***
— Хэй, ТэТэ, чем занимаешься? Открыв глаза, Хосок слегка зажмурился от света настольной лампы. Взглянув на часы, он очень удивился тому, что Тэхён еще не спит, ведь уже было почти три часа ночи. Привстав на локтях, он вгляделся в сутулую спину своего парня, что сидел за письменным столом и что-то печатал на ноутбуке. Насколько ему было известно, Тэ рано утром нужно было на учебу, так еще и в общагу хотел заскочить перед парами, поэтому было вдвойне странно, что он еще не лег. — Тэхён-а, — чуть громче позвал Хосок, полноценно сев на смятом одеяле, которое во сне он откинул в сторону. Но парень все равно никак не отреагировал, продолжая сидеть к нему спиной. Вздохнув, Хосок собрался уже было лечь снова спать, как услышал приглушенный всхлип. Резко подскочив с кровати, он подбежал к парню, тут же замечая, как мелкая дрожь проходит по его спине и плечам. Схватив Тэхёна за плечо, он развернул его к себе, заглядывая в мутные от слез глаза. Упав на колени перед ним, он зажал его лицо в своих ладонях, большими пальцами стирая градины слез. — Малыш, что случилось? — Хосоки… — непривычно высоким голосом ответил Ким. — Его опять сильно избили. Чон нахмурился и всмотрелся в экран ноутбука, на котором была открыта переписка Тэхёна. Вчитываясь в слова, парень все больше мрачнел, а Тэ, наблюдая за ним, всё не мог успокоиться, периодически вздрагивая. — Почему он не обратился к врачу? — задал резонный вопрос Хосок, смотря на своего соулмейта. — Он сказал, что не хочет вновь вызвать гнев отца. Ему и так не слабо досталось в этот раз, — Тэ тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы, успокаиваясь. — Кажется, этот мудак сломал ему парочку ребер. Хосок видел, как парень боролся со злостью и собственным бессилием в данной ситуации. Но, к сожалению, он действительно ничего не мог сделать. Тяжело, когда ты находишься за тысячи километров от человека, которому действительно нужна твоя помощь. Тяжело, когда всё, что ты можешь сделать, это попытаться найти нужные слова, которые могут всего лишь немного отвлечь. Тяжело, когда всё, что ты можешь сделать, это напечатать ничего не значащие буквы в сообщении. Тяжело понимать, что дорогой тебе человек где-то там, далеко, страдает. Тяжело, когда ты бессилен. Тэхён уже несколько месяцев общается с этим парнем по сети, с которым они познакомились в чате под одним видео, на котором был запечатлен какой-то айдол — какой, он уже и не мог вспомнить. Слово за слово, и они решили перейти на более «нейтральную площадь» и познакомиться поближе. Обменявшись контактами, парни плотно засели в Kakao Talk, переписываясь даже глубокой ночью, из-за чего Тэхён не раз просыпал пары. Как-то так вышло, что у них никогда не иссякали общие темы. Они буквально могли говорить обо всём на свете, именно поэтому новый друг не стал скрывать от Тэхёна свои семейные проблемы. Ким сразу же забил тревогу и попытался помочь парню, но тот отмахнулся, не желая нагружать его. Хватит и того, что Тэхён и так знал куда больше, чем все прочие люди в его окружении. Да он вообще был единственным, кого Чимин — так звали нового знакомого, — мог назвать другом. Но Тэхён по своей натуре был очень добрым и всегда горел желанием помочь любому нуждающемуся в этом, будь то букашка, не способная самостоятельно перебраться с цветка на цветок, или же человек, с головой погрузившийся в собственные проблемы. А Чимин был слишком скрытным, забитым и осторожным. Он не сильно близко подпускал к себе, открываясь постепенно, чтобы ненароком не быть сломанным вновь. И Тэ сдерживался как мог, ведь был довольно импульсивным человеком. Он правда боялся излишней активностью навредить Чимину, заставить его чувствовать себя ещё хуже. Поэтому, когда впервые узнал о том, что парня избил родной отец, обратился за советом к Хосоку. Конечно, он тоже не отличался особой серьезностью, но когда того требовала ситуация, Хосок мог взять себя в руки и рассуждать адекватно. Он, обдумав всю ситуацию, предложил пойти в надлежащие органы, но Чимин, услышав эту идею, тут же отказался. Он был слишком напуган, чтобы делать настолько опрометчивый шаг. Хоть отец и знатно портил ему жизнь своими пьяными (и не только) выходками, он содержал Пака, давая ему крышу над головой и, какую никакую, еду. Поэтому Чимин просто не мог пойти в полицию, не мог лишить себя средств на жизнь. Тогда же Хосок предложил Чимину сбежать, но и эта идея была отброшена по той же самой причине: Пак не мог себя содержать. Он