Ghosts of Birthdays Past

      Генри тяжело вздохнул и снова оказался в своей спальне, где Исаак сидел на кровати, выжидающе глядя на мальчика, который только что появился из воздуха.       Он посмотрел на ребенка, лицо которого было залито слезами, и встал с мягкого пухового одеяла.       Генри перевел на мужчину взгляд, убедившись, что вернулся в настоящее время, и, наконец, признал то, что понял:       — Она откажется от своего счастья, потому что боится, что я не одобрю.       Исаак кивнул, а на его лице образовалась улыбка.       — Это то, что сделала бы страшная Злая Королева?       Генри отчаянно покачал головой и ответил:       — Я понял. Теперь она другая. Но…       Автор поднял брови, наблюдая за нерешительностью мальчика.       — Ты все еще не уверен? — спросил он.       Генри кивнул и со вздохом откинулся на стену, и, несмотря на выжидающий взгляд Исаака, не стал пояснять свой ответ.       — Полагаю, такой знаток литературного искусства, как ты, может догадаться, что будет дальше?       Генри снова кивнул и отказался встречаться взглядом с Автором, думая, что же может ожидать его мать в будущем. Множество сценариев проносилось в его голове, каждый такой же плохой, как и предыдущий. Затем он ощутил, как его опасения поднимаются до неописуемых уровней при мысли об этом всем.       — Пожалуйста, не надо, — почти умолял он, хоть и понимал, что это должно произойти.       — Выбор за тобой, Генри-младший. Но сможешь ли ты понять историю, так и не увидев ее конца?       Генри собирался сказать, что не хочет знать, однако, как только его взгляд упал на валяющуюся на полу книгу, невидимая сила, будто потянула его за собой. Мгновение спустя он держал закрытую книгу в руках и явно не решался открыть ее кожаную обложку.       Он не мог себе представить, чтобы было что-то более душераздирающее, нежели то, что ему довелось засвидетельствовать несколько мгновений назад. Однако мальчик был уверен, что такое возможно.       — Это твой выбор, Генри, — напомнил ему Исаак.       Мальчик кивнул и дрожащей рукой провел по обложке, приближаясь к краю, чтобы перевернуть ее и отправиться в будущее.       Через мгновение он снова оказался на Мэйн-стрит, на этот раз, не думая о себе.       — Все выглядит нормально, — прокомментировал мальчик, точно зная, кто стоит за его спиной.       — Чаще всего именно так и происходит, когда все, на самом деле, ужасно, — ответил Голд, когда его внук обернулся.       — Ты тоже плод моего воображения? — вздохнул Генри.       — Ну, очень маловероятно, что из всех возможных людей, именно я стал бы призраком, так что, разумеется, — рассмеялся мужчина.       Генри кивнул. Ему очень даже понравилась идея поговорить со своим не реальным дедом, нежели с приемным, который судил о его отношении к своей дочери.       Внезапно раздавшийся стук каблуков заставил его выйти из раздумий, и мальчик повернулся, чтобы увидеть, как его мать идет по улице с серьезным выражением лица.       Передвигаясь по пустой улице, она выглядела так, словно что-то обдумывала. Генри нахмурился, когда понял, что на часах всего шесть вечера, а Мейн-стрит была абсолютно пустой, за исключением мэра.       — Что она делает? — спросил ребенок.       Румпель посмотреть на внука и ответил:       — Она просто идет. Ты не должен думать, что любое ее действие — это зло.       — Что происходит? — закатив глаза, еще раз попробовал Генри.       — Это особенный день, — ответил Голд.       Брюнет кивнул и сказал:       — О, это же ее день рождения, верно?       Мужчина молчал, и Генри вперил в него вопросительный взгляд, а после обернулся к закусочной.       Впервые он заметил, что Бабуля была окружена оживленно беседующей толпой, которая просачивалась в заведение через входную дверь.       Румпель последовал за ней и, спустя несколько секунд, Генри сделал то же самое.       Как только невидимая пара вошла следом за мэром, стало ясно, что сегодня действительно чей-то день рождения, но наличие украшений «Marvel» говорило, что именинницей была не взрослая женщина.       Похоже, никто даже не бросил взгляда на Реджину, когда та подошла к прилавку и попросила у Руби кофе, который та принялась быстро готовить.       — Почему все игнорируют ее? — наконец спросил Генри.       — Потому, что она больше не давала им никаких оснований бояться себя, но в то же время и не пыталась подружиться. К этому типу равнодушия она привыкла. За исключением равнодушия тех немногих избранных, — ответил Голд.       Как будто, чтобы доказать его слова, Реджина бросила быстрый взгляд на столик в углу.       