***
Генри поднялся по лестнице и упал на кровать. Он безумно сильно разрывался между желанием помочь своей матери и мыслями, что Реджина все еще Злая Королева. Он постоянно повторял себе, что увиденное ни капельки не оправдывало того, что ему довелось прочесть в своем первом сборнике рассказов. Однако он вынужден признать, что просто не мог видеть мать злой. Как для женщины, которая не имела реального материнского участия, он не мог отрицать, что она стала прекрасной мамой. А затем мальчик пришел к пониманию, что все, на чем он основывал свою ненависть, произошло в прошлом. В течение нескольких месяцев Реджина была образцовым гражданином, и поэтому она, безусловно, заслуживала хотя бы признания своего существования, особенно в свой день рождения. В общем, Генри определенно находился на распутье, начиная понимать, насколько был упрям. — Полагаю, одного недостаточно? В этот раз мальчик даже не удивился неожиданно прозвучавшему голосу, и просто посмотрела на Исаака. — Плохое обращение с ней не дает ей права поступать так же с другими, — мгновенно ответил Генри, вернувшись из своих раздумий и озвучив то, о чем думал. Исаак склонил голову и ответил: — Но это, конечно, открывает занавес все шире, не так ли? Генри сделал глубокий вдох, пытаясь прекратить поток мыслей, которые возвращались к его матери, потерявшей в подростковом возрасте свою первую любовь. — Она все еще не заслуживает, чтобы ее не наказывали, — сквозь зубы, ответил он. — А что есть наказание для Реджины? — Исаак принялся раздумывать вслух. Глаза Генри расширились, когда его буквально сразу осенило, что ответ крылся в его отсутствии. — Ты хочешь сказать, что она была достаточно наказана? — Ты же не считаешь, что Сторибрук лучше, чем Зачарованный Лес? Генри сузил глаза, поскольку Автор, казалось, пытался перевести тему. — Конечно, нет. Там намного круче. — Основываясь на сборнике этих сказок? — Генри кивнул, и Исаак продолжил: — Сборник сказок, который столько всего не вместил в себе? Знаешь ли ты, что каждый второй, заразившийся гриппом, умирал? Генри нахмурил лоб, когда его осенило, что почти каждый из тех маленьких, но страшных фактов, которые он знал о средневековье, были применимы к Зачарованному Лесу. Каждое технологическое или медицинское открытие, которое они с Эммой считали само собой разумеющимся, там не существовало. Безопасность, в которой он привык жить — там получали только особи королевских кровей. — И как это связано? — Проклятье привело людей в более безопасное и удобное место, о котором в Зачарованном Лесу можно было только мечтать. — Она забрала все счастливые концы! — возразил ребенок. — Она разлучила Белоснежку и Принца Чарминга. — А Белоснежка рассказала Коре о тайне, которая привела к убийству Дэниела, и в течение многих лет ей приходилось воспитывать этого ребенка, словно своего собственного, проживая в несчастном браке. Конечно, это делает ее менее злой, когда причины ее вендетты над собственной падчерицей несколько иные, нежели «она была прекраснее». Кроме того, когда все снова получили свои счастливые концы, кто-то, кажется, не рад тому факту, что находится в Сторибруке? Генри закусил губу и позволил себе мысленно ответить, что теперь Реджина была единственным несчастным человеком в городе, который создала для того, чтобы быть счастливой. — Ладно, она наказывается до сих пор… Но она все еще заслуживает этого, — слабо вздохнул он. Исаак некоторое время смотрел на мальчика и, наконец, указал на книгу, брошенную на кровати. — Я считаю, что пришло время для твоего следующего путешествия. Генри посмотрел на книгу и потянул ее к себе, водрузив на колени. — И что? Ты собираешься показать мне, насколько она несчастная в настоящем и продолжить убеждать, что это незаслуженно? Автор ухмыльнулся и покачал головой. — Я не собираюсь тебе ничего показывать. Генри закатил глаза и перевернул страницы, даже не потрудившись взглянуть на образ своего нового «гида». Мгновенно он оказался на Миффлин-стрит. На долю секунды по его щекам расползся румянец, когда ребенок подумал о том, что фактически стоит посреди города в своей пижаме с динозаврами. А затем, поняв, что, как и в прошлый раз, его никто не видит, расслабился. — Ты в порядке, Генри? Мальчик, словно почувствовал рядом кого-то знакомого и обернулся, увидев Арчи. — Вы не мертвы, — наконец, прокомментировал он. Мужчина добродушно улыбнулся и ответил: — Но я совесть. — Значит, вы не здесь? — Я полагаю, это зависит от того, как ты считаешь. У тебя наверняка было достаточно сеансов со мной, чтобы представить, что я могу ответить в той или иной ситуации. Поэтому, пока я здесь не физически, но Исаак использовал меня, чтобы создать «гида» в этом времени. — Но это значит, что вы не можете сказать мне что-то, чего я еще не знаю, — ответил