Царь с царицею простился...

— Заходи, раз пришла, — Рэй был явно не в духе, у окна на оттоманке арабской сидучи, в книгу расписную глядючи. По всему видать — токмо глядючи, ибо взгляд по-над страницами скользил. — Ну, начинай. — А что мне начинать? — плащ свой царица встряхнула, слуг в покоях Гостевых не завидя, на комоду ромскую уложила да на лавку присела, ручкой белою головку подперши. — Мне своих забот хватает: сарафан нарядный, царский, закажи, дары молодым заготовь, дите малое, за мужа ледащего хромого да безбородого выдаваемую, — утешь. Ты ж сам себе и советчик, и заступник, и утешитель. Аль и ты мне поплакаться наметил? Принцем-консортом никак станешь, некому плакаться будет.       Ледащий княжич с оттоманки поднялся, ликом хмур, к шкапу дорогому, витражному подошел, вина бутыль старого, крепкого налил в кубок расписной, да и остался у шкапа стоять, сверху вниз на царицу взираючи. В шкапу том многонько склянок стояло, да не с винами-брагами, с лекарствами, також хозяину надобными.       Нога у посла валашского, брата меньшого княжеского, и впрямь не гнулась. На охоте во младости повредимши, как с братом выезжал. Князь уж до чего любителем охоты бывал! И всех другов своих с собой таскал по лесам-горам валашским. Не всем по нраву забава была, да куда от воли княжеской скроешься? — Я этого не желал, — глоток из кубка сделавши, признался Рэй. — Непредвиденное событие. — Уже знаю, — усмехнулась Адрианна. — Брату-то отписался? Ох, многонько отдала бы я за то, чтобы видеть лицо Елизарово, как весть до него дойдет… он будет на свадьбе?       Лицо царицыно не то чтобы скривилось, но напряглось этак недобро. Рэй сие заметил про себя, усмехнулся: — Удивительно. Меня ты простила, а его по сю пору не можешь. «Одного мановения его руки, движения брови было достаточно, чтобы я осталась. Скажи он моим родителям, что желает породниться с ними — все было бы иначе». — Он будет на свадьбе? — Еще не отписался. Ты не желаешь его присутствия?       Адрианна промолчала, прошлась по покою. Просторному, богатому. Намешали здесь чего не пожалели, будто нарошно прошлись по царскому дворцу, нашли все предметы назначения неясного да вида приятственного, так сюда и стащили. Оттоманка единая чего стоит, не чета всем лавкам дворцовым, утопаешь в ней, как муха в киселе… Царица не отказала себе в удовольствии этой самой мухой заделаться, прилегла на оттоманку, в оконце поглядывает, облачка считает. Книжка, коию княжич люстрировал, також и лежала. — Данте Алигьери, — с выражением зачитала царица с переплета узорчатого. — Символично, как думаешь? — Думается, что весьма, — книгу Рэй от греха подальше из рук царицыных забрал. — С этакой тещенькой все круги ада обойду, так подготовиться надобно. «Тещенька» только пальчиком погрозила: — Не зарекайся, «зятек»! Мне еще в покои в ночь брачную вас провожать, падчерице указания ценные давать, деток ваших няньчить, ох-ох-ох — сколько забот-то, как погляжу… Звук грянувшего об пол кубка подкинул ее на оттоманке, задрожавшей, как холодец, в пировую залу несомый слугой косоруким. — Тебе весело, как погляжу я?! — Рэй был действительно в гневе. — Думаешь, я доволен? Я счастлив? Запереться в этом богом забытом терему, покуда наследников не нарожает супружница моя, похмельем царским даденая?!       Вид качающейся как на качели на кривоногом творении арабских мастеров Адрианны немного привел в чувство. — Мда, твой брат — не худшее, что нам предстоит, — меланхолично ответствовала царица. — А знаешь, у меня любопытная теория вырисовывается. С оттоманки она аккуратно спустилась, плащ на плечи возвернула. — Стоит уступить жизни на пядь, опосля — еще на две пяди, глядь — тебя уже волочит до самого горизонта, да по грязи волочит, и не остановишься ужо, не возвернешься… Подумай на досуге, Рэй. Досуга у тебя много до свадьбы будет. Пищальникам наказ утром дан из детинца тебя не выпущать. — Мы увидимся до нее еще раз? — Вряд ли, милый, — уже от двери откликнулась Адрианна. — А невестушке твоей передам, дабы не переживала, что до свадебки тебя откормят, бороду отрастят, ногу… хм-м. Ну да должон же у тебя быть хоть один недостаток? Прощай, Рэй. Дверцу приотворила ужо, как вспомнилось: — А Елизара позови уж, будь добр. Не все же слезы мне лить, будет и чем потешиться.       За ее спиной, по звукам судя, что-то еще с полом встретилось. Хорошо, что полы в покое Гостевом крепкие, дубовые.

