Оттенки
22 мая 2020 г. в 15:35
Блестящая сталь. Кожа чернее ночи. Амарантовая ткань. Немного подтянуть шнуровку — и новая броня садится второй кожей.
Из тусклого зеркала смотрит чужачка с её лицом и нездешними, хищными глазами. Хочется выцарапаться наружу, разодрать её изнутри, стряхнуть с себя, как костюм.
Серана вздёргивает подбородок. Застёгивает брошь на плаще.
— Ты удостоилась огромной чести, — говорит она отражению. — Гордись этим, гордись своим даром. Ты его заслужила.
Взгляд у отражения всё равно растерянный.
Но ничего. Однажды она справится.
***
А-ли-за-рин.
Невероятное слово, чудесный цвет и самое лучшее на свете платье. Юбка, если крутиться, поднимается вихрем складок аж до колен.
Оказывается, если перетерпеть мерки и булавки рядом с кожей, может получиться такая вот красота.
Мама рядом, как всегда безупречно одетая и причёсанная, ни единой выбившейся прядки. Улыбается одобрительно и понимающе.
— Так красиво! — не удерживается Серана.
Правда, если присмотреться, немного не идёт к глазам. Но это по сравнению со всем остальным сущая мелочь.
Сегодня Серана — самую малость, совсем чуточку — чувствует себя принцессой.
***
Голод скручивает всё тело, отдаёт в мышцы, впивается в горло иглами. А рядом такое живое, пульсирующее, зовущее…
Секунда — и клыки впиваются в горячую нежную шею. Кровь густая и сладковатая, вечно бы смаковать, но голод зовёт: быстрее, больше.
Тепло, восхитительное тепло разливается до кончиков пальцев, даже голова немного кружится — до чего хорошо. С каждой каплей расправляются плечи, вены наливаются чистой магией. «Ещё, — только и остаётся в голове, — пожалуйста, ещё».
А потом тело в руках обмякает. Серана отстраняется посмотреть.
Наслаждение сменяется ужасом.
Знакомые веснушки, непокорные каштановые кудри, острый подбородок и тонкий носик. Приоткрытые губы, розовые и пухлые. Застывший взгляд.
И непоправимо-яркая клякса киновари на загорелом плече.
***
На загорелой ладошке — алые ягоды.
Девочка напротив соткана из свободы и света. Серана видела её из окна не раз и не два: душу компании, центр всех шумных игр, которые терпеть не может отец. Почему она решила бросить их и прийти на поляну к Серане с её книгой?..
— Меня зовут Катлин, — улыбается девочка. Садится рядом. — Мама учила, что знакомиться лучше с подарком. Хочешь ягод?
Серана осторожно берёт одну. Она тёплая, снаружи солоноватая от пота, а внутри — чуть терпкая.
— Ну как?
В карих глазах нетерпение и надежда.
В ответ Серана тянется за следующей.
***
Мама давно уже не пьёт вино, но в саду на столике почти всегда стоит свежий бокал. Внутри густо-бордовое, чуть тронь — разойдётся кругами, разобьёт на множество осколков размытое отражение луны.
— Харкон опасен.
Серана поднимает взгляд. Ответный — абсолютно спокойный. Будничный.
Но в каждом слове тяжесть, способная разрушить мир.
— Ты понимаешь это не хуже меня, полагаю. Пророчество настолько застило ему разум, что он не видит всей картины. Для нас с тобой это означает, что промедление может стоить всего — и более.
Пауза.
«Почему сейчас? — болезненно стучит в виски. — Почему всё это время мне нельзя было обменяться с тобой даже парой слов, мама, а теперь, вместо того чтобы спросить обо мне, ты начинаешь с… этого?»
Вопрос повисает где-то между языком и нёбом, не срываясь с губ.
Мама указывает на второй стул.
— Садись, Серана. Впереди важный разговор.
***
Бусины на нити необыкновенные: то ли крупные капли, то ли нераскрытые бутоны.
Они прохладные под кончиками пальцев, и если немного качать ладони туда-сюда, то солнце отскакивает от одного гладкого бока и прячется в шероховатом другом. Внутри каждого камушка целый мир: белые прожилки, тёмные крапинки, сменяющие друг друга оттенки.
Серана любуется ими с самого завтрака — а ведь скоро пора на обед! — и понемногу приходит к мысли, что, кажется, любит гранаты.
Ещё бы понять, почему уже пятый год ей дарят только красное.