Переломная неделя

Н-да. И что вы думаете? Всю ночь гамал в «Angry Birds». Я придурок? Я придурок. Отключился сам где-то к шести. Прошел всю игру, заработал по всем уровням три звезды. Вот в чем-чем, а в «птичках» я теперь профессионал. А поможет ли мне этот профессионализм когда-нибудь? Не думаю. Н-да, заездил я приставку семпая так заездил. Если он узнает, чем я занимался всю эту ночь, думаю, в восторге не будет. У меня даже мозоль на большом пальце от джойстика. Н-да. Я сплю. Я думаю обо всем этом во сне. И снятся мне черные птицы, несущие яйца и распадающиеся на более мелких. Мне снятся зеленые свиньи. Мне снится непробиваемый камень, деревянные сооружения, лед, которые я уничтожаю разными видами птиц. Я убиваю зеленых свиней красными птицами. Я убиваю зеленых свиней синими птицами. Я убиваю зеленых свиней черными птицами. Мне снится, как я играю в PSP. Как какому-то задроту. Великолепно. - Жаба! Жаба, вставай! – чёрт, голова раскалывается. Сколько же времени? - Ты что, всю ночь задротствовал?! – из рук отнимают знакомую приставку. Ладони к ней ужасно привыкли. Я заснул с PSP в руках. Как последний задрот. Великолепно, Фран, великолепно. Открываю свои глаза. Представляю, какого они сейчас цвета. - Жаба! Ты придурок! – получаю смачную пощечину. Заставляет проснуться. Щека просто горит. Прикладываю к ней руку. – Зрение посадишь! Совсем идиот, да?! Ты что, всю ночь не спал? – Бельфегор кричит. Бельфегор зол на меня. Бельфегор зол на меня из-за его приставки? Или из-за того, что я порчу свое здоровье? Наверное, и из-за того, и из-за другого. - Я где-то в половину седьмого уснул, - говорю честно. Смысла врать нет. - В половину седьмого?! – всё еще бесится, активно жестикулируя. – Ну все, не видать тебе приставки, как своих ушей. Доигрался, жаба. И спать будешь сколько положено. Еще скажи, что ты не спал и всю прошлую ночь! – вот чёрт. - Я не спал всю прошлую ночь, - пускай кричит, мне все равно. - Да ты вообще офанарел?! Пока ты находишься в этих стенах, земноводное, ты будешь ложиться спать строго в 10 вечера и открывать глаза не позже 9 утра. Уяснил?! – какой же он злой. Ничего, успокоится. - Уяснил, семпай. - Так, сколько сейчас времени? – переводит взгляд на настенные часы. – Жаба, посмотри на циферблат и скажи точное время, - вот изверг. Приподнимаюсь и перевожу затуманенный взгляд на часы. Глаза болят. Ужасно болят. И голова тоже. Никогда не буду играть всю ночь напролет. - Девять часов семьдесят три минуты сорок семь секунд, Бел-семпай, - просил же поточнее, вот ему и поточнее. - Девять часов семьдесят три минуты?! Издеваешься?! – притянул меня за ворот ночной рубашки к себе. – Девять часов тридцать восемь минут, слепая ты жаба! – а, да. Перепутал. Семерка – это же тридцать пять. А мне казалось семьдесят. Ладно, мне все равно. – Ты глаза-то свои видел?! – за шкирку тащит к зеркалу, находящемуся в конце палаты. Черт, начинает тошнить. Закрываю рот ладонью. Кажется, сейчас вырвет. Бельфегор это замечает. Подхватывает меня на руки. Вот блин, держит как какую-то девчонку. - Лягух, блять, тебе плохо? – коротко смотрит в лицо, после чего кладет обратно на кровать. Тошнит, но, вроде бы, рвотный позыв немного отступил. Пытаюсь прогнать это ощущение, продолжая зажимать рот рукой. Черт, как же плохо. - Фран, как ты? – по его тону я понимаю, что он… Обеспокоен мною? - Уже всё нормально… Вроде бы, - отрываю руку ото рта, глядя в пространство и пытаясь сдержать рвоту. - Блять, прости меня. Но ты сам виноват – нечего было всю ночь играть! – блин, сейчас снова заведется. Да помолчи ж ты, и без тебя тошно. - Семпай, это вы мне дали PSP… - Хочешь все на меня спихнуть? Да я же тебе и лучше делал, чтобы ты не скучал, придурок мелкий! – о да, мне очень приятно, большое спасибо, угу. - Мне бы хватило и альбома, семпай. - Да подавись ты своим альбомом! – стягивает с моей тумбочки набор белоснежной бумаги и швыряет в лицо. Шизофреник, честное слово. Альбом ударяется об мою безэмоциональную рожу. Чудесно просто. - Урисуйся ты им! Слушайся учителя Мукуро, ученичек ты наш прилежный! – снова схватил за ворот пижамы. Да чего он так завелся? Истеричка. - Семпай, извините, конечно, но перестаньте закатывать истерику. Капитана Скуало вам все равно не переплюнуть. Успокойтесь. - Успокоиться, говоришь? Я спокоен. Я спокоен, ясно тебе, жаба? – вплотную приблизился к