Игра 2
Вонхо находит себя в этом, когда листы календаря начинают переворачиваться, скрывая дату его 16-летия. Он вдруг осознает, что провести 2-3 часа в спортзале не так уж и тяжело. Тогда его тело как будто начинает заново формироваться, приобретая притягательные формы. Наверное поэтому, когда на улице к нему подходит менеджер из одного агентства и предлагает пройти кастинг на роль фото-модели, он соглашается, потому что это возможность проявить себя [ тебе не хватает роста быть моделью для подиума, но для фотографий спортивных брэндов подходишь идеально ]. Вонхо не рассказывает друзьям, совсем никому не рассказывает, только когда его лицо вдруг появляется на билбордах молодежного бренда одежды, он отвечает на вопросы терпеливо и не замечает огоньки разочарования в других глазах. — Тебе не хватает искренности, — говорит как-то Шону и мягко улыбается, в его глазах тоже чего-то не хватает. — Не совсем понимаю о чем ты, — у Вонхо в голове сирены красным мигают: «Внимание, опасность». — Мы ведь друзья ? — Конечно, о чем ты говоришь? — он почему-то возмущен и озадачен. — Тогда почему ты не сказал? — Шону смотрит вдаль, карамельный латте в его руках выглядит так забавно и трогательно одновременно. И вся ситуация — будто картинка из какого-нибудь романа, как будто сцена из ванильной дорамы, где все решается парой слов. Вонхо не знает, что ответить. [ Потому что не посчитал важным, потому что не видел необходимости. Потому что не хотел. ] «Мы ведь друзья?» — эхом отлунивает в голове, когда он наконец признает, что ему не хватает искренности. Со временем память об этом стирается, и они тренируются, прилагая столько сил, сколько находится в запасе. В конце концов, они ведь друзья. А друзья умеют прощать. Ничего не меняется: осень сменяется зимой, весна — летом. Они танцуют, поют, иногда дурачатся, но делают это скорее из привычки быть рядом. Вонхо часто фотографируется и вновь соревнуется с другом. Ничего не происходит, но Кихён приходит однажды злой, к нему подойти страшно. Приходит и говорит: — У меня будет брат, смешно, да? Они знакомятся с ним однажды в доме, и Минхёк, его странное притяжение в детском поведении, приходится им по душе. Вонхо тогда думал, что это их шанс стать теми, кем они никогда не были. Однажды ему снится сон: на парня одевают наручники, а затем снимают. Вонхо отрицательно машет головой: «Не может этого быть, неправда все это. Постойте-ка, кто это?». Он просыпается и забывает этот сон слишком быстро, чтобы что-то понять. Несколько раз по пути на тренировки он сталкивается с парнем, маска на лице, кепка натянута на лоб (детские воспоминания всплывают в памяти), несколько раз, прежде чем...***
Когда в полицейском участке раздается звонок, и дрожащий голос просит помочь, на улице падает снег. Падает снег — это мягкое описание, потому что у них аномальное количество снега на этой неделе. — Пожалуйста, назовите свое имя, — просит участковый, в душе надеясь, что ничего серьезного и выезжать никуда не придется. На проводе запинаются, точно боятся произнести хоть что-то: — Минхёк... Ли Минхёк... Кажется, моего брата, — снова пауза, такая длительная, что участковый уж открывает рот, чтобы отругать или поторопить шутника, — моего брата.. убили. — Пожалуйста, назовите ваше местоположение? Почему вы так думаете? — Два дня назад он пропал... Сегодня я пытался найти его с друзьями... В переулке около метро (помехи на проводе, четкое название полицейский понимает интуитивно)... — гудки, связь обрывается. Патруль к переулку все же посылают. Там людей собралось человек десять, пятеро из них выглядят так, будто потеряли часть себя. В переулке белым-бело, пять пар следов к одному месту, лицо, вытертое от снега и хаос. Кажется, улик в этом месте уже не собрать. Место ограждают, Минхёка просят дать показания, но он молчит с тех пор, как позвонил. [ Молчал до этого два дня тоже. Друзьям написал