***
Довакин полна секретов, заперта, как тяжёлая резная шкатулка. У Сераны хватает ума не ковырять замок. Каждый имеет право на тайны; она и сама не стремится ворошить старое. Вот только когда спрашивает Довакин, ответы скатываются с языка сами. При ней вспахивать воспоминания, выкорчёвывать и вытаскивать из них на свет больное и безнадёжное почти так же легко, как обсуждать погоду или маршрут. Довакин слушает, не отводя глаз, и взгляд её слаще, чем самая вкусная кровь. Особенно потому, что его не надо брать тайком и насильно: вот он, прямой, открытый, в душу. Серана почти готова говорить бесконечно. Лишь бы она не переставала смотреть.***
В раскосых глазах её — обрыв. Бездонная пропасть, в которую не падать — лететь. В которой потеряться так легко и даже почти хочется. А ещё — блеск драгоценного камня и отсветы пламени. Вампирам привычно бояться огня, но этот манит Серану, как мотылька, словно во всём огромном Скайриме Довакин — единственный источник света. Серана видит из-под ресниц: костёр ластится к пальцам, причудливо освещает-очерчивает тонкие чёрные брови, острые скулы и изящный нос, чуть поджатые в задумчивости губы… Довакин облачена в рыжее сияние, как в парадное платье. Заворожённая, Серана не сразу замечает встречный взгляд. Сердце ухает вниз: попалась! Но в алых глазах вместо укора — тепло.