До дня Терры.

И снова неудача. Снова тщетная попытка, ни на шаг не приблизившая меня к достижению моей цели. Решение постоянно ускользает от меня в самый последний момент. Это сотая попытка, за которой крах. Я присел на пол, сжав колени и в бессилии смотрел на своды синих цифр и уравнений, окружавших меня в воздухе плотным кольцом. Я пытаюсь найти решение, но мой мозг отказывается это делать. В отчаянии, я покидаю тёмную комнату симуляции и выхожу на воздух. Свежий ветер. Живой. Я смотрю в небо и чувствую, как тёплые лучи солнца ласкают кожу. В такие моменты я забываю про программы “подземных городов” и вдыхаю грудью так глубоко, сколько могут позволить лёгкие и, затаив дыхание, наслаждаюсь каждым мгновением. Не было момента лучше и не будет лучше, сейчас. Я прижимаюсь спиной к могучему дубу и поднимаю голову вверх. Будучи мальчишкой, мы с отцом посадили это дерево. Я был совсем мал. Понадобилось тридцать лет, чтобы крона покрылась пышной зеленью, и корни ушли глубоко в землю. Я погружаюсь в детство, уже не вспоминая ни о чём. То было детство без боли, без взрывов, без страха. Но после смерти отца, для меня все изменилось. Наступила “холодная война”, на грани “войны за ресурсы”. Каждый сжимал кулаки и озирался по сторонам, смотря, чью можно порвать глотку. Север желал нефти юга, а юг - северных ледников. Одни боялись скорой гибели от нехватки топлива, а другие бесконечной засухи, и та и другая грозящие смертью. Запад страдал от перенаселения, а восток от недостатка земли для добычи и переработки ресурсов. И всем нужна была война. Весь мир разделился на четыре лагеря, и в каждом убивали тех, кто не был похож на аборигенов. “Диверсанты”, “Предатели” звучало ежедневно на улицах городов и раздавалось в кошмарах. Никого не покидал страх, что каждый день, восход или закат, может оказаться последним и убить тебя может не ракета, не бомба, а рука того, кто вчера был другом и клялся, что не предаст. В этом мире так легко было оказаться чужим среди своих. Страх. Страх лишь нарастал. И страх стал стоном и свистом бомб. Они дрожали в убежищах, как собаки на цепи, в ожидании своего часа. “Всем смерть, собак войны с цепи спуская”. И в миг, когда весь мир застыл в ожидании и четыре ладони легли на пусковые рычаги, произошло то, что спасло человечество от быстрой, испепеляющей гибели. Гренландия. Огромный остров сгорел, был испепелен мощнейшим взрывом. Люди недооценивали силу нового оружия. Терра-бомба уничтожила целый остров. Шпиль огня рвался из шахты, плавил металл и, достигнув самых небес, стрелой вонзился в землю, срывая пласты земли один за другим. Словно кто-то ударил в старый пыльный барабан и вся земля, как пыль, взмыла на сотни-тысячи метров вверх. Леса, дороги, дома, города. Не осталось ничего. Пепел ушёл высоко под небеса, затмил солнце, укрыл облака и ушёл за море, и пал на побережье материков, давая каждому увидеть, во что они обратятся и что останется после них. Словно безумный король застыл у изголовья каждого человека и тихо, хрипло простонал: Все в прах. В последний миг, четыре руки отдернулись. В этот миг закончилась “холодная война”. Но ещ долго мир не желал меняться. Я помню, как это недалекое прошлое пало на её плечи колючим бичом. Она была одной из немногих, кто желал другим добра, и одной из ещё немногих, кто желал добра всем, от запада до востока. Она стояла на сцене и слепла от света прожекторов. В “зале студенческих теорий научного профиля” царила абсолютная темнота, и только она на свету, со своей идеей. Её идея была смелой, дерзкой и больше походила на самопожертвование. Возможно, она была последней, кто ещё верил в доброту, и будучи доброй к другим, надеялась дождаться взаимности. Она пришла посмотреть на тех, кто готовит миру новое оружие, новый способ разрушения. Поборнику хаоса они рукоплещут. Хранителя мира они высмеивают. И её высмеяли. Её голос, счастливый, живой, преисполненный надежды, утонул в общем смехе. В ту же секунду, её глаза остекленели, а голова поникла. Я узнал это. Ещё одна попытка провалена и время потрачено зря. Она ушла под всеобщие смешки. А