поздно вечером, мол, Кихён хотел куда-то сходить перед их прослушиванием. Друзьям ответил, что он попросил не ждать. Отправил: — Он всё ещё не вернулся, может, нам его поискать? Шону: — Давайте начнем с места, где вы разошлись. И они собираются на станции и идут по привычному пути к переулку. У Мина все внутри переворачивается — там ничего не видно, и на мгновение он думает, что все ему приснилось. Но Чжухон идет упрямо к месту под фонарным столбом и стоит там, замерев, Шону подходит, отворачивает его: — Иди обратно, тебе не стоит, — но тот продолжает стоять. Руки Шону мягко сметают снег с места, где предположительно должно быть лицо. Крик так и остаётся беззвучным комком в горле. ] Двое входят в переулок за инспектором, и в свете установленных дополнительных фонарей выглядят так, словно сейчас глубокая ночь: Токкеби и Ангел вышли на дорогу, чтобы спасти кого-то (спасать больше некого). Сону прячет руки в карманы куртки, ёжится, Даниэль поднимает ворот своего пальто. Они наблюдали за всем издали. — Не похоже, что кто-то из них причастен, — говорит Сону тихо и наблюдает внимательно, лисья хитрость пляшет во взгляде. Его специализация — чтение реакций и манипуляции людьми, составления портрета преступника. Даниэль поворачивает голову, улыбается. От этой улыбки мир крошится и оглядывает место преступления. Находит взглядом фишку, слегка выступающую над телом. — Похоже на месть или злость, — заключает он, — но довольно хорошо спланированную, я не заметил камер наблюдения по пути сюда. Нам повезет, если мы сможем раздобыть хоть что-то. Он складывает фишку пинцетом в пакет для вещдоков и смотрит внимательно на партнёра. Тот одобрительно кивает. Специализация Кана — сбор информации, составление полной картины преступления. Они познакомились около года назад: Сону учился на факультете психологии, Кан на факультете актерского мастерства (направление позже пришлось сменить на судмедэкспертизу). Познакомились, и все закрутилось странным образом. В итоге у них учеба в университете и своё маленькое детективное агенство. Начали совместно работать около семи месяцев назад, совершенно случайно, когда невинность и хитрость оказались рядом, они раскрыли дело с банковским ограблением всего за 2 часа, даже адрес преступника полиции предоставили. Кан, обладающий навыками программирования, быстро воспринимал информацию и находил ответы молниеносно, Сону первое время даже чувствовал некую угрозу. Но спустя время он понял, что они разного поля ягоды, когда это осознание пришло, Сону вдруг заметил, что Даниэль совершенно не претендует на его территорию знаний. С тех пор работать стало настолько легко, что они представляли это игрой в детективов. Полицейские же были не рады прибегать к их помощи: скрытные настолько, что нужно, наверное, быть телепатом, чтобы понять, что творится в их головах. Даниэль делает фотографии, Сону просит у Минхёка номер на случай, если будут вопросы. Он говорит со всеми легко и непринужденно, располагая к себе за считанный секунды. Располагая, но держа словно в клешнях своего сознания, рассматривая, изучая, запоминания. Однажды Сону попробовал провернуть такое с Каном и, несмотря на его наивность, так и не смог узнать то, что хотел. Тем не менее, их взаимодействие странным образом дополняло недостатки и совершенствовало сильные стороны друг друга.***