лицу, шипя сквозь зубы, и корча ужасную кровожадную улыбку. – Я. Полностью. Спокоен. - Непохоже, семпай. У вас слишком расшатанные нервы, успокоительного попейте, - нет, меня совершенно не пугает тот факт, что он находится слишком близко ко мне и может в любой момент прирезать. Совершенно. - А из-за кого они такие? Из-за какого-то маленького жабьего отребья! – вижу, как его рука сжимает невесть откуда взявшийся нож. Подносит его к моему горлу. Собирается убить? Мне всё равно. - Жаба… - шипит на ухо. – Ты идиот, - откидывает на кровать, ударяюсь затылком о спинку койки. Больно. – Расслабься, не убью я тебя. Но теперь только попробуй прободрствовать ещё хоть одну ночь. Препарирую, - вновь поднес стилет к моему лицу. – Информация усвоена, ши-ши-ши? - Да, Бел-семпай, - убирает стилет. Потираю рукой ушибленный затылок. Садист недоделанный. - Вот и хорошо. Я так понимаю, есть ты в ближайшее время не захочешь? - Нет, семпай, меня тошнит. - Ну и хорошо, - да, хорошо, надеюсь, что и вам когда-нибудь будет также «хорошо». – Я всё равно поленился сегодня готовить, - зевает, потягиваясь. - Да вы как знали, Бел-семпай, - тяну гласные и преспокойно укладываю голову на подушку. Ужасно хочется спать. Семпай это замечает. - Что, поспать вздумал, жабка? – склонился над моим лицом. - А вот и нет, бодрствовать будешь, чтоб больше неповадно было! - Семпай, вы изверг, - отворачиваюсь от него, натягивая одеяло на голову. – Дайте поспать. - Ши-ши-ши, что я тебе недавно сказал? Встаешь не позже девяти часов утра. Сейчас уже десять, так что имей честь дотерпеть до «тихого часа», ши-ши-ши, - срывает с меня одеяло. Изверг, ну честное слово. - Ну Бел-семпай, сделайте исключение, пожалуйста, - тянусь за одеялом, но Бельфегор отдавать его явно не собирается. - Никаких исключений. Я альбом тебе принес? Принес. Сиди и рисуй. Или продемонстрируешь мне свои жалкие иллюзии? Давай, лягушонок, покажи, на что ты способен без кольца. - Но я не могу сейчас нормально работать, Бел-семпай. - Никаких «но». Давай-давай, показывай. Делать нечего. Решил создать тех же воробьев, которых придумывал позавчера. И что вы думаете? Если в прошлый раз у меня получались вполне нормальные (за исключением одного инвалида без клюва и с малиновым оперением) птицы, то сейчас это уже были не воробьи, а чистые «Angry Birds». Да. Я придурок. В комнате порхала стайка птиц. Красных, синих, жёлтых, чёрных, белых… Я задрот. - Ши-ши-ши, жаба, это еще что за …? – мат он проглотил. И правильно, не королевское это дело – материться. И всё бы ничего, да мне в голову стрельнула «великолепная» мысль – запустить этих птиц в семпая. Повинуясь моей фантазии, иллюзии двинулись на Бельфегора. Его лицо – это было не передать. В душе я ржал как проклятый, хотя внешне оставался по-прежнему мёртвенно спокойным. - Семпай, даже птицы признают, что вы – та еще свинья. Знаете, а я с ними отчасти согласен, - стайка красных птичек врезались в Бельфегора и пропали. Маленькие синие засели в волосах. Отличное гнездо, птицы точно знают толк. - Жаба, ты заебал, честное слово! – прогнал птиц с волос. Иллюзия исчезла. - Но Бел-семпай, вы же сами меня попросили продемонстрировать вам иллюзию, - сама невинность. - Короче, делай, что хочешь. Твои штучки доканают кого угодно, - уходит, демонстративно хлопнув дверью. Ничего, вернется еще, куда денется? А я проваливаюсь в столь желанный сон. Что ж, иллюзия удалась! Спал я как убитый. Снов не было, ощущений не было. Всё было просто великолепно. Проснулся, так сказать, «по собственному желанию». Медленно открыл глаза, осмотрел палату. И понял, что ужасно хочу пить. Потянулся за стаканом воды, вечно дежурившим у меня на тумбочке. Вода великолепна. Настолько вкусна. Такое чувство, что выпил бы целую реку. А, нет. Уже напился. Поставив стакан обратно, я перегнулся через кровать и зачеркнул вчерашнее число. Подумав, я зачеркнул и сегодняшнее, наивно полагая, что ничего больше не случится. А вот фигушки. Я повалялся в постели около часа, пока не понял, что мне определенно нужно чем-то себя занять. Семпая нет. Рисовать не хочу. Хочу играть на приставке. И тут меня «осенило». Всё-таки, иллюзионистам живется хорошо. Вспоминая мельчайшие подробности «игрушки», моя иллюзионная приставка вышла ничуть ни хуже оригинала. И, чёрт, всё бы было хорошо. Если бы в тот момент, как я начал заново проходить «птичек» в