***
Селя сидел на полу, нависши над блестящим белым унитазом, и мелко содрогался от страха. Не страха того, что в любой момент его желудок могло вывернуть наизнанку, и не из-за пугающей вероятности, что с ним что-то было серьёзно не так в медицинском смысле. Его тошнило, потому что через полтора часа начинался экзамен по литературе. Экзамен, который определит его будущее, начинался всего через девяносто минут, а он не мог даже подняться и просто продолжал сидеть на кафельной плитке. На лбу выступила испарина; ворот рубашки, казалось, душил его на каждом вдохе, а сердце точно пронзила горсть гвоздей, настолько сдавленной была его грудная клетка. Это, мне кажется, даже похуже тех ссадин на коленях. Где-то через десять минут, показавшихся Вселену жуткими сутками, невыносимая волна тошноты немного отступила, и его исхудалое тело смогло чуть остыть. На коже, которая до этого сухостью и исходившим от неё жаром напоминала печку, спасительно проступила влага. Селя оторвал лоб от сидушки, открыл покрасневшие глаза и сделал несколько прерывистых вдохов, после чего, пошатываясь, встал, умылся ледяной водой и вернулся к себе в комнату. Зелёный томик английских сказок, который так и не начали читать, лежал на краю стола и, казалось, дразнил его. Высмеивал и называл слабым, неспособным, недостойным учиться в столице. Если бы Селя последние несколько дней ел что-то кроме чая и крекеров, а по ночам ложился спать, книга бы, возможно, промолчала. Взяв рюкзак со стопкой тетрадей-конспектов, он на ватных ногах вышел в прихожую. «Удачи на экзамене, Селя! Мы в тебя верим. Мама и папа», гласила записка от родителей на тумбочке. Сверху была заботливо положена купюра в пятьсот рублей, на которую тут же упали капли слёз. Их сын наспех вытер рукавом глаза и запер за собой дверь на четыре оборота.***
Ну его нахуй. Я так больше не могу. Марс проснулся с головой не менее тяжёлой, чем когда ложился на рассвете подремать. Зрение было мутным, шея ныла. И всё-таки он довольно бодро вскочил с кровати, когда увидел, что телефон показывал уже пятнадцать минут десятого. Десятого часа, который также является часом начала экзамена. В глазах из-за резкой смены положения на миг потемнело, что осложнило поиски паспорта и ручки. В голове пронеслась заманчивая мысль о том, чтобы напиться уже сейчас, не дожидаясь вечера, когда он с парой одноклассников договорился «погулять». Я так нажрусь, что забуду дорогу домой. В принципе, было бы не так уж и плохо. Подобие спокойствия, что посетило его на рассвете, испарилось. Он злился. Злость была ему знакома, она легко поддавалась контролю и делала вещи понятными. Совершенно понятно было то, что у него не было выбора. Мать ни за что не справится с близнецами без его помощи. Он не мог представить себя живущим за пределами родного города. У него не было талантов, которые помогли бы выжить в самостоятельной жизни. Непонятно было только, почему смутная надежда, прятавшаяся в груди и заставлявшая учить по ночам материал, всё ещё не покинула его. Марс знал, что ей суждено будет разбиться вдребезги, и ничего не мог сделать. Он мог лишь сдать этот проклятый экзамен. На площадке перед школой толпились нервные одиннадцатиклассники. Выкурив за углом две сигареты подряд, Марс слился со знакомыми и выискал среди них Колю с Толиком. Друзья стояли у лестницы и задавали друг другу контрольные вопросы, постоянно сверяясь с ответами на исписанных запястьях. — Ну как оно? — сказал он вместо приветствия. — Хуёво, Марс, как ещё-то. Что учил, что нет, ничего не помню, — Коля был весьма напряжён. Родители рассчитывали, что он поступит в главный университет города. Толик кивнул. — А ты как, готов? — Да так же, — бесстрастно ответил Марс, и складка между бровей Коли разгладилась. — Что будет, то будет. — Последнее было сказано слишком тихо, чтобы быть адресованным приятелям. — Вечер ведь в силе? — Спрашивает ещё. Конечно. Я бы и сейчас стопку на грудь принял