друг другу в глаза, а глаза у них были пустые и слишком равнодушные для такого момента. Савелию ничего не стоило выбросить крылья и прикрыться ими от удара. Артуру ничего не стоило ударить Савелия, пока тот не ждал. Но оба они предпочли вглядываться в глаза напротив, в надежде увидеть там ответ.       — Зачем ты вернулся? — спросил Савелий.       — Я знаю, что ты убил Оксану Остахову.       «Только не это, — Савелия передёрнуло, — только не снова. Почему всё всегда возвращается к этому? Неужели это будет преследовать меня до конца дней?»       — Я её не убивал, — почти прорычал Савелий.       — И руки я лишился тоже не из-за тебя.       — Она сама себя убила.       — Хватит!       — Она сделала это сама!       — Хоть раз скажи правду! Теперь тебя никто не накажет! Просто скажи, что это был ты! Это был ты! — на лбу Артура выступила пульсирующая вена, и он всё продолжал кричать: — Она из-за тебя умерла, демон злоебучий! Я из-за тебя её потерял, сука ты дьяволическая!       Савелий рывком поднялся с земли и прислонился лбом ко лбу Артура. Их глаза были напротив друг друга, они чувствовали горячее дыхание стоящего напротив, они чувствовали ярость, они чувствовали ненависть. Более того, они не только чувствовали это, они ещё это и видели, потому что отражались в расширенных зрачках друг друга.       — Я не убивал её, — процедил Савелий сквозь плотно стиснутые зубы, делая долгие паузы между словами.       — Она не могла сделать это сама!       — А тебе откуда знать?! — крикнул, брызжа слюной, Савелий.       — Она была моей девушкой.       Савелий отстранил свою голову от головы брата, пошатнулся и упал спиной на ледяной ствол дерева. На спине появились красные царапины. Грудь демона высоко поднималась, а изо рта вылетал серый, как сигаретный дым, туман. Как же ему хотелось выкурить сигарету, стоя в одиночестве на балконе, а не получать очередной удар от жизни под дых.       — Не может быть, — это было всем, что смог выдавить из себя Савелий.       — Я не стал бы желать тебе смерти только из-за руки и испоганенной жизни. Меня ты можешь калечить сколько угодно. Но только не единственного близкого мне человека.       — Нет, этого не может быть. Ты ведь всё это время был в Америке.       — Она прилетала ко мне на месяц. До этого мы несколько лет общались в Интернете. Когда она прилетела, кое-что произошло, поэтому ей пришлось вернуться раньше, чем мы планировали. И через две недели её не стало. Здесь, на Тринадцатом километре.       Мозг Савелия лихорадочно пытался сопоставить новую информацию с тем, мысли о чём не давали ему уснуть вот уже много дней подряд. Тот, кто желал его смерти, только что протянул ему спасательный круг. И отказываться от него не входило в планы Савелия.       — Это значит, — всё ещё вжимаясь спиной в шершавый ствол дерева, произнёс Савелий, — что ты единственный, кто может сказать, почему она это сделала.       — Она не могла этого сделать. Хватит! Это был ты!       — Что произошло в Америке?! О чём она никому не рассказывала?! Я ведь вижу, что ты что-то скрываешь!       Лицо Артура исказилось ненавистью. Но через несколько секунд Савелий понял, что-то, что он принял за ненависть, было болью. Артур страдал, Артур страдал сильнее, чем Душа, сильнее, чем Оленяка, и, самое удивительное, сильнее, чем сам Савелий. Он скучал по Оксане сильнее всех.       Продолжая сжимать меч в руке, Артур, колеблясь, заговорил:       — Всё было прекрасно, пока она не связалась с одним парнем. Он буквально преследовал её, и они, вроде как, подружились. Она влилась в его компанию, но это была не простая компания, если ты понимаешь, о чём я. Наркотики. Правда, она была слишком умной девочкой, чтобы принимать эту дрянь, но зато она помогала ему с продажей. Я снова и снова пытался её остановить, но Оксане это всё казалось игрой, ей было весело. А потом, когда он кинул её на деньги, она в слезах просила моей помощи. И, естественно, я помог. Я думал, это будет уроком для неё, но она снова вернулась к ним. И потом их накрыла полиция, всех по отдельности. Мне терять было нечего, и я взял вину Оксаны на себя. Она в тот же день улетела домой.       Артур надолго замолчал. Перед его глазами стали всплывать картины ушедшего лета. Это то, что уже никогда не получится вернуть. Это стало чем-то вроде руки. Он потерял ещё одну часть себя. Как много всего можно потерять прежде, чем по-настоящему потеряешь себя? Сколько ещё подобного дерьма будет в его жизни?       Оксана была так прекрасна в белом сарафане на берегу лазурного океана. Её светлые волосы, её улыбка ангела, её глаза, накрашенные золотыми тенями… всего этого больше нет. Он не будет кружить её в своих объятьях, он никогда не услышит её смеха. Она читала ему отрывки из классической литературы по вечерам, а он слушал, затаив дыхание, хотя и не любил литературу. Он был влюблён, и поэтому слеп.       А Оксана Остахова не любила его. Сначала он просто был для неё другом, живущим далеко за границей, а потом, когда с его стороны появились знаки внимания, Артур превратился в отличную возможность слетать к океану за чужой счёт. Она его не любила, единственным человеком, которого по-настоящему сильно любила Оксана, была она сама.       