я, остался. Потом раздавались одобрительные хлопки и радостные восклицания. Смелая теория юных умов. Они предлагали новое химическое оружие, и это было одобрено. Все хотели увидеть новые средства убийства. Выживает лишь сильнейший. И я такой же. Но она привлекла моё внимание. Я не слышал слов и не различал рукоплесканий. Лишь слышал вновь и вновь её быстрые шаги. Что-то внутри меня переклинило и всколыхнулось. Я покинул зал и уже дошёл до выхода, как вдруг, услышал тихий всхлип. Я оглянулся. Она сидела на банкетке под окном и тихо, лишь изредка всхлипывала, плакала. И все же, она удивительна… короткие позолоченные волосы вились по сжатым плечам, оставляя видным лишь высокий лоб. Я смотрел на неё безмолвно, не смея оторвать глаз. Тогда, она меня заметила. Она подняла глаза и застыла. Я слышал, как тикают настенные часы, и вместе с тем не мог понять, что происходит. Тепло разливалось по венам, но я знал, что она этого не увидит. Я не мог показать своих чувств. Лишь злобу, гнев, ярость, всё, что отравляет душу. Я оставался холодным, как лёд и вместе с тем, внутри, что-то начало таять. Я подошёл к ней медленным шагом и взглядом указал на стопку листов с другой части банкетке. Я потянулся, не думая, что она позволит мне прочитать её работу. Но я коснулся шелковистых листов и вслух прочитал древнее, смелое название: “Мир во всём мире”. Она не ответила. Только смотрела на меня своими блестящими глазами и как будто чего-то ждала. И я стал читать. Странно. Сколько раз я слышал подобные храбрые лозунги и каждый раз смеялся над этим. Слова о мире были неизменны, а любовь высокомерна. Что-то внутри меня говорило о подмене. Но это, совсем другое. Её идеалы были куда выше. И она, была отдана этому самозабвенно. Этого нельзя было не заметить. Каждое слово, каждая буква, были как будто чем-то большим, как бы это глупо не звучало. Она опустила глаза в отчаянии. - Это прекрасно. - Произнёс я в тоже мгновение. И вновь она подняла глаза. На хрусталиках глаз вспыхнул блеск, и улыбка заалела на тонких губах. Почему я соврал? Ведь это так смешно! Нет, я должен рассказать ей правду, пока её детские россказни не погубили её. - Хотя… - Продолжайте. - Перебила меня девушка, когда я уже хотел сказать правду. Я чуть вздрогнул. Я уже не знал, что думать. Говорить правду или врать. - Вы желаете нести добро. Это смело. Добро, когда от каждого ждут зла, скорее преступление, чем подвиг. Пусть это кажется таким наивным и глупым, у вас хватит смелости, чтобы… - Глупым…- Вновь перебила она, но в этот раз, в её голосе прозвучала злоба и, кажется, тоска. Она пронзила меня взглядом, полным ненависти, губы были открыты, словно сейчас покажется раздвоенный язык и яд брызнет прямо в лицо. - Это не глупость! - В это никто не верит. - И что с того?! Я обомлел. Меня ошеломило, что ещё существуют миротворцы в нашем мире. Я думал, что уже не встретишь тех, кто готов делать, ни смотря, ни на что, вопреки всему, у кого еще есть храбрость идти против всеобщей жестокости. У кого получается преуспеть, где остальные не выдержат, сорвутся или утратят надежду. Таких помнят и воспевают в веках. Я таких не встречал, а возможно, не встречу уже никогда. Ещё о меньших вспоминают, но если вспоминают, то в веках. - Ты хочешь, чтобы люди следовали этому?!- В моем голосе звучала напыщенность. Так говорит комиссар, пытаясь переманить пленника на свою сторону.- Это эгоизм. - Я никого не заставляю. - Тут же вспыхнула она, чуть ли не крича. - Не хотят, пусть не идут. - Тогда, ты так и останешься одна.- Говорил я уже голосом палача. - А тебе какое дело? Я промолчал. Я мог ответить на её вопрос, но понимал, что это не стоит того. Лишь выставить себя на посмешище. - Никакого.