для спокойствия. — Возможно, Коля не так уж сильно отличался от него, как Марс привык считать. Да, весной он взялся за голову и пил только по выходным, и то по чуть-чуть, но Коля точно так же мог составить вполне функционирующее предложение, полностью состоящее из мата, и жил в советской панельке с жёлтой ванной и лампочкой вместо люстры. Коля знал, как выйти из парка поблизости и не читал «Грозовой Перевал». Рёбра на миг стянуло глухой тоской, словно верёвкой. Марс поморщился. — Алло, нас зовут. Пойдём, Марс, они уже строятся. Сейчас уходим в ППЭ. По дороге в пункт проведения экзамена Марс незаметно от сопровождающих успел выкурить ещё три сигареты.***
Ещё один щелчок, и я врежу тебе твоим же паспортом по лицу. Конечно, Селя не произнёс этого вслух и лишь продолжал исподлобья смотреть на парня за соседней партой, который никак не мог перестать щёлкать своей ручкой. В аудитории, куда его распределили, было душно и слишком светло. Солнечные лучи лились ему на спину, заставляя пот с шеи неприятно стекать под рубашку. Девочки сзади лихорадочно перешёптывались, споря, как правильно определить размер стиха. Как он должен был сосредоточиться в таком окружении? Мысли разбегались от него, как листья по ветру. Он неосознанно оторвал целиком кутикулу с большого пальца, и на парту капнула кровь. Если в последнем задании будет тема любви, можно взять что-нибудь из «Войны и мира» или «Гранатового браслета». В крайнем случае — Достоевского. Честь — «Капитанская дочка», без вариантов. Может, и «Преступление и наказание» возьму. Или «Тараса Бульбу», хотя я его плохо помню. В принципе, я читал всю программу. Главное, чтобы не попалось «Слово о полку Игореве». Пожалуйста, я напишу о чём угодно, кроме этого Слова. Селя нервно сжал сложенную в кармане бумажку с запиской от родителей, однако сразу же после бросил её в урну. Он не хотел, чтобы наблюдатели подумали, что он списывает. Внезапно все затихли. — Время: десять часов ноль минут. Можете приступать к заполнению бланков. Светлана Петровна, пройдите по рядам, убедитесь, что все взяли с собой чёрные гелевые ручки.***
В пятнадцать минут второго Марс, сдав угрюмым женщинам в начале кабинета свои бланки, вышел в коридор цвета зелёнки. Странное дело: на душе у него было удивительно безмятежно. Как только он открыл листы с заданиями, отрешённость накрыла его, как одеяло. То, какие баллы он увидит через неделю, было последней из его забот. Он расправился с тестовой частью лишь с двумя запинками, но и они не доставили ему ни малейшего неудобства. Он знал, что открытые ответы потребуют от него немало усилий, и поэтому, прочитав все вопросы, с холодным сердцем принялся с ними разбираться. Сейчас же его волновало то, что делать с собой до вечера. Марс не спеша спустился на первый этаж и, забрав у наблюдателя телефон, вышел на залитый солнцем внутренний дворик. Достал из заднего кармана штанов полупустую пачку сигарет и хотел было присесть на забор перед клумбой, но тут же отскочил от раскалённого железа как ужаленный. И почему я, блять, надел чёрную рубашку именно сегодня, когда на улице под тридцать градусов? Найдя небольшой клочок тени у пожарного выхода, Марс прислонился к стене и наконец закурил. Оставалось сдать лишь одну профильную математику. У него было целых полторы недели на повторение. Жизнь казалась ему до смешного простой вплоть до выпускного. Всё, что шло после него, было, напротив, окутано вязкой неизвестностью. Вероятно, мать попросит его найти работу на следующее же утро, когда он будет лежать с хмельной головой на полу. «А как же высшее образование? Неужели ты не хочешь, чтобы я был цивилизованным человеком?», хрипло, уже зная исход, спросит он, на что она ответит равнодушно-колко, что ей нужно, чтобы он помогал обеспечивать своих родных братьев. Марс с силой выдохнул через сжатые зубы облачко дыма. — Марс? Марс, это же ты? Повернув голову в сторону голоса, Марс моргнул. Вселен, стоявший у дверей школы и махнувший ему уже зажившей рукой, не исчез, и он моргнул ещё раз. Недокуренная сигарета упала на асфальт и потухла под носком кроссовка. — О, привет, Вселен.***