всего лишь первокурсник в небольшой танцевальной академии в Пусане, конечно, у него имелась работа, но платили там гроши. По вечерам, а то и ночам Чимин разгружал продукты в местном супермаркете. Получаемых там денег едва хватало на приличную для учебы одежду и несколько тетрадей. Но это было единственным местом, где Чимин смог обустроиться. Так что жаловаться и уходить — верх безрассудства. Тэхён долго умолял Чимина одуматься. Он всячески взывал к его разуму, пытаясь доказать, что так жить нельзя. Ему ведь всего лишь двадцать один год, а жизнь его уже изрядно помотала. Стоило ли еще себя губить, разгружая тяжеленные ящики, чтобы получать за это какие-то сто тысяч вон*? Но Чимин был слишком упрямым, чтобы так легко отказываться от работы, которая, пусть и гроши, но приносит доход. Если бы он перестал зарабатывать, то, вероятнее всего, умер бы от холода или голода в собственном доме (а то и вне его). Хосок знал, как тяжело Тэхён переживает все, что связано с Чимином, поэтому-то и пытался всячески помочь ему. Вот и сейчас, смотря в стеклянные от слез глаза своего парня, он принял решение помочь Чимину, несмотря на его сопротивление. Поднявшись с пола, он уверенно поднял за собой и Тэхёна, на что тот даже не сопротивлялся, и повел его в кровать. Укутав парня в одеяло и чмокнув в лоб, он вернулся ко включенному ноутбуку и вновь задумался над пришедшей в голову идеей. Ким еще несколько минут молча наблюдал за Хосоком, гадая, что тот удумал. Но так и не придя к единому мнению, уснул под мерный цокот клавиш. Хосок, окончательно собравшись с мыслями, написал возможно уже спящему парню. Но то, что он ему предложил, могло немного подождать, так что, не дождавшись ответа, Чон молча отправился досыпать оставшиеся часы до будильника.***
Утро — начало нового дня; время, когда стираются границы между ночью и днем. Утром всегда легче — можно проанализировать многое, подумать на свежую и пока что ничем не забитую голову. Можно выйти на все еще пустующие после ночи улицы, глубоко вдохнуть свежий воздух, слегка влажный от предрассветного тумана, и просто насладиться ощущением свободы. Чимин любил утро, ведь только смотря на восходящее солнце, вдыхая прохладный декабрьский воздух, он чувствовал себя счастливым. Сидя на подоконнике, завернувшись в одеяло, он на время забывал о трудностях в учебе, о нехватке денег, о пьяном отце, спящем внизу, утопая в собственной блевотине, которую после Чимину придется собственноручно убирать, — забывал обо всем. Мысли спокойно плыли своим чередом, надолго не задерживаясь в голове. Бывало, что Чимин засыпал в таком положении, после будучи разбуженным бранью отца, которого с утра мучило сильное похмелье. Но в этот день все с самого начала пошло не так. Проснувшись за час до рассвета, Чимин, как и всегда, забрался с ногами на подоконник, кутаясь в одеяло. Но на этот раз в голове его был целый тайфун: отец пропал и уже три дня не появлялся дома. И именно от этого Чимину становилось жутко, ведь обычно после таких вот загулов Хван приходил домой очень злым и раздраженным. И, как правило, срывался на ни в чем неповинном сыне. Сильнее закутавшись в одеяло, Чимин прикрыл глаза в попытке абстрагироваться от мрачных мыслей, но хлопок двери и отборный мат в прихожей не позволили это сделать. Гулкие шаги раздались на лестнице, а Чимин почувствовал, как пальцы начали дрожать. Да, он боялся родного отца. Но кто бы этого не делал, если бы чуть ли не каждый день на протяжении пяти лет он избивал тебя? Чимин правда пытался дать отпор отцу, не раз пытался образумить его или сопротивляться, но любая попытка была воспринята как акт неповиновения и жестоко каралась. Поэтому он предпочёл терпеть. Возможно, это было действительно глупо, и Тэхён с Хосоком были правы, предлагая ему обратиться за помощью в службу соцзащиты или вовсе сбежать от отца, но внутри Пака теплилась надежда, что рано или поздно все наладится. Еще в детстве он разочаровался в отце, когда осознал, что мужчина способен на такую страшную вещь, как избиение жены — своего соулмейта. Но сейчас, когда Хван остался единственным его родственником, кто был рядом, Чимин не мог допустить, чтобы эта хрупкая связь исчезла. Именно поэтому он делал все, что от него требовал отец: убирал; стирал; готовил, если хватало денег на нормальные продукты, и, конечно же, терпел побои. Страх костлявой рукой сжимал сердце, когда он слышал приближающиеся шаги отца. Оно неистово трепетало в