***

      Вечерело ужо, прясть невмоготно стало, трапезничала царевна, служанку мачехину зазвав, когда чу! скрипнула дверца потайная, да возвернулась царица-матушка сама, дышит чрез раз, а сама довольнехонька, улыбается. На лавку за стол присела, а едать не торопится. — Вот что я скажу тебе, Алеся, слушай да запоминай. Какож трапезничать позакончишь, одевайся теплехонько, путь тебе дальний предстоит, к холмам южным. Отведет тебя Ядвига за слободки городищенские, а там-от в руки надежные передаст. Имен их не выведывай, ни к чему тебе они. Люди надежные, крепкие, тебе опорою да защитою будут. Сыскала я жениха тебе, краше не найдешь. Елизаром зовут, княжит он в краю горном, посюда покуда доберется, вас с валашским князьком ужо повенчать могут.       Слушала царевна не жива не мертва, ложку отложила, в край косы вдругорядь вцепилася. — Как же ж батюшка мой… — Не видала я, чтобы батюшка твой жалился, заместо куропатки на охоте фазана поймав! Человек мой доверенный навестить тебя пойдет, какож суженый твой на границе появится. Окромя него ни с кем ни словечком не перемолвись, да еще окромя защитников твоих. И с ними в речи долгие не вступай, им також наказано. Мол, оберегать тебя они должны, а опричь того не их заботы. — Благодарствую, матушка! — и моргнуть не успела царица, как стоит Алеся, а коленях, руки ее сжимает в своих, заледеневших. — Как стану я царицей, не забуду милости твоей, а покуда — благослови меня, как дочь благословляют. — Легкого пути тебе, дорожки под ноги стелющейся, попутчиков добрых да хозяев ласковых, — немного растерянно пробормотала Адрианна. — С Богом, Алеся, если не увидимся, не забудь меня.       Подняла с полов, с утра не метеных, царица падчерицу, перекрестила да в руки Ядвигины, морщинистые, старые, да крепкие передала. Ядвига из-под платка темного свово как зыркнула на Алесю, та мигом юркнула в соседнюю светелку — одеву сменять на дорожную, служанкой принесенную. — Рисковая ты девка, Адка, — покачала седой головой Ядвига. — Уж думала, угомонишься, как замуж выйдешь, а оно вон что. — Не за того вышла, посему видать, — горько ответствовала воспитанница. — Не бабье дело это, дороженьку выправлять. Присела на дорожку старая служанка на лавку, да и царицу за собой утянула. Помолчала. — Да все мы смирные до поры до времени, — махнула рукой наконец. — провожу я девку твою, ничего мне не сделается. Кабы хотели черти унесть, за век мой ужо успели бы. А нонече я не дамся, покуда тебя наново не увижу.       Почувствовала Адрианна облегчение на сердце своем. Обняла няньку, с младых лет к ней приставленную, тогда ужо старой казавшуюся, а нынче и подавно. — Буде, буде, девочка моя, — усмехнулась старая Ядвига. — Что было — знаем, что будет — увидим. Сиди нынче тише воды, ниже травы, да почаще на глаза во дворце показывайся. Охраны понапустят видимо-невидимо, також и ты на рожон не лезь. Что, девка, собралася ты там? — окликнула она царевну.       Алеся, в тулуп крестьянский обряженная, в платок пуховый по глазенки самые укутанная, носом шмыгнула, суму ухватила покрепче да и пошла вослед Ядвиге к знакомой уже дверке потайной, на задний двор выводящей. Поглядела вослед им царица, да сама трапезничать стала. Знамо дело, покуда Ядвига не возвернется, не будет сна ей. Подошла к суме своей подорожной да вынула предмет невеликий, от греха да любопытства царевниного убранного, развернула. Портрета то была, маслом писанная искусно, в дар ей поднесенная послами северскими с предложением помолвки. Дабы ознакомилась с ликом мужниным, рекли они. Да сами, по всему видно, не глядели портрету оне, ибо не один мужеский лик узнать по ней можно было, а и инакие знаки престранные. Сколько лет минуло, а нынче наново послужить портрете той надобность пришла, дела минувшие к делам нынешним нитка к нитке спрядены оказалися.