Вселен выглядел иначе. Он видел его всего в третий раз в жизни, и всё же ему казалось, будто он изменился. Похудел, сжался, побледнел. С прошлой встречи его волосы немного отросли, а скулы стали более выразительными. Отличникам вроде него сейчас, наверное, непросто живётся. Парень направился ему навстречу и, выйдя из-под тени крыльца, сразу сощурился как-то совсем по-детски. Марс не сдержал лёгкой улыбки. Чувство, что всё идёт именно так, как нужно, накрыло его с головой, и мать с близнецами казались теперь фрагментом из чужой жизни. — Ты тоже здесь экзамен писал? — Да, обществознание. А ты? — Литературу. Марс кивнул. Он решил не спрашивать его про задания, ожидания и настрой. По слегка опухшим глазам и поджатым губам было понятно, что Вселен сам себя про всё это спросил уже не раз. — Как жизнь? — из всех существующих вопросов ты выбрал тот, на который сложнее всего найти нормальный ответ. Селя пожал угловатыми плечами. Жизнь, какой он её любил, оставила его ещё зимой. — Да так. Не могу больше на книжки смотреть, скоро или ослепну, или чокнусь. — Он устало усмехнулся. — Держись, осталось совсем немного потерпеть. — Марс неожиданно для самого себя участливо похлопал Вселена где-то в районе локтя. Острый, как кость. По неизвестной причине ему очень хотелось к нему прикоснуться. Селя лишь неловко посмотрел ему в глаза, и он ответил тем же. — Есть планы на остаток дня? — Да не то чтобы… А что, ты что-то предлагаешь? — в его голосе звучала… надежда? Сердце радостно стукнулось о рёбра. — Ничего особенного, можем по центру погулять. Можем на набережную сходить. — Что сказать, чтобы он точно согласился? Позвать в библиотеку? В музей? — Лимонад купим, на лавочке посидим… Убедил. — Селя робко улыбнулся. Утро, проведённое на полу ванной, казалось чем-то, что случилось не один год назад, и даже мысли об экзамене отступили на задний план. Он хотел провести время со своим новым знакомым, осознание было необычайно ясным и простым. Правда, сперва пришлось попросить Марса вести их, так как сам он бы никогда не выбрался из этого района.***
В этот раз они ехали на маршрутке вместе. Солнце к этому времени уже вскарабкалось на саму вершину неба, и жара достигла своего пика. Воздух в салоне был горячим и влажным и противно обволакивал кожу, как мёд. Отросшая чёлка Марса прилипла ко лбу, а под его сиденьем к тому же располагался двигатель, так что он чувствовал себя сидящим на скворчащей сковороде. Однако он почти не обращал внимания на свой дискомфорт, вместо этого завороженно наблюдая за тем, как его колено ритмично соприкасалось с коленкой Вселена на каждой кочке. Ему очень хотелось, чтобы вместо джинсов на нём были шорты. Тишина, вновь повисшая между ними, стала комфортнее. Марса не покидало ощущение, что сегодня он успеет узнать от Вселена всё, что хочет. Выйдя на площади Ленина, располагавшейся в самом центре города, они остановились в тени дерева, чтобы решить, куда им направиться дальше. — В принципе, можешь вести, куда тебе хочется. Я давно нигде не был, — Селя заинтересованно осматривался по сторонам. Это была чистая правда. Весь одиннадцатый класс он имел один-единственный маршрут: из дома в школу сумеречными утрами и из школы домой — прохладными вечерами. Он был голоден и вял от хронического недосыпа, и всё же в нём проснулось давно забытое подростковое желание, неуёмное и пылкое. Даже тот факт, что всего через четыре дня ему предстояло сдавать английский, в данный момент его не тревожил. Я хочу гулять, пока не отвалятся ноги. Марс огляделся вокруг, почесав затылок. Широкий проспект справа, тенистый бульвар с коваными скамейками — прямо и покатый спуск к двум километрам вымощенной набережной — слева. Бросил быстрый взгляд на самого Вселена, раскрасневшегося и шумно