Царь с царицею простился...

      Царица широким, сколь позволяла поддева, скорым шагом пересекла детинец и поспешала под холм, туда, где чернели от мокрого снега деревянные скаты слободок, перемежающиеся редкими раскидистыми деревами. Ветер, влажный и холодный, бил в лицо, спирая дыхание, забивался под платок и меховой плащ в попытке отогреться — Адрианна не замечала его. Не замечала обычную для времени дня пустоту окрест: все, кто хотел попасть из слободок на гостиный двор, прошли по этой дороге утрешней порой, еще до появления солнца из-за окоема, и только вечереть придут домой, усталые, довольные, что обдурили пару кошелей или, напротив, жалобясь на скряжистых купцов. Впервые за долгое время царица была счастлива. Ей казалось, что сам ветер, бьющий в лицо, не с дальнего жальника, а с Гипербореи, откуда пришел повернуть вдругорядь колесо ее Фортуны. И смилуйся, матка бозка, чтобы к счастливому уделу. Она чувствовала этот ветер перемен от самых кончиков пальцев и до ресниц, трепетавших заполошно, как сердце. Оно впервые с ее появления в этом холодном северном краю так забилось сего дня, когда падчерица сказала о помолвке с Валашским князем, и не сбилось с ходу до самого порога опальных бояр Вышнегорских.       Терем боярский, сряду стоявший с купеческой, самой богатой слободой городища, был низок, крепок и угрюм. Увидав хозяев, Адрианна в миг смекнула, что строили оне его ежели не сами, так вспомоществовали как могли. Боярина Станича царица видала единый раз во терему, будучи еще не царицей, а нареченной вдового царя. По сю пору боярин не переменился, все також глядел на нее сурово и непреклонно, на обращение ласковое не ответствовал, кивнул едино да за стол позвал. Сыновей как он накликал, царица не слыхала, да только сидели в обеденной зале все шестеро сыновей, а женатые которые из них — так с женами. Одну так и вовсе тяжелую Адрианна заметила, молоденькую совсем. Слуги бояриновы что духи по-над полами летающие: не видать, не слыхать, а стол накрывается, кисель в чашу круговую наливается, костер в очаге разгорается. — Угощайтесь, ваша царская милость, коли пожаловали к очагу нашему, — своей лапищей Станич обвел стол. Этакий стол для целого подворья сгодился бы, не за-только на обед, но також на ужин, да и на завтрак осталось бы.       Отломила царица каравая, пригубила киселю, каши немного зачерпнула из единого горшка глиняного, обхватом в самый раз под ручищи боярина. Да и сыновья ему под стать вышли: высокие, могучие, волосы светлые, глаза угрюмые. Ели те не для виду, со всей сурьезностью ели, ибо сами были могутны и сурьезны. Жены же их что сама царица — там отопьют капельку, здесь прищепнут крошечку, однако ж худых из них только непраздную и видно было, остальные под стать мужьям. Разговоры разговаривать за едой негоже, дождалась посему Адрианна, как отложат ложки Вышнегорские да внимать начнут. — За хлеб, за соль благодарствую, хозяева добрые. Не речи говорить, не думу думать — дело предложить пришла я к вам. Намедни приключилось событие великое, едино вам расскажу, покуда неможно без вашей подмоги продолжать его…       Глядь — а жены-то и растворились из-за стола, как не было их, даже местечек пустых не осталось, так плотно расселись бояре. И все кружком — сам боярин супротив гостьи, почет ей выказывая, остальные по старшинству чем моложе, тем к ней ближе. — Коли дело благое — нам за радость служба царю, — степенно ответствовал Станич. — Отчего же его царская милость к нам сами не явились: ежели вышли мы из немилости, також пущай сам скажет слово свое, а коли нет — так чего ради ты заступила порог дома нашего? «Экие вы прямолинейные, » — покачала в мыслях головой царица, — «Прямо-таки медвежья ухватка у вас». — Царская милость — что солнышко ясное в озимую пору: поглядишь поутру — хмарь по небу от окоема надвигается, ан днем отопрешь оконце — лучик светит. Також заради того, чтобы лучик узреть, и оконце открыть надобно. Оглядела она лица боярские, подумалось ей, что впустую все словеса красивые, риторикой именуемые, в воздухе разронила. Пуще прежнего набычились бояре, один меньшой, без жены, что сидел пообок царицы, улыбнулся, ямочка на щеке