В такси

— Скучаем? — бархатным голосом произнесла девушка лет тридцати. — Да не особо. — Глеб надменно ухмыльнулся.       Сколько раз и какими только способами к нему подкатывали за всю знаменитую жизнь — сосчитать невозможно.       Навязчивость девушек ещё двадцать лет назад убила в нём веру о чистых непорочных ангелах. Ага, эти ангелы при любой возможности пытались схватить его за руки, за ноги, за волосы, со словами: «Какой милый кудряш». Некоторые врывались в гримёрку после концерта, прорвав стену из охранников, заставая любимых артистов неглиже и требуя фото на память.       Вот и в этот раз Глеб хотел стать прозрачным для всех. Его и так задолбали извечные звонки на телефон Вадима, которые отвлекали не только старшего Самойлова, но и всех, кто находился в радиусе десяти метров. Каждые десять минут кто-то непременно позвонит, будет спрашивать Вадика о какой-то херне, а тот будет в ответ только «агакать» и «угукать». Дурацкий звонок ещё больше разжигал желание швырнуть телефон об стену.       Поэтому сейчас хотелось просто напиться, насладиться одиночеством и побрести обратно в студию спать. — Ну что ты такая бука? — девушка наклонила голову и улыбнулась. — Ничего, просто хотел посидеть один, — процедил Глеб сквозь зубы. — Это вот он хотел посидеть один, — девушка указала на того самого мужчину, что пять минут назад размышлял о своей несерьёзной благоверной.       Сейчас же он, распластавшись по всей барной стойке, заливался храпом, как соловей заливается трелью в майскую ночь. — Я тоже хотел посидеть один, — Глеб оценил шутку с мужиком, но не подал виду. — Давай я тебя угощу чем-нибудь? — девушка взмахнула длинными ресницами.       Внешность её была необычна, но этим она и была притягательна: копна чёрных, как смоль, волос спадала до лопаток, зелёные глаза отливали золотом, а профиль был точно списан с портрета египетских императриц. — С чего это такая щедрость? — язык у Глеба потихоньку заплетался. Он пока не понимал, узнала ли его девушка. Вроде нет, и это вселяло надежду на приятное продолжение вечера. — Ты мне понравился, — сверкнула глазами незнакомка, — Меня Вероника зовут, а тебя? — Г… — музыкант осёкся, дабы исключить малейший шанс быть раскрытым, он соврал, — Григорий. — Красивое имя, так, что ты будешь пить? — Виски, — Самойлов был консервативен в этом вопросе: если начал с виски, им же он и закончит. — Отлично! Бармен, два виски по сто, — Вероника загадочно смотрела на Глеба.       Время было уже за полночь, на танцполе было тесно: люди, словно селёдки в бочке, жались друг к другу, дрыгались, махали руками, вертели головой.       Если выключить музыку и включить свет, то нашему взору предстанет картина массового ритуала экзорцизма. Все предметы были окутаны пеленой. Глеб сидел без очков, поэтому эффект удваивался, да и с каждым градусом пелена становилась плотнее.       Музыкант понимал, что скоро полностью опьянеет и, чтобы не нахватать приключений себе на задницу, которых, кстати, очень хотелось, ему следовало бы направляться обратно в студию. Ведь, утром, Вадик — гипертрофированный пример нравственности, опять будет читать нотации по поводу неорганизованности младшего брата и ветра в голове. Поэтому Глеб не спешил опустошать стакан. — А что такая элегантная девушка делает здесь, в столь неэлегантном месте? — под алкоголем Глеба всё больше тянуло на разговор, да и общество молодой девушки располагало к этому много лучше, чем выслушивание горькой истории того мужчины, который спал на барной стойке в обнимку с бутылкой и видел уже десятый сон. — Ох, да я с подругой должна была встретиться, а она в последний момент всё отменила, а я уже приехала, ну не ехать же мне домой из-за этого. Решила зайти в первый попавшийся бар, а тут ты сидишь такой красивый. Мне, кажется, это судьба, — Вероника хитро подмигнула. — Не думал никогда, что стану чьей-то судьбой. Ох и крупно не повезёт же тому человеку, — Глеб улыбнулся уголками губ. — Давай тогда выпьем с тобой на брудершафт. — За что пить будем? — музыкант, не отрываясь смотрел в изумрудные глаза Вероники. — За судьбу! — За судьбу!       Опустошив стакан, Глеб почувствовал необычный вкус во рту. До этого всё было в порядке, и виски на вкус был как виски, но сейчас напиток отдавал аммиаком, во рту будто нагадили кошки.       — Что за херня… — крыша музыканта постепенно уплывала, сознание путалось, веки тяжелели. Глеб провалился в темноту.