палату не зашел Бельфегор. Намечается очередной скандал. А его королевская задница, может, мириться пришла. Я придурок. - Жаба. Ты где её взял? – широкими шагами преодолевает расстояние между ним и кроватью, выхватывая PSP и заталкивая себе в задний карман. Нет, иллюзия не исчезает. Решаю немного поиграть с семпаем. - Когда вы уходили, оставили её тут. - Н-да? И ты, как последний задрот Angry birds, сразу же возобновил свою деятельность, ши-ши-ши? – даже не кричит. Странно же. - Можно и так сказать, семпай. - Обед свой жри, лягушка, - пододвигает ко мне поднос. - Ладно. Оцениваю его «кулинарный шедевр». Вполне сносно. Нарочно роняю вилку. - Руки дырявые, что ли? Поднимай. А мне только это и нужно. Наклоняюсь, поднимая вилку, и быстро создаю еще одну PSP. Ловко прячу её под одеяло. Бел даже не заметил. - Семпай, я не хочу. - Не заставляй меня кормить тебя силой. А я же могу, ши-ши-ши, - снова подходит ко мне. Чёрт, не пали приставку. - Не, не надо, - умело заталкиваю PSP ещё глубже под одеяло. После трех минут ковыряния в «обеде», Бельфегор протягивает мне таблетку. - Ладно, не мучайся, всё ровно на большее твое хилое тельце не способно, ши-ши-ши. Запиваю таблетку. Пока семпай отворачивается, выхватываю иллюзионную приставку и загружаю. Специально жду, чтобы заметил это. - Жаба, каким боком она у тебя? Я же помню, как запихал её в карман, - тянется рукой к карману. А PSP там уже и нет – иллюзия рассеялась. - Нет, вы оставили её здесь, семпай. - Чёрт, точно, - забирает у меня приставку. – Игроман малолетний. - Какой есть, Бел-семпай, - пожимаю плечами. – Кстати, а вы мне карандаш простой принесли? - Конечно. Вот, - подходит к тумбочке, нашаривает там оставленный карандаш. Я в это время опять создаю PSP. Бел замечает, как синеватый туман, клубясь, принимает форму и цвет приставки. Заметил за самим занятием. Чёрт. - Жаба, - у него задергались уголки губ. Нервный тик уже. – Кажется, ты над принцем поприкалываться вздумал, ши-ши-ши? Я же минуту назад прятал приставку, - схватил за волосы, притягивая к себе. – Думаешь, я бы не заметил? - Нет. Проверял вашу внимательность, - игнорирую боль. - Внимательность, говоришь, проверял? – вытаскивает стилет. – А давай-ка проверим твою внимательность? Посмотрим, сколько глубоких ран ты заметишь на своём теле, ши-ши-ши, - проводит ножом по шее, оставляя длинный порез. Жжёт. - Семпай, я же просто-напросто пошутил. Зачем же так резко реагировать? – стараясь не замечать, как мою кожу рассекает холодный металл, я говорю своим нормальным, абсолютно спокойным голосом, не избегая растягивания гласных и не выражая на своем лице ровно никаких эмоций. Этого садиста будет только забавлять моя беспомощность и мольбы о пощаде. Ага, щас! Бегу и падаю. - Пошутил, говоришь? – рассекает кожу на ключицах. – Тогда я с тобой тоже всего-навсего шучу, лягушонок, - припал языком к моей шее, слизывая кровь. – Ши-ши-ши, ты вкусный… Я дёрнулся, в попытке отстраниться. Что сказать? Семпай конченый извращенец. Во всех смыслах этого слова. - Ши-ши-ши, не получится, лягух, - провел языком вдоль ключиц, собирая выступившую кровь. В руке Потрошителя блеснул нож, и на моей шее появилась еще одна кровоточащая рана. Снова пытаюсь отодвинуться, но сильные руки крепко держат меня за волосы, притягивая к себе. - Что ж ты так трясешься? Изнасиловать я тебя пока не собираюсь, ши-ши-ши, - интонационно выделяет слово «пока». Не понимаю. Что еще за «пока»? - Семпай, ваши шуточки еще похлеще моих будут. - Думаешь, я шучу? Ши-ши-ши, ну посмотрим, лягушонок, посмотрим, - отпускает волосы. Безвольной тряпкой падаю на подушку. Раны ужасно болят и кровоточат. Бельфегор сволочь. Пряча нож, этот маньяк бормочет себе под нос что-то вроде «Посмотрим, посмотрим», хищно ухмыляясь во весь рот. Вдруг, неожиданно срывается с места и уходит, шелестяще смеясь. Псих. Больше он в этот день не приходил. Все время до сна обдумывал его слова. Почему семпай сказал именно так? Чтобы просто припугнуть меня? Может, из-за его прогрессирующей шизофрении у него просто не хватило нормальных фраз, чтобы донести до меня то, что лучше держать свой язык за зубами и прекратить язвить? Или это просто такая неудачная шутка? Но тогда почему все было сказано с такой таинственно-пугающей интонацией Принца-Потрошителя? Нет. Он просто решил меня припугнуть. Таким способом. Это ведь так?..