дышавшего. — Пошли на лавочке посидим в тени, пока жара не спадёт. Ты пиво пьёшь? — спросил он ради приличия, хотя уже знал ответ. Готов поспорить, что ничего крепче чая он никогда не пробовал. Зелёного. Селя помедлил с ответом. — Могу и выпить, — решительно сказал он. Как-то в детстве, на новогоднем застолье с родственниками, его дядя открыл банку пива и стал запивать им тёплый оливье. Селя, сидевший рядом с ним за столом, с тех пор не мог употреблять ни то, ни другое, даже если бы захотел. Марс смерил его оценивающим взглядом, пытаясь определить, не приврал ли он, чтобы показаться круче. — Отлично. На пути к бульвару удобно подвернулся передвижной киоск с напитками. В такую погоду он собрал возле себя приличную очередь из румяных, обмахивавшихся потными ладошками людей. Спустя несколько минут на солнцепёке Селя, не выдержав, расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Обычно он стеснялся своей бледноты и костлявости, но сейчас даже не мог об этом думать. Ему казалось, будто сам его мозг обливался потом. Марс небрежно покосился на выразительную ямку между его ключицами, бескровную и слегка блестящую. — Здравствуйте, что для вас? Марс резко повернулся в сторону хрипловатого голоса. Грузный мужчина в кепке ожидающе смотрел на него из окна киоска. — Здравствуйте, можно, пожалуйста, два «Барбариса». — Восемьдесят рублей. Держите. Марс высыпал на треснутую тарелку кучку мелочи и мятый полтинник, взамен взяв в обе руки по запотевшей бутылке, и передал одну Вселену, смотря куда-то мимо него. Селя тоже промолчал. Одновременно щёлкнув жестяными крышками, они сделали по первому вожделенному глотку и неторопливо пошли в сторону скрытых под деревьями лавочек. Если ты не можешь жить без алкашки, это ещё не значит, что можно спаивать невинных отличников.***
Протянулся один ленивый, прелый час, за ним последовал ещё один. Время близилось к пяти вечера. Солнечный свет становился мягче; тени, до этого острые и чёткие, расплывались под ногами. Марс сидел на полоске травы за лавочкой, прислонившись к толстой липе. Вселен, неловко извернувшись, чтобы быть к нему лицом, сидел на скамейке. Марс, для которого земля была таким же хорошим сиденьем, как стулья и диваны, был немало удивлён, когда, предложив своему новому знакомому пересесть на газон, получил в ответ смущённое «ну не знаю». — А что тут знать? — кривовато улыбаясь, спросил он. — Дава-а-ай, на земле прохладнее. Ты же не думаешь, что можешь простудиться в такую жарищу? Селя нахмурился. — Люди же смотрят. — Этими словами он заслужил ещё один недоумевающе-насмешливый взгляд чёрных глаз. Марс демонстративно огляделся по сторонам. В дальнем конце бульвара на лавочке сидела пожилая пара и увлечённо кормила голубей семечками из пакета. Напротив пенсионеров девушка читала книжку. — Вселен, тащи свой тощий зад сюда. Если боишься испачкаться, я даже подстелю тебе свою рубашку. Я обещаю, на тебя никто не смотрит. — Марс протянул с земли жилистую руку, маня к себе смятённого Селю, но через секунду шлёпнул себя ею по лбу. — Бля-я, вот это я дурак. Он расстегнул рубашку и действительно снял её, положив рядом. На нём осталась домашняя белая майка, про наличие которой он совершенно забыл. — Хорошо, что хоть сейчас вспомнил, а то так бы и продолжал потеть как собака, — объяснил Марс. Селя с примесью зависти в глазах глянул на загорелую кожу парня, поджарые руки и атлетичную грудь. Он завидовал не привлекательному сложению знакомого, но отсутствию скованности. Его отношения с собственным телом были… натянутыми. Ты отводишь взгляд каждый раз, когда после душа проходишь мимо зеркала. Это больше, чем просто натянутые. — Ладно, уговорил. — Селя опустился рядом, вытянув перед собой длинные ноги и оперевшись спиной о бурый ствол. Здесь действительно было приятно. — Кстати, можешь звать меня просто Селя. Не так странно звучит. — Селя. — Марс прокатал имя на языке. — Селя… Замётано. Селя оглядел на окружающий мир