***
То, о чем не знает Минхек: Когда Ай Эм уходит, на улице едва ли начинает светить солнце. Чангюн оставляет на прикроватной тумбочке свою маску, долго смотрит на Минхека. Тот крепко спит, и сны ему, наверное, снятся хорошие, потому что изредка он улыбается. Приходится сдерживать себя, так как желание остаться здесь ещё ненадолго проростает в сердце металлическими прутьями. Так больно и в то же время так необходимо остановиться на этом. Ай Эм проводит легонько пальцами по волосам Мина, затем невесомо обрисовывает бровь, щеку и даже слегка касается губ. Сердце стучит громче обычного, звук отлунивает в висках и в ушах, и Чангюн забывает как дышать. Минхек отворачивает от него, кутаясь в одеяло — в комнате холодно. Тогда Им поправляет одеяло в последний раз и уходит, надеясь, что навсегда, мечтая забыть обо всем. Потому что легче начать жизнь с чистого листа. Месть сейчас кажется ему неудачной шуткой всей его жизни. Купить билет на ближайший поезд в Пусан кажется ему хорошей идеей. Увидеть море, почувствовать его соленый привкус на губах. Тихо жить на побережье, коротая бесчисленные дни в одиночестве. Ему кажется это малой платой за грех, что был совершен. Путь нельзя назвать близким, но вид за окном успокаивает. Пусмурная погода, изредка снежный хлопья врезаются в стекло. Чангюн наблюдает за собой словно со стороны, и хотя уже сейчас ему бы хотелось наблюдать совсем за другим человеком, ему не хочется в этом признаваться. Длинные черные тоннели, от которых закладывает уши, навевают воспоминания о приюте. Память, полная одиноких дней, пробуждается внутри, жмёт невидимыми наручниками на запястьях. Ай Эм закрывает глаза, натягивает капюшон вперёд, скрещивает руки на груди — защитные инстинкты, и засыпает. Дрёма, в которой слышно все, что происходит вокруг. Вот таким сном он спит до самого приезда. Уже у выхода он сталкивается с парнем, добрая дружелюбная улыбка, и Чангюн инстинктивно отступает, пропуская, сознание отторгает искренность в чужом лице. — Даниэль, ты скоро? — Сону ждёт его у выхода, поправляя пальто. — Да, — Даниэль вежливо кланяется и проходит мимо. Чангюн стоит недолго на пероне, будто привыкает к чужому городу, к другому воздуху, к одиночеству затуманенных улиц, а после направляется к набережной, проверяя адрес на потёртых бумажках. Наследство, оставленное семьёй, нельзя было назвать плохим. Наследство, в котором раньше он совсем не нуждался, сейчас может оказаться его приютом. В доме влажно, холодно, плесень расползается по стенам. Требуется около шести часов, чтобы привести в порядок три комнаты, кухню и душевую, но даже это время кажется тягучим, медленным. Вид из окна все же заставляет задумчиво улыбаться. Кажется, ему было семь, когда он впервые увидел море: тогда его семья ещё жила здесь и даже не думала о возможном переезде. Чангюн отчётливо помнит мамин смех. Так отчётливо, будто слышит его прямо сейчас. Он засыпает, кутаясь в простыни, и надеется, что завтра станет лучше.***
Чжухон с такой самоизоляцией совершенно не согласен. Он заваливается в дом к Мину, то и дело создаёт хаос и иллюзию активной жизнедеятельности как может. Ли смотрит на это все с улыбкой, благодарит постоянно, в нем чувство заботы просыпается. Поэтому он колдует на кухне, готовя рамен по особому рецепту, пока его тонсэн рубится в игры, переодически выкрикивая от возмущения. В кастрюле закипает вода, а Мин смотрит в окно так, будто кого-то ждёт. И даже не чувствует, как порезался. Просто палец вдруг начинает пощипывать из-за кимчи. Он опускает взгляд на руку и вздрагивает, потому что в этом момент в проёме появляется его гость: — Хён! — Чжухон хватает его руку, рассматривая порез. — Кажется, я задумался, — он мягко высвобождает руку, опуская ее под воду и улыбается. На эту улыбку смотрят недоверчиво, точно фальшивку распознали. Чжухон дорезает кимчи, бросает рамен в воду. Делает