Генри, нахмурив брови. — Знать что-то и признать две большие разницы, Генри. Все, что требуется — это знания Автора о том, что должно произойти. Генри на мгновение задумался, а затем пожал плечами. — Прекрасно, можем ли мы, наконец, начать? Арчи кивнул, и после знакомого дезориентирующего смещения окружающей среды, ребенок оказался на кухне своего официального дома. На мгновение он ощутил то же спокойствие, которое испытывал каждый раз, когда находился у себя дома, а затем отбросил его в сторону, услышав стук каблуков. Мальчик обернулся и увидел, что его мать держит в руке какой-то файл, направляясь к кофеварке. — Она хорошо выглядит, — прокомментировал он. Арчи молчал и ждал, когда Генри сам придет к осознанию. Наконец, он заметил ее костюм и с негодованием произнес: — Она никогда не работает в свой день рождения! Терапевт кивнул. — А зачем ей оставаться дома? — ответил он. Генри несколько раз моргнул, вспоминая их традицию. Каждый из них всегда устраивал себе выходной день в дни рождения друг друга. Он знал, что женщина всегда желала его присутствия, буквально угрожая всем в школе, чтобы его освободили от уроков. Однако мальчик вынужден признать, что это были одни из самых веселых дней в его жизни. Стук в дверь прервал поток мыслей и эмоций Генри, а затем он вместе со своим «другом-призраком» проследовали за мэром. Распахнув дверь, Реджина закатила глаза. — Что вам нужно, Мисс Свон? На мгновение Генри показалось, что Эмма какая-то озадаченная, но затем он понял, что она всегда так выглядела рядом с Миллс. Он просто не задумывался, почему. — Э-э… — начала она, а затем выставила ногу вперед, чтобы, на всякий случай, не дать Реджине захлопнуть дверь прямо перед собственным носом. — Я здесь, чтобы сказать: «С днем рождения». — Мне не нужна ваша жалость, шериф, — окинув ее взглядом, ответила Миллс. — Я не жалею тебя, Реджина, — вздохнула Эмма. — Что бы вы там ни говорили, — ответила Миллс и вновь попыталась закрыть дверь. — Что-то еще? Эмма закатила глаза и достала их заднего кармана конверт, протягивая его брюнетке. Женщина взяла его и пристально осмотрела, прежде чем спросить: — Могу ли я закрыть дверь? — Ты позволишь мне закончить это, Реджина? — чуть ли не закричала Свон. — Закончить что? — недоверчиво переспросила брюнетка. — Я пытаюсь… — шериф сунула руку во внутренний карман куртки и вытащила коробочку. — Я пытаюсь отдать тебе подарок. Миллс выглядела полностью ошеломленной, глядя на бархатную коробочку, содержимое которой точно было драгоценностью. Генри почувствовал вину, когда до него дошло, что женщина наверняка уже очень давно не получала подарков от других взрослых людей. Он посмотрел на Арчи, который внимательно следил за сценой. — Что это? — более мягким тоном спросила Реджина, убрав руку с двери. Эмма убрала ногу, которую поставила в качестве препятствия. — Есть только один способ узнать, — улыбнулась Свон. Женщина кивнула и слегка приподняла крышку коробочки, будто боясь, что все это может исчезнуть. А затем она сняла крышку полностью и вынула из коробочки подвеску с выгравированным яблоком. — Где ты это взяла? — Разве ты не знаешь, как все происходит в дни рождения? — рассмеялась шериф. — Эмма… — начала Миллс, а затем, кажется, задумалась на мгновение. Генри нахмурил лоб, пытаясь проанализировать выражение лица матери. Он привык видеть на нем привязанность к себе, но никогда к кому-нибудь еще. В этот момент он буквально мог поклясться, что видел нечто более глубокое, чем обычное презрение, которое Реджина надевала в присутствии его светловолосой матери. — Так тебе нравится? — с надеждой спросила блондинка. — Потому что это было очень больно, — добавила она, продемонстрировав руку. Мэр глубоко вздохнула и, казалось, тщательно обдумала свой следующий шаг, пока, наконец, не открыла дверь шире, к удивлению Эммы. — У меня есть кое-что для тебя. — Ты действительно не знаешь, как проходят дни рождения, не так ли? — снова рассмеялась Эмма и проследовала за женщиной на кухню. Реджина подошла прямо к кухонному островку и взглянула на бумаги, которые оставила там за несколько минут до прихода шерифа. Несколько мгновений она стояла молча, глядя на то, что подготовила и что несколько месяцев старалась пережить. Наконец, она схватила ручку и оставила свою подпись, которую тоже некоторое время просто рассматривала. Генри разглядел страдания матери, начиная испытывать конкретное предчувствие по поводу содержания файлов, которые она держала. Эмма, похоже, тоже об этом подумала и направилась к женщине. — Ты в порядке? Неожиданно Миллс обернулась и оказалась намного ближе к Спасителю, чем когда-либо до этого. Она плотно сжала губы. Генри заметил нервное выражение ее лица, которые раньше видел во всяких сериалах и даже представить не мог, что увидит на лице своей