с нового ракурса. Погладил ладонью клочок травы около ляжки. На душе у него расцветало ставшее за этот год чужим чувство полного покоя. Он посмотрел на Марса, который, в свою очередь, тоже изучал его пытливым взглядом. Перехватив взор Сели, собеседник невинно усмехнулся. — Боюсь подумать, что ещё ты стесняешься делать. Надо исправляться. — Надо. Займись этим, — Селя дерзко улыбнулся, внутри удивляясь своей… расслабленности. Давно он уже не шутил. Марс имел мягкую, чарующую харизму, Вселен уже успел это заметить. Несмотря на бросавшуюся в глаза при первой встрече чёрствость и грубоватость речи, он оказался, напротив, приятным собеседником, который не говорил, когда не хотел, и не докучал ненужными вопросами. Селя продолжал рассматривать его тело, не найдя себе другого занятия. Хорошо очерченные ключицы, потемневший крестик под потрёпанной майкой, широкие плечи. Бесформенный шрам, покоившийся на одном из них. Взгляд Сели бездумно прикипел к побелевшим полоскам, расходившимся в разные стороны там, где грудь плавно переходила в руку. Марс отследил его взор и, поняв, на что он нацелен, напряжённо выпрямился. — В детстве, когда дурачился, налетел на разбитый стакан. Мать испугалась сильнее меня, — объяснил он. Селя кивнул, немного устыдившись своей бесцеремонности. Они снова замолчали, довольствуясь спокойным присутствием другого рядом. Между бровей Марса залегла угрюмая складка, пока он невольно вспоминал, как на самом деле получил свой шрам.***
— Ты шутишь. Пожалуйста, скажи, что ты шутишь! — Глаза Вселена округлились, а рот застыл, изумлённо раскрытый, когда он дослушал байку Марса до конца. — Чистая правда от и до. Она гналась за мной минут десять точно. Я уже успел тогда смириться с тем, что останусь без куска ляжки, — невозмутимо заключил Марс. Он поделился с Селей историей, что случилась с ним пару лет назад, когда он, снова гуляя по ночным улицам, проходил мимо круглосуточного магазина. К перилам у входа была привязана за поводок большая собака. В осенней темноте она показалась ему особенно жалкой и одинокой. Марс любил животных и потому подошёл её погладить, поддавшись блестящему взгляду больших глаз. Пёс среагировал более агрессивно, чем Марс мог ожидать, вырвавшись из ошейника и утробно зарычав. — Да, хорошо пробежались с ним. Оставил мне крошечный шрам на щиколотке, успел меня зубами полоснуть. Могу показать. — Давай в следующий раз. Будет с чего начать разговор, — пообещал Селя, ещё переваривая только что услышанное. Он бы не отделался одним укусом. Они неспешно прогуливались по вечерней набережной. Остывающее небо окрасилось в румянцево-розовый цвет, мягко освещая тёплую кожу гуляющих. В воздухе упоительно разливался аромат сирени и грядущего лета. Марс, всегда бдительный, чувствовал себя немного потерянно. Он не мог найти ни единой вещи, из-за которой мог бы сейчас волноваться, и это сбивало его с толку. Он хотел отдаться покою целиком, хотел, подобно проходившим мимо людям, смеяться, пока не заноют уголки рта и в лёгких не закончится воздух. Однако покой его был таким же зыбким, как мелкие волны Волги, бившиеся внизу о бетон. — Хочешь мороженое? — тихий голос Вселена привлёк его внимание. Они остановились у одного из нескольких ларьков с закусками. Было почти семь вечера. — Давай. — Шоколадное, карамельное, ванильное, клубничное или-и-и банановое? — Карамельное, — в ту же секунду отчеканил Марс. Ничто не сравнится с карамельным мороженым. — Так, а себе я возьму с бананом. — Марс было потянулся в карман за деньгами, но Селя уже подавал ему большой вафельный рожок в салфетке. Он вовремя вспомнил про пятьсот рублей, шуршавшие у него в штанах. Марс отчего-то покраснел. Едва они отошли от киоска, его телефон громко завибрировал. — Да? Селя немного отдалился, чтобы дать ему немного приватности. До него доносились неясные обрывки предложений, заглушаемые беседами прохожих и лёгким ветром. — … не получится, Коль… и сам расстроился… без меня… давай, пока. — Он отключился и подошёл к Вселену, понемногу кусавшему гладкий шарик мороженого. — Эх, Селя, — он выдержал паузу, внимательно посмотрев на собеседника. — Расскажи мне про свои любимые книги, — тон Марса стал более серьёзным и задумчивым. Селя не знал, что он только что отказался от пьянки с друзьями и теперь чувствовал себя… перебежчиком, хотя и понимал, что сегодняшний день — лучшее, что случилось с ним после смерти отца три года назад. Через пару месяцев он уедет в Москву, а тебе даже не с кем будет пить. Они тебя больше не позовут.***