Родители не приезжают даже когда: «Вынуждены вам сообщить прискорбное известие. Ваш сын... умер». Они только интересуются, может ли второй ребенок заняться похоронами. Минхёк слышит это по громкой связи и вдруг улыбается. Он низко кланяется полицейскому («спасибо, что сказали это вместо меня, не думаю, что я смог бы») и идёт оформлять все нужные бумаги. Мину нужно выплакаться, но безопасное место для такой роскоши сейчас найти сложно. В целом, безопасного места больше нет. Шону, Чжухон и Хёнвон постоянно находятся рядом, точно приклеены. Они помогают в приготовлениях, они заставляют есть, они же ждут хоть какого-то проявления эмоций. Они даже ненадолго переезжают в его дом. Вонхо появляется и исчезает, стоит только раздаться телефонному звонку из агентства. Он не виноват, но Мин помнит, как тот звал его в к метро, и не понимает, куда делся тот настойчивый парень. Где он, когда так нужен? Дни проходят тихо. Три одинаковых дня, когда никто не приходит, потому что уже все здесь. Они проводят похороны, соблюдая традиции. Все плачут, все, кроме Мина. Он всё ещё не верит, что подобное могло произойти. Не верит и даже отрицает это. В памяти то и дело всплывает лицо Ай Эма: «Его убил я». Минхёк ничего не видел. Кто его убил? Почему? Когда друзья покидают дом, и Мин остаётся один, он долго собирается с духом. Затем надевает черную кепку. Надо найти, надо убедиться, что хотя бы с ним все нормально. Минхек взбегает на нужный этаж, ребра гудят, открывает нужную дверь. В квартире пусто. Если раньше она казалась заполненной хотя бы из-за вещей, сейчас в ней больше никого не было. Он обводит комнату взглядом. Так хочется подержать его за руку. Так хочется услышать, что это все сон. «Кошмар наяву» — думает Мин, домой не идёт, засыпает прямо в кровати. Здесь спокойнее, здесь ещё хранится тепло настоящих воспоминаний.***
Минхёк получает письмо на седьмой день после всего. Он открывает конверт, пальцы дрожат, подписи нет, там буквы немного кривые: «Не ищи меня, полиция будет проверять все детали. Надеюсь, ты хорошо ешь, потому что я видел в окно твой рацион, и он мне совсем не понравился. Я уеду из города, думаю, надолго. Поэтому научись жить заново так, как будто меня никогда не существовало». Мин бросается к окну, бросается бежать на вокзал, без разницы на какой, главное — увидеть, всего один раз. Он цепляется о камень ногой и падает кувырком вниз по маленькой лестнице. Боль вспыхивает в разных местах. Боль отрезвляет. Боль заставляет закрыть глаза. Шону трясет его так, словно бы он собрался умирать, но не знает об этом. Скорее всего он даже кричит что-то, но Мин не слышит. Серены гудят рядом.***
Хёнвон хватает Вонхо за руку, останавливая: — Разве это не может подождать? Они в больнице около часа с тех пор, как Минхёк попал сюда. И Вонхо вновь уходит на съёмки, как будто ничего не происходит. Хёнвона это тревожит и раздражает, потому что можно взять отпуск, можно сказать: »У меня умер друг, мне нужно время». Можно поддержать остальных, а не уходить, как только зазвонит телефон. Вонхо стряхивает руку со своего запястья и смотрит почти зло: — Разве я сделал что-то плохое? — Почему? Почему ты в мыслях приходишь только к этому? Разве я обвинил тебя в чем-то? Но, хён, неужели не понимаешь, что ты нужен нам? — Хёнвон заводит дрожащие руки за спину и смотрит упрямо. Кажется, дуновение ветра, и он сломится, развевающийся одуванчик среди зимы. Вонхо не отвечает. Не отвечает и уходит, забирая с собой слова, что однажды все же должны выплеснуться наружу. Чжухон приоткрывает дверь из палаты в коридор, смотрит вопросительно и молчит недолго: — Заходи, там холодно, — он улыбается, отступает, чтобы пропустить Хёнвона. Пахнет лекарствами, запах противный, въедливый. Мин открывает глаза. Три взволнованных лица, взгляды устремлённые в одно место: — О! Проснулся ? — говорят почти одновременно. Минхёк загружает информацию и впервые за долгое время смеется. Шону отвешивает ему лёгкий подзатыльник. — Придурок! То, что мы съехали обратно к себе, не значит.. — он не успевает продолжить, потому что Чжухон врывается в разговор, продолжая в довольно развязной форме, — что ты должен подохнуть на улице в наших поисках, — говорит словно в шутку, но так серьезно, что Хёнвон поворачивает его за плечи к двери и улыбается: — Иди, проветрись, — теперь они смеются все вместе и ненадолго каждый забывает, что произошло. — Вонхо вновь ушел, да? — спрашивает Минхёк, когда