всё молча. — Я мог бы сам, — Мин мнется на месте, пытаясь подступиться обратно к поверхности. — Мы могли бы вместе, — и хотя фраза сказана скорее о готовке, чем о чем-либо другом, Минхеку кажется, что с его плеч снимают уверенными движениями груз. Будто ему говорят: «Мы могли бы пережить все вместе». Он отступает на шаг, потом на два. Спина упирается в дверной косяк, Мин оседает и слезы льются сами собой. Мир кажется тесным и несправедливым. Мир, в котором он рос, выживал, мир, к которому он пришел сейчас. Весь этот мир ограничивается домом. Чжухон опускается около него, треплет по голове: — Хён, рамен разбухнет, если будешь долго плакать, а я вообще-то голоден, — он улыбается, его глаза тоже улыбаются. Мин трет свои рукавами. — Идём, — он поднимается, и ему впервые кажется, что у него есть младший брат. Вредный, капризный, надёжный. Брат, который поможет, даже если разница между ними как между небом и землёй. Они накрывают на стол. И хотя есть после такого немного неловко, Мин кладет в тарелку сосиску Чжухону: — Это что, взятка? — тот давит улыбку, забрасывая сосиску в рот. — Да конечно, — Минхек скрещивает руки на груди, — не вздумай растрепаться другим, что я плакал. Этот общий смех кажется Чжухона хорошим знаком, плохое предчувствие будто бы развевается на какое-то время: — Какие планы на жизнь? Мин перестает есть, размеренно ковыряя палочками в тарелке: — Я не знаю, — он вздыхает, голову опускает, точно на нее вновь взвалили тяжесть, смотрит и на самом деле ничего не видит. — Прошло всего три недели, но я до сих пор не знаю. Я чувствую себя виноватым, — начинает мямлить, — я так виноват... Можно ли мне жить нормально? Чжухону есть что сказать, но он не успевает, потому что кто-то открывает входную дверь. Минхёк вскакивает, будто ждёт кого-то, но замечает в дверях две фигуры и вдруг останавливается. Тогда уже Чжухон выглядывает из-за спины: — Здравствуйте, вы вернулись? — он кланяется и оглядывается на Мина, который стоит, не двигаясь и не веря своим глазам. — Да, мы были вынуждены вернуться. Нужно оформить некоторые документы, — мама улыбается Минхеку снисходительной улыбкой, а отец на него даже не смотрит. — Чжухон, давай поговорим в другой раз, — Мин улыбается ему, толкая к двери, и если быть справедливыми, он не хочет уходить. Но все же вновь кланяется, прощаясь. Дверь за ним закрывается, и Минхёк не уверен, что в этот раз его кто-то спасет.***
Даниэль редко говорит прямо о своих желаниях. Каждый раз Сону приходится разгадать кучу рубесов, прежде чем понять, о чем думает его партнёр. Вот почему, увидев на своем рабочем столе фотографию моря, он долго изучает ее, пытаясь найти подсказки, к чему ее установили. Ответ не приходит, даже когда он находит слово Пусан через Гугл запросы. Он задумчиво потирает подбородок, лисья улыбка не слезает с лица: — Хочешь поехать в путешествие? Кан поднимает голову, улыбается точно ребенок, чью игрушку возвращают в сохранности: — Уже нашел? Красиво, правда? — кажется, будто он готов вскочить с места и начать собирать вещи прямо сейчас. — Мы же недавно ездили в Дэгу, почему хочешь опять? От нашего агентства убытков больше, чем прибыли, — Сону дразнит его: ему нравится наблюдать, как меняется лицо от воодушевленного к «но я же...» и обратно к воодушевленному. — Говорят, сейчас там особенно красиво, — у него даже плечи опускаются, аргументы вроде бы есть, но все они довольно банальные. — Ещё даже не наступила весна, — он улыбается, вставая с места и проходя мимо Даниэля, собираясь заварить им обоим чай. Кан хватает его за рукав, смотрит в глаза пристально: — Хён, ну давай съездим в Пусан, нам надо отдохнуть! — и хотя эта манипуляция слишком очевидна для Сону, он улыбается, и они все же едут в Пусан.***