приемной матери. Когда эти гляделки затянулись на длинные мгновение, будто совершая молчаливую беседу, глаза Генри расширились. — Невозможно, — выдохнул он. Арчи бросил на мальчика довольный взгляд и усмехнулся. — Тебя на самом деле это удивляет? — Наверное, нет, — ответил мальчик. — Спаситель и Злая Королева — отличная история, не так ли? Генри кивнул, едва ли расслышав слова мужчины, а затем перевел на него взгляд. — Значит, в этот раз цель в том, чтобы показать мне, что она может быть счастлива с Эммой? Арчи покачал головой, и Генри нахмурился, поворачиваясь обратно. — Ты в порядке? — снова повторила свой вопрос Свон, прочистив горло. — Заткнись, — быстро сказала Реджина. — Что? — нервно рассмеялась Эмма. Миллс закрыла глаза и обвила руками шею шерифа, и словно по инерции, блондинка положила руки на талию женщины. Спустя одно мгновение мэр притянула Спасителя ближе к себе и прижалась к ее губам. Генри с удивлением наблюдал за происходящим, понимая, что не считает это странным или неправильным. На самом деле, это было похоже на одну из самых естественных вещей в мире. Затем женщины разорвали поцелуй для глотка воздуха, и Реджина положила руку на грудь Эммы, слегка оттолкнув ее. Свон несколько раз моргнула, пытаясь понять, произошло ли это на самом деле, а затем убрала руки с талии мэра, поскольку та убрала свои с ее шеи. — Это то, что ты хотела мне дать? — выдохнула блондинка. Реджина покачала головой и оперлась о кухонный островок. — Нет, — сказала она ясным тоном. Эмма нахмурилась. Ей показалось, что это был величайший поцелуй, который вообще случался с кем-либо за всю историю мира, однако Миллс выглядела какой-то разочарованной. — Реджина? Женщина посмотрела на блондинку и вздохнула. Несколько мгновений спустя она обернулась и собрала бумаги. — Вот то, что я хотела тебе дать. — Сейчас не время для оформления отчетов, Реджина, — нервно рассмеялась Свон. — Поверь мне, это очень важно. Шериф кивнула и посмотрела вниз на первые слова, мгновенно поднимая голову и встряхивая ее. «Усыновление»?! Генри-невидимка испустил вздох. Реджина клялась, что никогда не перестанет бороться за него, но теперь, похоже, ей надоело. — Но… Ты поцеловала меня. Реджина кивнула, и Генри заметил секундную смену эмоций на ее лица. А затем она вернула самообладание. Тогда мальчик моментально понял, что произойдет дальше. — Это был просто тест, Мисс Свон. И, боюсь, вы потерпели неудачу. — Что? — глухо переспросила женщина, выглядя брошенным щенком. — Просто подпишите документы. — Реджина… Ты не понимаешь, — отчаянно пыталась Спасительница. Мэр, похоже, изо всех сил боролась со своими эмоциями, наконец, остановившись на равнодушии. — Чего я не понимаю? — Я люблю тебя. Глаза и Реджины, и Генри расширились, но первая быстро вернулась к своему прежнему состоянию, когда рот мальчика распахнулся. Он тут же принялся представлять, как они, втроем, являются семьей. И первым словом, которое пришло ему в голову, чтобы охарактеризовать это, было «удивительно». Миллс глубоко вздохнула. — Я… Не люблю вас, Мисс Свон. Эмма, казалось, изо всех сил пыталась сдержать слезы, а Генри ощутил дикое желание кричать на нее за то, что она не использовала свои силы в этот момент. Даже он видел, что мэр лжет в этот момент. И, как мальчик догадывался, это происходило из-за него. Миллс ни за что не поверила бы, что он хочет, чтобы они с Эммой были вместе. И, скорее всего, именно это — то единственное, что мешало ей поцеловать женщину, которую она любит снова. Блондинка, наконец, кивнула и вернулась к предыдущей теме. — Генри все еще твой сын. — Но он не хочет им быть, а я не заинтересована в продолжение цирка, — как можно более спокойно ответила женщина. Эмма внезапно ощутила, что все возможные проблемы наступают на нее, а следом пришел иррациональный гнев. Взяв ручку, она оставила свою подпись. А потом, перед тем, как уйти, бросила короткую фразу: — Пошла ты, Реджина. Как только дверь захлопнулась, Миллс издала дрожащий вздох и повернулась к стойке. Подняв конверт, который Эмма вручила ей, она осторожно открыла его и вытащила блестящую поздравительную открытку. Словно придя в себя, Генри шагнул вперед и встал рядом с ней. Он видел много текста на открытке, но его глаза моментально приковались к последним словам, которые гласили: «Ладно, в любом случае… Я люблю тебя». Реджина провела по словам пальцем и, наконец, позволила слезам сорваться из-под ресниц. Подняв руку, которая была сжата в кулак с тех пор, как она отошло от входной двери, она разжала пальцы и взглянула на ожерелье. На мгновение всмотревшись в него, она, полагая, что находится в одиночестве, прошептала: — Я тоже тебя люблю.— 04 —
13 мая 2018 г. в 00:40
— Ты в порядке, пацан? — спросила Эмма, когда мальчик, наконец, спустился по лестнице. — Ты бледный.