наступает неловкое молчание: Хёнвон смотрит в окно, Шону в телефон. — Да, думаю, он скоро вернётся, не переживай, — Чжухон чешет затылок неловко, отвечает скорее для себя. — Думаю, каждый справляется, как умеет, — Минхёк улыбается, в голове родители всплывают и исчезают так же быстро. — Воуууу, — Хёнвон корчит удивленную рожицу, — голова больше не болит? Они вновь смеются. К вечеру Мина выписывают из палаты, прописывая некоторые лекарства. Они обсуждают план дежурств в доме Минхёка, а он в ответ смеётся, уверяя, что в порядке. Сходятся на том, что его утром зайдёт проведать Вонхо. — Раз слинял, должен отвечать, — хихикает Хёнвон. Они внимательно наблюдают, как Мин входит в дом, и только когда слышат щелчок замка, спокойно расходятся по домам. Минхёк оборачивается, и его никто не встречает.***
Уснуть не удается. Ни после таблеток, ни после чая, ни после тренировки. Минхёк делает все по приписаю врача, но это не помогает. Ему так горько. К часу ночи он теряет всякую надежду уснуть, подходит к столу — верхний ящик, если открыть, можно нащупать на верхней панели письмо, приклееное двусторонней лентой. Мин проводит пальцами по столу и письмо не достает. Потому что его не с кем разделить, некому сказать: — Пожалуйста, возьми меня с собой. Некому сказать: — Ты ведь знаешь, что я дружу с тобой? Давай будем друзьями. Память показывает лицо Ай Эма только в тот самый момент: [ — Кто его убил? — Ты. ] [ — А ты ? — У меня ещё есть дела, не беспокойся. ] Минхёк вдруг вспоминает тело Кихена, его в дрожь бросает. Он ведь о нем позаботится. Почему Ай Эм сделал это, если даже не знал его? Или знал? Где-то между этими размышлениями слышится, как открывается замок. Мин привстает на кровати. Движения нет, но, кажется, там включили настольную лампу. — Неужели родители? — бормочет он, и спускаться вниз впервые страшно. Каждый шаг на ватных нога отдается покалыванием. Мин опирается на перила, и взгляд его падает на обувь, затем цепляется за штаны, когда он делает ещё шаг, он может видеть кожанку, ещё шаг, и он видит маску. Больше видеть ему не нужно, он отпускает перила, оставшееся расстояние преодалевает в два шага, чуть ли не падая на негнущихся ногах, и обнимает гостя. Ай Эм гасит светильник рядом с собой, гасит, чтобы обнять в ответ, и не беспокоится, что кто-то заметит.***
Они молчат в спальне. Минхёк не знает с чего начать. Они сидят напротив в разных кроватях, смотрят друг на друга. В темноте видно не все, но видно. — Как ты вошёл? Чангюн достает из кармана ключи и крутит их на пальце в перчатках: — Зашёл вернуть то, что забрал... Он не говорит, у кого забрал, просто кладет ключи на прикроватную тумбочку. И, кажется, легко улыбается. — Я не смог уехать, не попрощавшись, а когда пришел проведать тебя перед отъездом, увидел «потрясающую» картину, — Минхёк слышит сарказм, слышит, и ему хочется смеяться. Смеяться и совсем немного плакать, — Так что я пришел, как только смог. Чангюн встаёт с места, сбрасывает с себя куртку и перчатки: — Ложись спать, хён. Мин вздрагивает, память подбрасывает не те образы, совсем не те, что хотелось бы вспоминать. Ай Эм подходит к нему и накрывает ладошкой глаза: — Кажется ты единственный, кто так и не смог... — ему не нужно продолжать, потому что в местах, где ресницы касаются ладони, он чувствует влагу. — Поплачь... И Минхёк плачет, навзрыд, словно это его последний шанс выплакаться, словно больше никто не поможет. Словно его все бросили. Он плачет, кусая свои губы, пытаясь найти в себе хоть капельку равновесия, но все, что было до, вдруг накатывает на него нескончаемым потоком. Боль, которую он скрывал годами, точечно бьёт в сознание, и сил ей противостоять нет. Ай Эм открывает его глаза, гладит по голове, словно маленького ребенка, молчит, потому что и так сказал лишнего. Мин хватается пальцами за его кофту почти бессильно, утыкается в нее лицом: — Не уходи, я был не