Они долго сидят за столом, стаканы, наполненные водой, сверлят взглядами. Родители молчат, Минхёк молчит тоже. Он давно перестал думать о том, что хочет иметь нормальную семью. — Мы собираемся продать этот дом, - начинает отчим, Минхёку становится страшно, — и уехать навсегда. Мы нашли тебе комнату, здание там не слишком хорошее, но, надеемся, ты будешь благодарен за нашу доброту. Мин спрашивает себя: «Разве я был настолько плохим сыном? Разве я не заслужил хоть немного поддержки?» — Мам... — он бросает на нее взгляд, отчаянье затапливает его изнутри, точно плотину прорвало, — куда вы направитесь в этот раз? Это то, что он спрашивает. То, что произносит вслух, хотя по сути: «Как далеко вы планируете сбежать? Почему решили выбросить меня, словно ненужный мусор?» — Мы уже нашли место для проживания. Тебе необязательно знать. Скоро у нас будет ребёнок, хлопот будет хватать и без тебя. Так что займись учебой и начни наконец жить самостоятельно. Пальцы неприятно покалывает. Минхеку приходится спрятать руки под стол. — Просто запишите мне адрес, я соберу вещи. Спасибо, что заботились обо мне все это время, — он встаёт, кланяется низко, чуть ли не задевая лбом стол. Так неловко, так неприятно. Напротив сидят совершенно чужие люди. «Мам, что я сделал не так?» Когда Мин спускается вниз, родителей уже нет в доме, а на столе конверт и записка с адресом. В этот раз он будет хорошим сыном, в этот раз сделает все как велели. В конце концов он чувствует, что больше ни на что не способен. Уже подходя к зданию, воспоминания всплывают в голове. Четвертый этаж, дверь налево. Там комната, в которой ему было спокойно. Адрес на листочке — странное совпадение. Именно эта квартира. Он слышит на лестничной площадке бормотание двух женщин, мол, вот сдавали так дешево, никто брать не хотел. А тут взяли, ещё и на долгий срок. Странные дела творятся. Мин тоже думает, что все это странно. Думает и открывает дверь своим ключом. Однажды, если он будет долго ждать, они встретятся, и все это не будет напрасно.***
Шону звонит в звонок несколько раз, затем набираeт номер и ждёт: — Алло, — голос в трубке охрипший подозрительно. — Минхёк, ты где? — Дома, — он запинается, — у меня новый адрес. Мы что, сегодня едем? — вопрос-надежда. Сбежать на побережье с друзьями — хорошая идея. Беззаботно прожить несколько дней, не пытаясь никого понять. Не пытаясь понять себя. — Что, передумал? — Чжухон перебивает Шону, выхватывая трубку, — Хён, разве это не было твоей идеей? — Нет, я не передумал, просто не ожидал. Вонхо едет? — у Мина всегда есть вопросы, на которые он в самом деле не хочет знать ответ. Эти самые вопросы всегда слетают с губ до того, как он решает их не задавать. — Конечно, он уже в фургоне, так куда нам подъехать? — отвечает ему вновь Шону спокойно и размерено. Минхёк облегчённо выдыхает. — Просто остановитесь у метро, я буду через 10 минут, — он улыбается, слышит, как Хёнвон просит его поторопиться. — Окей, поторопись, — отвечает ему Вонхо, и, только услышав его голос, Мин наконец-то верит, что его желание поехать на море всей компаний сбудется. Собирается он недолго, в рюкзак кидает сменную одежду, сокровища — в задний потайной карман. И, только выходя из дома, понимает, что пытается защитить это место. Будто бы адрес его новой квартиры должен оставаться тайной. Эта самая тайна невидимой нитью связывает его и хозяина квартиры. Минхёк окидывает взглядом стены, и комната все ещё кажется пустой и нетронутой. Затем улыбается и бежит вниз по лестничным пролетам. Навстречу к своим друзьям. В машине душно. Казалось бы, их всего пятеро, на улице все ещё холодно и освежающе, но в машине по пути в Пусан очень душно. Мин сидит на заднем сиденье между Вонхо и Хёнвоном, и, несмотря на эту духоту, ему уютно. Это чувство настолько успокаивает его, что он засыпает, взяв за руки своих товарищей. Его голова падает на плечо Хосока, голова Хёнвона падает на его плечо, и Шону, глядящий на них периодически в зеркало заднего вида с