X - привет из прошлого.

Мин выходит на крышу около четырех утра. Место, так удачно придуманное для одиноких в этом доме. Вид у него совершенно потрёпанный и измученный, ожидание пульсирует в крови, растекается недобрыми подозрениями и предчувствиями. Чангюн еще не вернулся. Минхёк оглядывается и видит перед собой два неба. Одно — ещё покрытое тайной ночи, изредка усыпанное звёздами, насыщенного тёмно-синего цвета, с яркой, почти жёлтой луной. Второе — уже коснувшееся лучами рассвета, нежно украшенное пастельным зелёным, красным и голубым, прячущее в себе две-три звёзды словно тайну. Небо, расколотое на две части. Так же четко, как он видит этот пейзаж, Мин понимает — у него есть всего два выхода. Это решение, принятое в одиночестве, ему кажется единственным верным. А мир продолжает двигаться вокруг своей оси, и в нем давно нет ничего правильного. Ай Эм приходит домой к утру, полный сожалений и разрушенных внутренних обещаний. Он застаёт Минхёка на кухне, тот готовит завтрак и кажется спокойным настолько, что даже не оборачивается, когда Чангюн входит. Это спокойствие его пугает, поэтому он закрывает ему глаза со спины и молчит. В романтической комедии тут бы последовал вопрос: — Угадай кто? — и герои бы долго смеялись, а потом целовались бы, и чувств было бы много. У них тоже чувств много, и все они — испачканная палитра — совсем не подходят для комедии. Мин опускает его ладонь, нежно целует изнутри и улыбается, оборачиваясь: — Я знаю, — Ай Эм отступает всего на шаг, Минхёк удерживает его за руку, — мне не нужно смотреть, да? На мгновение, всего на секунду Чангюн чувствует себя израненным в решето и умирающим, но где-то внутри то недолюбленное взволнованно трепещет перед таким понимающим Мином: — Да, это в последний раз, поэтому не смотри, — и становится как-то спокойно. Эта игра с закрытием глаз на правду кажется ему правильной, и больше нет сожалений. Ай Эм учится любить. Постепенно, так же, как дети обычно учатся ползать, а позже ходить, он узнает, что заботу можно проявлять по-разному. Теплый чай в постель, объятья к утру, нежные прикосновения, долгие глубокие поцелуи, принимая душ, судорожное дыхание в такт. Он также узнает, что любить в человеке можно все. Родинка на спине между лопатками, жесты неосознанные, вроде потирания запястья в волнительные моменты, улыбки, переполненные нежностью. Ему кажется, что прошла целая вечность, и знакомы они невероятно долго, а каждый час невероятно ценен. Мин учится принимать тепло таким, каким его способны отдать, и если бы была жизнь, которую он мог выбирать, то выбрал бы совместную жизнь с ним. Вот так просто в другом мире, где никто не умер и не был покинут, Минхёк выбрал бы маленькую квартиру с Ай Эмом и прожил бы там счастливую, полную очарования жизнь. Это время, проведенное вместе, напоминает ему коробку конфет. И только удача приведет к нужному вкусу. Поэтому Мин целует его в лоб, гладит волосы, когда ему вздумается, обнимает, когда чувствует одиночество, нежно переплетает их пальцы, и эта близость заставляет его сердце биться быстрее снова и снова. Даже когда Чангюн нависает над ним, и взгляд у него пропитан инстинктами животного, страшно становится всего на мгновение, но отпускает, потому что он бережный и терпеливый. Они не заходят в своих желаниях далеко, просто нравится быть близко. И все эти обёртки из ощущений, яркие и до невозможного, притягательные, скрывают одну и ту же правду, внутри — горький шоколад, которые не способен съесть даже человек, который утверждает, что горькое ему по вкусу. А все потому что, несмотря на ощущения, прошел всего день, и Мин, его решительность, заложенная где-то внутри, продолжает скрывать тайну. Чангюн смотрит на него и за всем этим совместным теплом и улыбками не замечает. Не способен заметить, что Минхёк в тайне от него ищет по дому спрятанный пистолет.