мигнула, говорит отцу: — Разреши слово произнесть, батюшка. — Говори, коли есть что сказать, Степан. — Пусти меня, батюшка, на дело благое, как царица говорит. А как исполню я волю царскую, со всех нас опала сымется, возвернемся мы в удел родной, то-то будет благодарность моя всем родичам моим и тебе, батюшка, особливо. «Вот и нашелся хоть один умник, » — облегченно вздохнула Адрианна, а сама на боярина смотрит. Слова сыновьи дошли до него всяко лучше, чем ее, чай, женскую речь нечасто услышишь в сем терему, отвыкли мужи. — Також одного-единого с нас не довольно будет, все вместе мы отправимся, на жизнь ли или на смерть, все едино за царя нашего. Говори, царица, в чем треба приключилась.       Набрала Адрианна воздуха поболе да заговорила так, что заслушались бояре, от придворных речей отвыкшие. — Приключилась треба сия не намедни, но давеча. Единая дочь есмь у царя нашего-батюшки, так и времечко подошло замуж той выходить. Стали женихов сыскивать, чтобы и закон божий чтил, и по земле не босым ходил. Нашли в Валашском княжестве князя молодого, сильного. От союза этакого почет и слава буде всему царству нашему. Одно печалит — далеко княжество сие, путь неблизкий лежит для князя. А девица Алеся, нравом кроткая и смирная, ликом больно пригожая, вот царь-отец и переживать начал, кабы не сманил ея лиходей какой, заради погибели царства нашего али на иную потребу свою. Стал он кручиниться, думу думать, кабы схоронить царевну до поры до времени. Так стражи, чтоб ему угодила, днем с огнем не сыскать: то, поглядишь, охальник какой, то ретив сверх меры, то слабосилен и не отобьет в схватке в случай крайний Алесю нашу у лихоимца какого. О ту пору вспомнилась мне, боярин, встреча наша в день приезда мово на двор царский. Вспомнила я, како о тебе говаривали, будто наипервейшая ты опора царю нашему, и радеешь о его благе пуще, нежели о своем. Тихонько слово молвила я, да от него, аки круги по воде, разошлись думы царские. Порешил он, в тайне сохраня все беседы наши, отрядить меня к тебе, боярин, да попросить хранить дочь царскую в уделе своем, Вышнегорском, до приезда жениха ея. Холить и лелеять царевну, да спуску не давать, в строгости блюсти честь девичью и ни единой живой душе не обмолвиться о том. А как возвернетесь на двор царский к свадьбе намеченной, да с невестой невредимой, так и пировать по праву руку царя станете, как прежде, и удел ваш возвернется вам с приисками местными и селами лесными.       Також речь свою царица Адрианна завершила, горло ажно пересохло. Испила она киселя из кубка свово, да и глядит, как боярин Станич мыслить будет. Сыновья этак же на батюшку повытаращились, а и шторки, в покои женские ведшие, колыхнулись — никак, подумала царица, жены Вышнегорские любопытством томимы. — Быть посему, — жахнул кулаком пудовым по столу боярин. Царица только порадовалась, что кубок свой допить изволила — никак иначе сидеть ей обтекать помаленьку кисельком овсяным. Встал из-за стола боярин Станич, дабы веско слова его звучали. — Будем мы хранить царевну вашу пуще свово ока. Словеса царские не на бумаге быть должны, оне на небесах все записаны. Жен своих с собой мы брать не станем, коли дело худо станет, останутся дети наши. Вы уж, коли одно слово царское дадено, еще одно вдогонку пустите: обережете ли вы детей наших, новых бояр Вышнегорских, коли мы сгинем? Встала и царица Адрианна, поясно поклонилась боярину. — С царем венчанная пред алтарем, слово даю от престола царского дому вашему, что будут славить вас ваши потомки под милостью нашей царской многие лета. На том и порешили, к деталям перейдя.       Уже по главной слободской дороге идучи к детинцу обратно от хлебосольных бояр Вышнегорских, задумалась Адрианна: «Уж коли… тьфу ты! Вот прилипло! Если сам Рэй и спустит все происходящее, я на такое не согласная. А если я несогласная, я не смолчу. Не та я уже девочка, понадеявшаяся на отца, Бога и принца из франкского романа, не та». Поболе десятка лет прошло, а все помнится ей серость утра, шмели на поле гудят, а он спешивается небрежно, совсем взрослый, уверенный, подходит близехонько: «Ты так и ждала меня, Царевна?» Тогда она смогла дождаться. И дождется сейчас.