— Я просто устал, — пробормотал он. — Что ты хотела?
Эмма на мгновение прищурилась, глядя на сына, но, в конце концов, решила дать понять, насколько была отчаянной. На часах было уже девять часов вечера, а ей все еще предстояло найти идеальный подарок для женщины, которой она желала иметь возможность покупать подарки каждый год, желательно всю оставшуюся жизнь. Однако для начала стоило бы попробовать пережить этот год, не будучи сожженной, а уже потом разбираться со своими чувствами к обозленному мэру.
— Я уже сказала тебе, что мне нужно, — вздохнула Свон и плюхнулась на табурет, с которого встала минутой ранее, когда услышала шаги на лестнице.
Генри кивнул и сказал, что Реджине много чего нравится.
Блондинка резко втянула носом воздух и ответила:
— Мне нужно больше информации, пацан.
— Я не знаю, — вздохнул он. — Я никогда не покупал ей подарки, всегда делал их своими руками.
О, ладно, ему десять, — подумала Эмма и слегка улыбнулась при мысли о том, что маленький Генри корпел над арт-проектом, который потом дарил своей «маме».
— Я не могу пойти твоим путем, Генри.
Ребенок кивнул и закусил губу.
— Ей нравятся яблоки.
— Ты, должно быть, смеешься, — нахмурилась Свон.
Генри сел с явно защитным выражением лица.
— Нет, я не смеюсь. Ты не можешь быть уверена, что я говорю неправду.
Эмма подняла руки вверх, признавая свое поражение и спросила:
— Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Я в порядке, — огрызнулся ребенок. — Я просто устал от того, что ты не можешь выбрать подарок.
Брови блондинки взлетели, когда она внезапно вспомнила, как с ней огрызалась Реджина. Потрясающе похожее выражение, заставляющее ее забыть, что Генри и его приемная мать не разделяют ДНК.
— Значит, ты хочешь, чтобы я подарила ей яблоко?
— Почему ты задаешь такой глупый вопрос? Я уже сказал, что не хочу дарить ей подарок, — проворчал ребенок.
Эмма закатила глаза и ответила:
— Хорошо, ложись спать.
Генри мгновенно вскочил с дивана и побежал наверх.
Как только дверь в его комнату захлопнулась, Эмма вздохнула и подошла к кровати матери, которая была отделена от прочего пространства шторой, и плюхнулась рядом.
Снежка бросила на дочь короткий взгляд, слегка улыбнувшись, а затем села и сказала:
— Хорошо, что хорошо кончается.
Эмма рассмеялась, прежде чем нахмуриться и слегка приподняться, опираясь на локти.
— Он не показался тебе странным?
— Ну, мне показалось, что он разрывается между помощью и отказом, — ответила женщина.
— И вчера он казался непреклонным, когда я просила о помощи, — продолжила Свон.
— Он хоть помог?
Шериф собиралась ответить «нет», прежде чем увидела ожерелье на тумбочке.
Добравшись до нее, она подхватила украшение и спросила:
— Могу я взять это?
Снежка наклонила голову и посмотрела на простой кулон, о котором она уже почти забыла. Честно говоря, она даже не была уверена, что в сердце она все еще та принцесса, которая обожала украшения, собирая их в большую коллекцию, которую никто не носил.
— Ты собираешься подарить Реджине простое, подержанное ожерелье? — засмеялась она.
Эмма покачала головой и продолжила смотреть на опустевшую поверхность.
— Нет. Пацан дал мне идею.
— Я никогда не считала тебя такой решительной.
Блондинка взглянула на мать с полуулыбкой.
— Мне, наверное, придется стырить еще парочку ожерелий, чтобы попрактиковаться.