***

Сону будит его с утра поцелуем в лоб — привязанность, скользящая в прикосновении. — Я знаю, тебе нужно время, но вставай. Придется поработать больным. Кан открывает глаза, ощущает себя так, словно его танком переехало. Простуду все же подхватил. — Нашел его? — спрашивает он хрипло, поднимаясь с кровати. — Не совсем, но есть зацепка, — Он гладит его по голове, чешет за ухом. Даниэль улыбается и берёт за его за руку. — Шону, тот, который лидер, попросил нас защитить Минхёка. Кажется, наш первый свидетель знаком с Чангюном из приюта. Кан кивает и открывает ноутбук, находит адрес Кихена, просматривая полицейские отчёты. Он собирается встать с кровати, но теряет равновесие, и Сону подхватывает его за локоть. — Ещё не окреп, — притягивает к себе, обнимая, и голова Даниэля так естественно ложится на его плечо. — Спасибо, — он наконец ощущает себя более живым и улыбается, — вчера пришлось несладко? Я слишком тяжёлый, да.  — Было несложно, — Сону отпускает его и подаёт футболку. — Поехали, надо проверить. Оно приезжают к дому, а там царствует ощущение необитаемости и заброшенности. В почтовом ящике письма и квитанции об оплате. Кан набирает Шону, уточнить, где проживает Мин, но абонент находится вне зоны доступа. Сону достает из сумки набор специального назначения и хитро улыбается. — Мы не сможем ничего использовать в качестве улики, — Даниэль улыбается. — Я знаю, но мы же не прокуроры, — он ковыряется немного отмычками в замке до характерного щелчка, и дверь с лёгкостью открывается. Кан не торопится, иногда слегка касается пальцами поверхности — на ней пыли много, и он улыбается, словно ему это очень даже знакомо и ощутимо. Сону поднимается на второй этаж, открывает дверь в комнату, и ему становится неловко — отсутствие личных вещей как показатель одиночества. Эти двое, кажется, совсем не умели сосуществовать. Он узнает это по мелким деталям, но догадывается, что старшему перепадало не один раз. Рассчитывая на удачу, Сону открывает верхний ящик стола, ощупывает изнутри и победно улыбается. В ящике так же лежит маска. Он осматривает её, внутри обнаруживая Х, и хотя он перевернут, Сону уверен, знак там неспроста. Даниэль входит в комнату, дверь со скрипом открывается. — Нашёл что-то? — голос все ещё хриплый, но довольно бодрый, азарт растекается внутри. — Да, — Он протягивает ему записку и маску. — Кажется, у них отношения поинтересней наших будут. Кан улыбается, оглядывая их, на секунду задумчиво чешет затылок. Затем достает свой телефон и листает фотографии. Там, у самого основания дерева, надпись выцарапана: «MONSTA X». Он протягивает её Сону: — Ничего не напоминает? — О, наши буквы, значит, — они переглядываются, Сону выдыхает. — Тогда у нас проблемы. Раздается звонок мобильного, они вздрагивают от неожиданности: — Сону слушает, — отвечает и кивает Кану в сторону выхода. — Мы обнаружили ещё одну жертву. Тут та же фишка. — Мы выезжаем, отправьте адрес по почте, — он берет легонько Даниэля за руку, и когда они закрывают за собой дверь, кладет трубку. — Нам придется найти Минхёка как можно скорее. Возможно, он следующая жертва. Кан понимающе кивает, и время начинает свой отсчёт.

***

Они заказывают пиццу, в ней много начинки и сырная добавка в бортики. Расплачиваются карточкой Мина. — Решил меня откормить? — спрашивает Минхёк, когда очередной кусочек попадает ему в рот. — А ты собираешься отказаться? — Чангюн готов отдать ему и свою порцию, лишь бы его кожа перестала быть настолько бледной. — Нет, но хочу, чтобы ты тоже кушал достаточно, — он улыбается, оторванный кусочек прикладывая к чужим губам. Ай Эм съедает. — Я должен сказать, что это лучшее время в моей жизни. — произносит вдруг и берет Мина за руку. — Рад, что это так, — бормочет он в ответ смущённо. — Кажется, нам не хватает газировки. — Тогда я принесу, — Чангюн встаёт, идёт на кухню. Мин понимает, что эта комната последняя. Понимает, но глаза все равно удивлённо расширяются. Потому что пистолет и фишка, на поиски которых он затратил много времени, все это время, оказывается, были рядом, в кровати. Минхёк выдыхает, чувства смешиваются. Он слышит приближающиеся шаги. Мин знает — это ещё не конец, и заряжает пистолет. Ай Эм, входя в комнату, выпускает стаканы из рук, и те разлетаются стеклышками по полу. Он тоже разбивается. Дни в часы, часы в минуты, минуты в секунды, время, шедшее так медленно, за одно мгновение бросается вперёд. Неизбежное остаётся таковым, даже если закрыть на это глаза.