груди, порой, кажется, и вовсе замирая, причиняя тем самым боль. Чимин плотнее закутался в одеяло, укрывшись с головой и прижавшись лбом к прохладному окну. «Прошу, не сегодня, отец… Не надо», — словно мантру шептал он себе под нос, до посинения сжимая край одеяла пальцами. — Чимина, — хриплый голос разнесся по полупустой комнате. — Эй, ты, мелкий засранец, ты не слышишь, что я к тебе обратился?! «Пожалуйста, отец…» — Ах ты сукин сын! — голос Хвана раздался совсем рядом, и мужчина резко дернул за одеяло, срывая его. Но Чимин так сильно вцепился в тонкую ткань, что она не выдержала и порвалась с противным скрипом. От неожиданности парень не удержался на подоконнике и полетел на пол следом за оторвавшимся куском одеяла, при этом больно стукнувшись локтем. Охнув от неприятного ощущения, он зажмурился, потирая ушибленную конечность. — Чего разлегся?! Поднимай задницу и смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Болезненный пинок по рёбрам, и Чимин вновь сжался на полу, закусив губу, чтобы не застонать в голос. Но, превозмогая боль, он кое-как поднялся на ноги, слегка покачнувшись, и посмотрел на отца. Хван был пьян, настолько, что еле удерживал себя на одном месте — так сильно его шатало из стороны в сторону. Однако удары его, даже в таком состоянии, были точны и сильны. Поэтому Чимин, втянув голову в плечи и пытаясь стать как можно меньше, терпеливо ждал, смотря в мутные глаза отца. — Деньги. — Ч-то? — чуть нахмурившись, спросил Чимин. Резкий взмах руки. Звонкая пощечина заставила голову дернуться, а щеку словно обожгло раскаленным железом. — Я что, неясно сказал? — прорычал Хван, вплотную придвигаясь к сыну. — Деньги! И тут до Чимина дошло: отец требует от него его зарплату. Должно быть, мужчина пропил все свои сбережения, раз не побрезговал требовать с сына его честно заработанные деньги. До этого момента, как ни странно, Хван никогда не пытался отобрать их у него, но сейчас что-то изменилось. И от этого Чимину стало вдвойне страшно. Он медленно отступил на шаг назад, опустив голову вниз и сжав кулаки. — У м-меня нет денег… отец? Хван, услышав это, будто слетел с катушек. Сорвавшись с места, он накинулся на сына, с силой толкнув его в грудь. Не устояв на ногах, Чимин налетел спиной на стену и осел на пол. Лопатки запульсировали от боли, и он зажмурился, сжав зубы. Спустя пару секунд Чимин вновь посмотрел на отца, который нависал над ним и дышал словно дикое животное, готовое вот-вот накинуться на жертву. И парень вправду ощутил себя безвольным, загнанным в угол зверем. — Как это нет денег?! Куда ты их дел, ты, уродец? — Я внес их для погашения задолженности за квартиру, чертов ты ублюдок! — выкрикнул Чимин, чувствуя, как непрошеные слезы скапливаются в глазах. Резким движением стерев позорную влагу, он зло посмотрел на отца, которого разрывало от негодования. Он молча открывал и закрывал рот, не находя слов. Смрадное, тошнотворное дыхание ударяло в нос Чимина, но он стоически терпел это, так как привык к запаху перегара. — Ты этого не делаешь, но кто-то же должен волноваться за то, чтобы зимой остаться с крышей над головой! Тебе плевать на меня, но о себе бы подумал, черт тебя подери! — Пак вскочил на ноги, слегка покачнувшись от головокружения. — Отец! Почему ты ничерта не делаешь для того, чтобы жить нормально? Сколько можно нажираться как скот? Сколько можно избивать меня? Меня — твоего сына?! — На пару секунд замолчав, переводя дыхание, продолжил совсем тихо. — Сколько можно убиваться из-за ухода мамы? Хван отшатнулся от сына, как от прокаженного. Он с удивлением смотрел на него. Казалось, что даже алкоголь выветрился из его мозга, уступив место здравому смыслу. Никогда Чимин не говорил подобные вещи. Да он никогда даже не смел ему хоть что-то говорить. Но сейчас перед мужчиной стоял взрослый, побитый жизнью и им самим, но уверенный в своих словах парень. — Что? — хрипло отозвался Хван. — Что ты только что сказал? — Я сказал, что ты — конченный ублюдок, которому пора сдохнуть где-нибудь в канаве, захлебнувшись в собственной блевотине! Крикнув это, Чимин вздрогнул, увидев, как глаза отца заволокло пеленой гнева. Но сказанное не вернуть. За все, что ты говоришь и делаешь, нужно платить. Таков закон. И Чимин осознал, что за эту допущенную вольность, за этот всплеск эмоций он жестоко поплатится. Но Чимин был готов, готов вытерпеть боль, ведь он смог, пусть на мгновение, достучаться до отца. А значит, у него есть шанс выбраться из этого Ада.