— А «Властелина Колец» читал? Марс посмотрел на него, как на дурачка. — Обижаешь, Селя, такими вопросами. Прочитал в пятнадцать лет и с тех пор каждый год перечитываю. — Марсу нравилось звать его по имени. Это было вовсе необязательно, ведь они гуляли вдвоём и кроме них в разговоре никто не участвовал, но ему это нравилось. Он бессознательно ожидал, что Селя начнёт делать также. Ему казалось, что, если он произнесёт его имя, всё это станет настоящим. Если Вселен произнесёт его имя, это будет похоже на мягкое поглаживание по макушке. — Я тоже его люблю. А у Кинга что-нибудь читал? Стивена. Марс помолчал, вспоминая. — Пару книжек. «Куджо», «Кладбище домашних животных», «Нужные вещи»… — Про последнюю не слышал. Хорошая? — Потрясная. Почти восемьсот страниц, а проглотил за неделю. Могу одолжить, — торопливо предложил Марс и сразу осёкся, смутившись от своих приставучих надежд. Осталось разве что повиснуть у него на шее. — Может, попозже. Ловлю на слове, — Селя неловко усмехнулся. Они почти подошли к автобусной остановке. Было около девяти часов вечера. Город накрыло лёгкой дымкой сумерек, и улицы наконец опустели. Их шаги стали громче, голоса звучали звонче. Селя раскатал рукава и застегнул верхние пуговицы рубашки. Марс накинул на плечи чёрную рубаху, за которую зацепилась пара травинок. На обратном пути с набережной они торопливо, перебивая друг друга, как мальчишки, обсуждали литературу. Марс прочитал всего Достоевского прошлой зимой и неделю не мог вылезти из кровати, так тяжела была накрывшая его тоска. Вселен был поклонником английской классики; особенно ему нравились Диккенс и сёстры Бронте. — Ой, — отмахнулся Марс, — только не Диккенс. — Он вынес свой резкий приговор писателю. — Нудно, долго и громоздко. Можно вырезать страниц триста из любого романа, ничего не изменится. Если вставить их в другую его книжку, никто и не заметит. Селя картинно раскрыл рот в возмущении, но затем не удержался и ребячески рассмеялся. — Это просто откровенная ложь, Марс! Марс. Его сердце словно любовно сжали в кулаке. Имя прозвучало… мягко. Правильно. Гармонично. Ему хотелось быть Марсом. Он не особенно любил своё имя, однако сейчас чувствовал себя везучим, нося именно его. Уголок его рта смущённо изогнулся в улыбке. Они сели на узкую доску, заменявшую сиденья на остановке. Селя довольно вздохнул, вытянув перед собой гудящие от непривычно продолжительной ходьбы ноги. — Хорошо погуляли. Спасибо, что позвал. Если бы не ты, я бы сейчас сидел дома и переводил какие-нибудь предложения. Или опять сочинение писал. — Да, я бы тоже… чем-то подобным занимался. Нёс бы заплетающимся языком очередную галиматью, сидя у Колиного подъезда. — Согласен, классный день. Приеду, сразу спать завалюсь, — в подтверждение своих планов Марс широко зевнул. Свежий воздух, несколько пройденных километров и отсутствие ужина в желудке постепенно усыпляли его. Подъехала поздняя маршрутка, ярко светящаяся изнутри. Селе она подходила. — До встречи, Марс. Думаю, ещё как-нибудь столкнёмся, — легко коснувшись плеча парня, чтобы привлечь внимание, Селя поднялся по ступенькам в салон и, как в прошлый раз, сел в самом конце. Марс сонно посмотрел вслед ярко-красным фарам. Потянулся в карман за сигаретами и закурил впервые с часа дня. Он был спокоен, потому что, даже если они больше не столкнутся случайно, у него был Селин номер.