водительского сиденья, улыбается, созерцая картину. Чжухон тоже засыпает спустя полчаса, и в какой-то момент Шону чувствует себя преданным ненадолго, но все же продолжает вести. Спокойствие и духота напоминают ему гремучую смесь. Происходит это случайно или нарочно, но когда Мин открывает глаза, обнаруживает под своими руками замок из рук Вонхо и Хёнвона. Он даже набрасывает на эти руки кофту, замечая то, чего не видел раньше. Парные браслеты. И хотя ему очень хочется узнать правду, он решает не задавать вопросов. Это противоречит его характеру. Противоречит ему самому. Шону останавливает машину, он щипает Чжухона за шею, и тот ворчливо отмахивается, но глаза открывает и выходит из машины, чтобы открыть ворота. На улице ветер ударяет влагой в лицо, он ежится, торопливо открывая замок. Дом пришлось арендовать, но благодаря долгим переговорам они заплатили на так уж и много. Двухэтажное каменное здание грубой отделки, немного устрашающее снаружи, но довольно уютное внутри. А ещё холодное из-за времени года. Когда все разбужены и все осознают, где находятся, Шону берет ситуацию под контроль. Так они быстро разжигают камин, так же быстро готовят общий рамен и наконец садятся обсудить, как должны провести свои выходные.***
Дни сливаются в одно серое пятно, пасмурное, как небо над Пусаном, и такое же туманное. Чангюну мерещится Минхёк буквально везде. Грустный или радостный, теплый или холодный, его Минхёк следует за ним по пятам угрызениями совести. Привыкая к его смеху или молчанию, он учится игнорировать наваждения, а ещё учится снова жить. Его нанимают в маленькую торговую лавку продавцом. Пожилая дама смотрит на него долго и пристально, прежде чем, цокнув языком, назначить первый рабочий. Находясь на окраинах города, вдали от возможных видеокамер, Чангюн рад любой работе, которую ему могут дать. И дело даже не в том, что ему нужны деньги. Просто нужно себя чем то занять. Вот почему, выглядывая вечером в маленькое окошко в полном одиночестве, он не сразу верит своим глазам. Чангюн оказывается им верить долгое время, потому что мимо его лавки проезжает машина, а в ней все те люди, от которых он сбегал. Ай Эм долго уговаривает себя, что это лишь совпадение, что они не увидятся больше. Но судьба смеётся над ним за его же спиной, потому что, возвращаясь домой, у соседей он видит свет. Он заставляет себя подавить любопытство. Проворачивая ключ в замке, он просит у мира благосклонности. И мир благосклонно отвечает ему: стоит ему только войти в свой дом, двери соседей открывается, и из них выбегают Чжухон с Хёнвоном, за ними следует Минхёк. Чангюн слышит его смех громче и ярче, чем смех других. Слышит и закрывает за собой дверь. Не желая быть пойманным, он даже свет не включает. В памяти его всплывает Минхёк, хватающийся за него руками. [ — Не уходи, я был неправ, поэтому не уходи. ] Ай Эм жмурится, закрывает уши руками, оседает, прижимаясь спиной к двери, и засыпает в таком положении. Усталый, измотанный, выбившийся из сил — вот слова, подходящие ему. Работая, чтобы работать, игнорируя нормальную еду, видя в каждом втором лицо другого человека, Чангюн не замечает, но заболевает. И хотя его тело все ещё выносит то, что происходит, мозг давно работает неправильно. Этот сбой травмирует его психику, с каждым днём усугубляя положение. Наверное, поэтому стресс от увиденного наконец заставляет его уснуть, используя единственный способ отгородиться от реальности. Позже он наблюдает за всем из окна: — Я заболел, — Ай Эм всегда говорит прямо. — Да, да, я понимаю. Спасибо, начальница. Да, я выйду, как только мне станет лучше. Да, хорошего дня. Ребята бегают по пляжу, смеются и дурачатся. Иногда они говорят между собой, иногда секретничают, и Чангюн наблюдает за этим, видит улыбчивое лицо Минхёка и совсем немного завидует, но даже так это ему совсем не нравится. Будто обстоятельства, что он видит, наиграны, будто разрушится может все в одно мгновение. Чангюн этого не хочет. И все же домино, выстроенное ребятами так усердно из иллюзий близости, начинает падать, стоит только Вонхо поднять трубку, когда ему звонят.***