И эта любовь очень пострадала от того, как ей пришлось обойтись с чувствами Артура Исаева. Она думала, что разрушила его жизнь, потому что не знала, что попадаться полиции для него не в новинку. Наркотики и рядом не стояли с убийствами, которые были для него обычным делом. Ведь в семье Исаевых один ребёнок действительно оказался прирождённым убийцей.       И Оксана вычеркнула Артура и Америку из своей жизни. Она вернулась на родину, бросилась в объятья Оленяки и Души так, будто прекрасно провела каникулы, а не испортила жизнь тому, кто любил её. Она уверяла себя, что ничего не было. Ведь, по существу, между ней и Артуром действительно практически ничего не было. Но она понимала, что может врать кому угодно, но не себе. Себя обмануть не получалось.       Парень, который втянул Оксану в порочный мир торговли наркотиками, нашёл её в Интернете. Посыпались угрозы в её сторону. Если их банду накрыли, значит, их кто-то сдал полиции. А она появилась так недавно и так быстро исчезла. Он подозревал её, и дело обещало обернуться огромной проблемой. И ко всему этому в дополнение на душе её лежал тяжкий груз: она чувствовала, что любовь Артура к ней была искренней и ясной, поэтому чувствовала себя предательницей. Она думала, что сломала ему жизнь. И она действительно это сделала, но только позже. И сделала она это не в Америке, а на Тринадцатом километре.       — Она думала, что сломала мне жизнь, — произнёс задумчиво и потерянно Артур, — ты думаешь, что…       — В смерти Оксаны виноват не я. В её смерти виноват ты. Она сделала это сама, но ты был причиной.       — Нет…       Артур начал качать головой и попятился назад. Рука, сжимающая меч, дрожала. По его вине умерло много людей, но все они были грязными и мерзкими типами, существование которых земле приходилось терпеть, и избавиться от которых было ей только в радость. А Оксана Остахова была лучом света в непроходимой тьме его жизни. И она умерла из-за него.       — Нет, — повторил Артур и остановился, перестав пятиться.       Его голубые глаза смотрели прямо на Артура, опирающегося спиной о дерево, но не видели перед собой брата. Ярость застелила глаза Артура красной пеленой. Он ненавидел себя, и поэтому думал, что ненавидит мир. Он не мог простить себя, и поэтому думал, что должен отомстить Савелию.       Рука, держащая меч, поднялась, и квинт с криком бросился на демона, глаза которого моментально окрасились в угольно-чёрный и ярко-оранжевый цвета. Огромные крылья, которые до этого были мягкими и кожистыми, теперь стали жёсткими и твёрдыми. Костная часть, бывшая раньше такой же чёрной, как и кожистая, теперь светилась оранжевым светом, таким же ярким, как и глаза Савелия. Он, выгнув крылья вперёд, закрылся ими за секунду до того, как с громким, звонким ударом о них ударился меч, выбив несколько искр.       Он изменился, он больше не тот, что прежде, а это говорит о том, что Савелий не ошибся, и Томаш Страхов действительно его икин. И теперь Савелий мог рассчитывать на всю свою мощь, он почувствовал всю свою силу. Его тело изменилось, как и его душа. Савелий стал сильнее, потому что у него было то, ради чего нужно драться. Он должен защитить себя, чтобы в будущем защищать своего икина.       Демон распахнул крылья, сбив с ног Артура, выбросил чёрные когти и бросился на брата. Вцепившись друг в друга, они упали на промёрзшую землю, но взгляд испуганных голубых глаз заставил Савелия замереть. Он не мог допустить ошибку, которую однажды уже сделал. Он не хотел снова проливать кровь. Эта кровь была родной его сердцу, хотя разум и чувствовал холод.       Артур, воспользовавшись мягкостью брата и мечом, который не выпустил из руки, со всей силы ударил по голому телу Савелия. Удар пришёлся по ноге. Плоть была разрублена, а меч застрял в кости. Демон взвыл от боли, чёрные когти стали ещё длиннее и острее, на лбу проступили рога, которых до этого никогда не было.       Савелий широко распахнул рот, выбросив вперёд челюсть, полную треугольных зубов, и вгрызся в плечо брата. Вязкая текучая слюна смешалась с тёмной кровью, и от обрубка руки не осталось ничего. Теперь от боли взревел уже Артур. Савелий готовился к тому, что в очередной раз потеряет голову от сладкого вкуса крови, но его разум не затуманился, он всё ещё чётко понимал, кто он и чего он хочет. Что ещё важнее, он отчётливо понимал, чего совершенно не хочет: он не хочет снова сделать что-то, о чём потом будет долго жалеть.       Они лежали на земле в лужи крови — это была смесь из крови демона и крови квинта. А крови их было так много, так чудовищно много, что Савелию подумалось, будто он никогда не сможет свыкнуться с тем, что в теле находится так много крови. А теперь это ещё и его собственная кровь. Как больно, как страшно, как… свободно.       Голова Артура лежала на плече Савелия, они оба смотрели в небо глазами лишёнными блеска, тусклыми глазами мертвецов. Но они оба были живы, и они оба чувствовали, как первый снег падает на них и тотчас тает. Снег таял в луже горячей крови, разбавляя её собой.       — Квиты? — через боль ухмыльнулся Савелий.       — Квиты, — хрипло ответил Артур.       — Сае придётся постараться, чтобы как-нибудь нас залатать.       И они ещё очень долго лежали на земле и смотрели в ярко-синие небо, из которого на них сыпался первый снег. Осень закончилась.       «Если только я смогу встретить зиму, — подумал Савелий, закрывая чёрно-оранжевые глаза, — то она будет в моих руках. Да, если я это переживу, то всё будет у меня в руках. И, в первую очередь, я хочу почувствовать в них Томаша».