прав, поэтому не уходи. Чангюну приходится прищурится. Кажется, этот запах, однажды он уже слышал его. Запах слез. Здесь и сейчас чувства, спящие в нем все время, превратились в одну единственную слезу. Она скатывается по щеке, впитывается в маску. Аромат слишком сладкий и в то же время неощутимый. Ай Эм беспокойно сжимает плечи Мина, тот поднимает голову и ничего не видит из-за своих слез. — Мы встретимся однажды, — Чангюн давит улыбку. Мин тянет руку к его лицу, и Ай Эм не противится, даже наклоняется и позволяет сделать это. Маску снимают бережно, словно артефакт. Он все ещё улыбается, Минхёк вытирает глаза руками, чтобы увидеть: — Правда? — Конечно, — голос его привычно низкий, и Мину от этого так спокойно. — Помнишь, как мы спали в прошлый раз? Я придумал усовершенствованную версию. И не то что бы Чангюн действительно горд, просто ему хочется отвлечь. Просто ему хочется, чтобы этот ребенок перестал плакать. Просто он уже не смог защитить. Просто он так виноват. Минхёк ложится послушно, будто его просили об этом и ждёт, Ай Эм же опускается рядом, просовывает свою руку под его шеей и обнимает. Мин будто пластилиновый, все сразу понимает, подстраивается, немного ерзает, но скоро находит удобное положение и обнимает в ответ. И ему тепло, весна расцветает где-то в груди, что-то ещё расцветает красными цветами. И пока сердце пытается понять эти ритмы, он засыпает самым крепким сном за последние двадцать с лишним лет.***
Вонхо будит его где-то около двенадцати: — Я, конечно, понимаю, что тебе советовали выспаться. Но здоровый образ жизни — залог успеха. Хватит спать, — ворчливо причитает он, пытаясь начать наводить порядок. Минхёк не открывает глаза. Ему просто не хочется, потому что тогда его чудесный сон закончится. Сон, которого, возможно... — Воооу, готовишься стать айдолом? Откуда такая крутая маска? Мин вскакивает, выхватывает маску из его рук и прижимает к себе: — Что-то вроде того, — говорит он и мнется на месте. — Хотел надеть на наше выступление, — правдоподобная ложь во благо. Вонхо улыбается широко, глядя на это все, ему хочется обнять этого малыша: — Ну так и наденешь, когда мы придем в норму, — он разминает руки, те похрустывают. — Раз уж ты проснулся, готовься к каре небесной. Вонхо хватает ближайшую подушку и запускает ее в Мина. И тогда эта комната слышит их смех, да и вся улица, наверное, слышит, потому что Минхёк боится щекотки, потому что Вонхо не знает жалости в этом деле. Ближе к вечеру вся компания собирается в доме, они играют в игры, смеются, в разгар веселья кто-то говорит: — Кихён, принеси мне газировки, — и тогда всё замирают ненадолго. Мин приносит газировку и неловкое молчание исчезает. Им нужно научиться с этим жить. — Давайте съездим на море, — заявляет Минхёк, уверенность 1000%-ая. И они готовы составить план.***
Сону приносит ему чашку горячего шоколада, протягивает заботливо плед, пока Даниэль в кресле, пальцы онемевшие от холода, пытается найти хоть что-то. Ни видео с камер, ни видео с регистраторов. Словно человек сквозь землю провалился. Он поднимает усталый взгляд только когда запах шоколад ударяет в нос. — Давай пока что остановимся, — Сону улыбается ему, — мне кажется, нас ждёт ещё не одно дело из этой серии. — Думаешь «М» что-то значит? — Кан прячет свои ноги под пледом и наконец начинает чувствовать пальцы на ногах. Он улыбается, ощущая тепло. — Пока что нам остается только гадать, — в его голосе нет грусти или сожаления. Он треплет Даниэлю волосы, и тот похож на большого кота, когда счастлив. — Не сожалеешь? — М? — Кан приподнимает бровь, все ещё улыбаясь. — Не сожалеешь, что тогда пошел за мной? — Сону садится в кресло напротив, пробует свой шоколад на вкус. — Нет. Как бы это сказать... — он задумчиво запускает руку в волосы. — С тобой весело, — невинность плещется в глазах. Кан улыбается и закрывает свой ноутбук. Сону возвращает ему улыбку.