— Да, хорошо, да, я в другом городе, поэтому опоздаю. Конечно, я бу... — он не успевает договорить, потому что Хёнвон хватает его за руку, отрицательно мотая головой. — Я все понял. Буду завтра с утра. Спасибо. Вонхо смотрит выжидающе на Хёнвона, у него эмоции на лице не подлежат расшифровке, затем улыбается: — Я уделил вам достаточно времени. — Хён, ты ведь знаешь, что я не об этом. Вонхо не знает. Он всегда делает вид, что совсем не знает. В последние дни, даже несмотря на то, что они близки, даже вспоминая об этих глупых браслетах на руках, он не чувствует ответственности за всех остальных. Ему просто хочется работать в свое удовольствие, жить в свое удовольствие. А друзья... разве они могут куда-то деться? Хосок стряхивает руку Хёнвона и улыбается: — Просто давай проведём хорошо сегодняшний день, а завтра ты его так же проведешь без меня. Хёнвон пятится назад, давит из себя улыбку, но выходит очень плохо. Вот почему, когда на его плечо ложится рука Мина, он вздрагивает. — Ты не прав, — Минхёк улыбается, доброта через край в попытке подобрать правильные слова, чтобы объяснить, — даже если нам будет весело, мы будем скучать и именно потому, что мы будем скучать, мы будем грустить. Тот день перестанет быть счастливым для кого-то. — Мин берет Вонхо за руку. — Просто откажись всего раз ради нас. Хосока это злит, ему совсем не ясно, откуда берется эта злость, но он отталкивает руки Минхёка, бросает разгневанный взгляд на Хёнвона, будто тот мог сказать что-то лишнее, разворачивается на пятках и уходит прочь, так и не сказав ни слова. Эти драгоценные слова, которые нужно было сказать, так и не находят свой путь. Хёнвон переглядывается с Мином, и у него опускаются руки. Он не станет за ним идти. В этот раз он оставит все как есть, вот почему Хёнвон уходит в противоположную сторону. Минхёку мерещится знакомый силуэт в окне, но он быстро исчезает. Не имея возможности разобраться, Мин пытается догнать Хёнвона, чтобы наконец поговорить. Хотя бы с ним. [ Чангюн видит все это со стороны, в нем злость вскипает, глаза застилает пелена. В ушах звенит. Он достает из ящика пистолет и, только ощущая его в руках, чувствует себя лучше. Чувствует себя живым. Эта несправедливость режет ему глаза. У кого-то друзья преданней некуда, а он думает только о себе. Ай Эм даже не замечает мимолётный взгляд на себе, он берет все необходимое, выходит через заднюю дверь и, натягивая кепку на лоб, преследует Вонхо до тех пор, пока не замечает, что кроме них никого больше рядом нет. ] Вонхо осознает, что оказался на краю утеса, только когда порыв ветра освежающе бьёт его по щекам. Он вздрагивает, когда слышит за своей спиной шаги. Резко оборачиваясь, Хосок вздрагивает вновь. Потому что прямо на него направлен пистолет. — Кто ты? — он инстинктивно пятится. Заставший его врасплох человек скалит зубы. — Разве ты не помнишь меня? — и хотя голос кажется Вонхо знакомым, он совсем не понимает, кто перед ним. — В любом случае, если тебе есть что сказать — сейчас самое время. Чангюн смотрит на него с жалостью. Бездарно растраченные часы с близкими людьми, разве было мало шансов сказать о своих чувствах? Рассуждая так, Ай Эм подходит ближе к Вонхо и, хотя тот силен, да и крупнее него, он прижимает ствол к его груди, заглядывает в шокированные глаза и стреляет в сердце. Хосок ещё успевает увидеть, как ему в карман кладут фишку с буквой «О». Он успевает ощутить привкус крови во рту: — Я правда любил его, — произносит он, хрипя. Струйка крови стекает с уголков губ, капает с подбородка, и Вонхо падает, произнеся только эти слова, и закрывает глаза. Ай Эм уходит, наперед зная ответ. «Его».