Генри проследил за ее взглядом, и тотчас же ощутил неимоверное удивление, заметив однорукого мужчину, обнимавшего его светловолосую мать.       — Это Капитан Крюк? — спросил он.       Румпель кивнул и добавил со смешком:       — Мисс Свон плохо справляется с отказом, поэтому вскоре она нашла кого-то, у кого нет причин отвергать ее.       — Но ведь мама сделала это, чтобы сделать счастливым меня, — наконец признал Генри.       — Однако Спасительница этого не знает, и твоя мать признает, что это разрушает чувства, не так ли?       Генри не ответил. Он просто смотрел, как боль пробегает по лицу Реджины, прежде чем она поворачивается и принимает свой кофе.       Женщина бросила еще один незаметный взгляд, но в этот раз уже на кого-то другого. Рот Генри раскрылся, когда он заметил себя, держащим кусок торта и разговаривающим с Гензелем, как и все остальные, абсолютно игнорируя мэра.       Генри почувствовал острое желание подойти и дать пощечину мальчику за такое отношение к ней. И тогда внезапно осознал, что сотворил еще очень много неправильных вещей с женщиной, которая вырастила и воспитала его.       Как только Реджина убедилась, что никто не смотрит, подошла к столу с подарками и взмахнула рукой. На деревянной поверхности появилась еще одна коробка.       Бросив последний взгляд на сына, который по закону больше таковым не являлся, она покинула закусочную.       Генри уставился на то место, где только что стояла Миллс, и, наконец-то, понял.       — Погоди, это мой день рождения, а не мамин.       Румпель торжественно кивнул.       — Полагаю, ты уже видел ее последний день рождения.       Генри наклонил голову и переварил смысл слов дедушки. И как только до него дошло, в животе завязался тугой узел.       Он собирался возразить, что это невозможно, но его прервало очень знакомое дезориентирующее чувство, которое переместило мальчика на улицу, где тряслась земля, а люди бегали в панике. Виноградные лозы выстрелами вылетали из-под земли. Первым инстинктом Генри было взглянуть на башню с часами, которые показывали десять ноль-ноль.       — Прошло всего четыре часа, — безнадежно сказал он, отчаянно пытаясь отложить то, что только что сказал ему Румпель в надежде, что просто неверно истолковал эти слова.       — Многое может произойти за это время. Например, Реджине понадобилось четыре часа, чтобы отправиться из Сторибрука в Бостон ради встречи с тобой.       Генри кивнул, наблюдая, как лоза пробивается сквозь сооружение, полностью разнося башню с часами.       — Что происходит? — наконец спросил он.       — Вряд ли будет справедливым раскрыть детали сейчас, ведь достаточно скоро тебе придется самому пережить этот криз. Однако одна деталь может радикально изменить результат.       Тряска внезапно прекратилась, а затем вспыхнул свет, и все вернулось на круги своя. Каждый горожанин в непонимании оглядывался по сторонам.       Генри моргнул и снова оказался в закусочной, где обнаружил таких же удивленных Эмму с бабушкой и дедушкой.       Крюк поднял волшебный боб и сказал:       — Я так понимаю, нам это больше не нужно.       Снежка на мгновение бросила на него взгляд и ответила:       — Видимо, нет.       — Что, черт возьми, только что произошло? — спросила Свон, встав рядом с матерью.       Снежка пожала плечами, на что Эмма закатила глаза.       — Твой город только что был спасен от неминуемого разрушения. Вот, что только что произошло, — объявил мужской голос.       И призрачная версия Генри мгновенно ощутила, как у него отвисла челюсть, когда он узнал, кому принадлежал этот голос.       И Эмма, и Дэвид немедленно вынули оружие, приготовившись обстрелять злоумышленника, которой поднял руки вверх, сдаваясь.       — Кто ты? — спросила Свон.       — Исаак, — ответил мужчина.       Генри заметил, что тот выглядел более серьезным, нежели обычно, когда предстал перед мальчиком. У него больше не было добродушной улыбки, к которой ребенок привык.       Шериф кивнула, хотя все еще выглядела непонимающей, и опустила пистолет.       — Ты знаешь, что произошло?       — Кто-то решил разрушить проклятие, чтобы уничтожить Сторибрук и его людей без следа.       — Кто бы мог это сделать? — нахмурив брови, спросила Снежка.       — Это не важно, — ответил Исаак. — Куда важнее то, кто остановил это.       Когда никто не ответил, Автор объяснил:       — Чтобы остановить его, нужно много сил.       — Кто это был? — спросил Чарминг, явно перебирая список героев в своей голове и не находя ответа.       — Реджина.       Как только это имя сорвалось с губ мужчины, Эмма убрала руку Крюка со своего плеча и спросила:       — Где она?       — Шахты, — ответил Исаак.       Эмма повернулась к своим родителям, которые сразу все поняли.       — Мы заберем Генри, иди и найди ее, — сказала Снежка.       Шериф выглядела так, словно хотела подвергнуть сомнению рациональность своей матери, но вместо этого просто выбежала через дверь.       — Ты начинаешь догадываться, что случилось? — спросил Румпель.       — Нет… — вздохнул Генри.       Мгновение спустя он обнаружил, что стоит перед диваном Чармингов, где они с Эммой сидели, скрестив ноги, и смотрели на украшения.       Генри нахмурился и бросил взгляд на Румпеля, который поспешил объяснить:       — Это спустя два дня. Насколько Исаак хочет преподать тебе урок, настолько же он не заинтересован травмировать твою психику изображением твоей мертвой матери.       Генри моргнул, когда его спутник, наконец-то, сказал о случившемся вслух.       — Что они делают? — спросил мальчик, как только немой шок отошел на второй план.       — Траур, — просто ответил Голд. — Реджина умерла, веря, что ты ее не любишь, а Эмма разлюбила спустя пару недель. Она умерла в одиночестве в шахте, чтобы спасти город и людей, которые ей даже не нравились только ради тебя и Эммы.       Генри кивнул, а затем внимательно посмотрел на кольцо, над которым плакало его зеркальное отражение.       — Что это?       В ответ на вопрос, Румпель указал на стол, где лежало письмо. Генри упал на колени, заметив знакомый почерк и начал читать.       Дорогой Генри,       Я понимаю, что ты считаешь, будто я больше не твоя мать, но это не меняет того, что ты всегда будешь моим маленьким принцем.       Ты всегда будешь тем человеком, который принес свет в мое глубоко почерневшее сердце, и за это я должна тебя поблагодарить. Ты единственный человек, за исключением своей тезки, который любил меня без скрытого мотива и цели. Даже, если эта любовь была разрушена моими действиями, я все равно хочу, чтобы ты знал, что ничего не изменит моей любви к тебе. Я не очень хорошо знаю, как любить, и именно поэтому чувствую глубокую вину, ведь я тебя подвела. То, как я выражала эту любовь, было неуместным, и теперь я вижу, что было неправильно накладывать вес своего счастья на плечи ребенка. И я прошу у тебя за это прощения.       Девять лет счастья — это больше, чем получает большинство в своей жизни. И это, безусловно, было больше, чем я смела надеяться после сотворения проклятья. Я наслаждалась каждым моментом материнства. И сколько бы я ни хотела провести остаток жизни, гордо неся этот титул, знания о том, что у тебя есть любящая мать, будет вполне достаточно. Хотя, я никогда не смогу к этому привыкнуть.       Я понимаю, что ты можешь быть очень удивлен тем, что я пишу тебе после стольких месяцев молчания.       Причина в том, что я должна кое-что сделать, чтобы обеспечить твою безопасность. И, честно говоря, я не уверена, что у меня будет шанс сказать тебе все эти слова лично. Меня огорчает, что я не могу поговорить с тобой вживую, но этот листок — мой способ сказать тебе свое последнее «прощай».       Я знаю, что искупление — это не то, что дается просто так. Его нужно заслужить упорным трудом. Однако после сегодняшнего дня, я надеюсь, что ты сможешь найти в себе силы, чтобы увидеть меня, как нечто большее, чем просто Злую Королеву. Я знаю, что больше не мать в твоих глазах, поэтому прошу тебя подумать обо мне просто хотя бы, как о Реджине.       Тем не менее, я не оставлю тебя без последнего подарка от меня.       Я всегда планировала подарить тебе это, когда придет время, но придется сделать это сейчас. Это кольцо передавалось по мужской линии в моей семье в течение пяти поколений. И я надеюсь, что девушка, которую ты полюбишь, будет с гордостью носить его на своем пальце. Я пойму, если ты не захочешь использовать кольцо своего дедушки, когда придет время, но смею надеяться, что смогу найти утешение в том факте, что отдала его единственному ребенку, который у меня когда-либо мог быть.       Я надеюсь, что ты всегда будешь помнить, что я сделала бы все, что угодно, лишь бы обеспечить твою безопасность, даже, если это стоило бы мне жизни.       Прощай, мой маленький принц,       Реджина.       Генри провел призрачным пальцем по последней букве «Р», которая была наклонена, как если бы начиналась как «М» (прим. переводчика — Реджина собиралась написать «Мама», но вовремя исправилась и написала «Реджина») и вздохнул.       — Она планировала умереть? — спросил он.       Румпель кивнул и ответил:       — Она знала, что есть только один способ остановить бомбу замедленного действия и, что Чарминги будут тратить время до тех пор, пока не станет слишком поздно или, по крайней мере, она так думала.       — Что ты имеешь в виду? — спросил Генри, глядя на деда сквозь слезы, падающие из-под ресниц и катящиеся по щекам.       — Настоящая любовь может быть довольно мощным инструментом. Представь, если бы они с Эммой работали вместе, дабы предотвратить разрушение города. Готов поспорить, это привело бы к менее трагическому результату.       Генри посмотрел на свою светловолосую мать, которая смотрела в космос, перебирая в руках очень знакомое ожерелье.       — Это подарок на мамин день рождения?       — Эмма была опустошена, когда поняла, что опоздала. Но, думаю, окончательно сломило Спасителя то, что она нашла на шее Реджины ожерелье, которое, как думала, та ненавидела, — ответил Румпель.       — Хорошо, я понял, — наконец, закричал Генри.       По его лицу текли слезы.       — Мне нужна моя мама. Пожалуйста, верни меня к ней.       — А что, если уже слишком поздно. Что если ты уже сжег все мосты ваших отношений?       Генри принялся энергично качать головой.       — Нет. Не может быть, чтобы было уже слишком поздно. Смыслом всего этого был еще один шанс.       — Жизнь не сказка. Не каждая история заканчивается так, как ты того хочешь, — настаивал Румпель.       И, открыв глаза, Генри обнаружил более старшую версию себя на кладбище. Он сидел, скрестив ноги, перед могильным камнем, держа перо и книгу, в которую что-то быстро записывал.       Невидимая младшая версия оглянулась через плечо и закатила глаза, увидев, что проводник, похоже, исчез.       Обернувшись, он почувствовал, как его сердце сжалось от слов на могильном камне: «Здесь лежит Реджина Миллс: любящая мать и герой Сторибрука».       — Думаешь, это действительно подходящее место для написания? — спросил кто-то со стороны.       Старший Генри поднял голову и подарил Исааку грустную улыбку.       — У нее день рождения.       — Я знаю, — ответил тот, глянув на своего ученика.       — Дни рождения всегда были лучшим днем в году. Только два дня я пропускал школу и просто оставался с ней. Теперь это просто неловкий семейный ужин, на котором все пытаются притвориться, что мой день рождения — это не годовщина смерти моей матери. Все, кроме Эммы, которая просто часами смотрит в космос.       Исаак поддержал мальчика грустной улыбкой и сказал:       — Я точно не смог бы закончить ее историю, — вздохнул он.       Генри нахмурился и посмотрел вверх.       — Тогда почему?       — Поскольку история Реджины была написана задолго до ее рождения, я мог лишь гарантировать, что она не умрет в одиночестве, — осторожно ответил Исаак, отмечая обнадеженный взгляд на лице мальчика.       — Что еще ты можешь изменить? — вскочив, спросил ребенок.       — Генри, я говорил тебе, что нам нельзя менять написанные истории, — подняв руку, ответил мужчина.       — Мы не меняем историю, только ее конец, — взволнованно выкрикнул Генри. — Все могло бы быть иначе, если бы я подарил ей на день рождения подарок.       Исаак вздохнул и непреклонно покачал головой.       — Исаак, ты сейчас Автор. Если бы ты писал концовку, какой бы она была?       — Я подумаю об этом, — глубоко вздохнув, ответил он.       Призрачная версия Генри наблюдала за происходящим с ошеломленным выражением лица, пока он не почувствовал, как стремительно отстраняется от этого места, моргнул и обнаружил себя в собственной спальне.       Исаак взглянул на появившегося мальчика и сказал:       — Я не лгал, когда сказал, что не могу переписать историю, но это можешь сделать ты.       Генри потратил несколько мгновений, чтобы прийти в себя и вытереть лицо, на котором все еще блестели слезы.       — Как?       — Несмотря на то, что тебе придется следовать правилам, когда ты станешь автором, в рамках данной истории, у тебя есть определенная свобода на изменение некоторых вещей вокруг себя.       Генри кивнул.       — Спасибо.       — Я не смог придумать тебе подарок на день рождения, а потом вспомнил твою просьбу. Я подумал, что если даже самый правоверный думает, что это может сработать, значит, стоит дать шанс. А теперь иди, пока не поздно поменять конец.       Генри улыбнулся и побежал вниз по лестнице, туда, где бабушка с дедушкой готовили завтрак.       Снежка подняла голову и удивленно произнесла:       — У тебя есть еще полчаса сна.       — Где Эмма? — запыхавшись, спросил мальчик.       — Она пошла, чтобы отдать Реджине подарок на день рождения, — ответил Чарминг.       Без лишних вопросов Генри выскочил за дверь, а пара на кухне обменялась непонимающими взглядами.