- Чистосердечно ответил я, так, не изменив холодного выражения лица. Она посмотрела мне в глаза. Меня обожгло. Взгляд, полный злобы и ненависти, пробрал меня до костей. Я не мог оторвать глаз. В ней горел огонь, которого я боялся и который почитал. Пламя, чуть не испепелившее весь мир. Я не мог сопротивляться ему. Она поднялась и ушла, даже не обернувшись. Я ещё долго смотрел ей вслед, а после, вернулся домой. По обыкновению, я в сотый раз пытался найти ответ, но теперь, я не мог. Что-то мешало мне. Я пытался работать и тут же отрывался. Мел застыл в руке, и мысли ушли куда-то далеко. Я ходил, смотрел на часы, время тянулось, словно пластилин, и минуты превращались в часы. Сколько я ходил в темноте, в окружении вспыхивающих частиц, цифр, столбцов, формул. Я был где-то далеко. Где-то там, где ещё был мой отец и где дуб ещё не взрос. Он желудь. Крохотный желудь. И тогда, я понял. Я понял, что мне не давало работать. Я был там, где царил мир и покой. Где оружие, так далеко. Я понял, что ненавижу оружие и почему, я так отчаянно пытаюсь найти ответ. Я попытался забыться во сне, но до рассвета так и не уснул. А на рассвете, пришли они. Раздалось три удара в дверь и на пороге, предо мной встало два силуэта. Оба в строгих деловых костюмах и оба с тяжелыми, хмурыми выражениями лица. У обоих были имплантанты. Правый, что был повыше и худ в плечах выделялся тем, что левое предплечье чуть выпирало, а правая, с металлическими вставками кисть свисала ниже, чем ей было положено быть. Вживление также пережили часть шеи, вплоть до тыльной части черепа и чуть-чуть виска. Стоявший слева был пониже, но более мускулистым и волей не волей, заставлял содрогнуться от одного своего вида. Ему заменили правый глаз, а волосы из мягкого волокна отливали медным блеском так, что было непонятно, настоящие ли это волосы, то ли ещё одна разработка, которая не вышла в общий доступ, в виду раннего тестирования. Сейчас, такое было совсем не редкость. - Здравствуйте.- Произнес имплантант справа. Я вздрогнул. Его голос звучал металлически. Скорее всего ему также заменили гортань и голосовые связки. Работа, на которую не решился бы даже самый опытный хирург, ведь одно неверное движение и смерть не заставит себя ждать.- Мы из ЦРНО. Вполне объяснимая дрожь пробила меня. ЦРНО – “Центр Разработок Новейшего Вооружения”. Высшая государственная организация на всем западном континенте. Говорить о серьезности этой организации не приходится, и о том, какие различные меры они принимают. Я мог быть уверен лишь в одном. Они здесь и значит, они что-то от меня хотят. Иначе, не могло быть. Я почувствовал себя желудем, зернышком, в крепкой хватке белки. - Я… - Мы можем войти? Это лишь формальность. Я отступил, дав им пройди и сразу за ними закрыл дверь. “Они не беспокоятся, что их кто-то заметит». Обратил я внимание на то, как сильно они выделяются среди прочих граждан. Исполнители числовых корпусов тоже носят деловые костюмы, но это, совсем другой уровень. Одежда не серая, не в бледных тонах. Такую ткань не найдешь. Ею можно пользоваться лишь достигнув определённого статуса. И такую ткань не выбрасывают. Её не позволяют оставить себе”. Пройдя в гостиную, они встали возле стены у книжного шкафа, куда не доставало солнце. - Чем я могу вам помочь? - Это ведь ваша работа? - Один из посланников расстегнул пальто и из внутреннего кармана достал стопку бумаг. И снова эта формальность. Разве это может быть ещё чьим-то, кроме как моим? Разве не над этим я работою ночи напролет? - Что вы хотите? - Спросил я, уже не надеясь выпутаться из этой истории. - Завербовать вас. - Сказал второй и его голос звучал ещё ниже. Однажды, я видел, как мужчину моего возраста также забирали люди в таких же костюмах и увозили за пределы города. Его больше не видели. Ни чужие, ни свои. Товарищи, друзья, семья. Никто. Что же будет? Я почувствовал, как градинка пота скатилась по виску и очертила блестящую линию. -Что? - Ваша идея была рассмотрена и внесена в “допустимые к разработке”. Ресурсы, необходимые для реализации и необходимый персонал будут вам выделены. Необходима лишь ваша помощь в теоретическом завершении проекта. - Я не могу закончить разработку здесь? - Ваша работа представляет большой интерес. Так рисковать, наша компания не может пойти на такой риск. - Если вашу идею украдут, - Говорил первый, все тем же железным, размеренным голосом. - если ваши разработки окажутся в руках другой стороны, мы не можем предположить, чем это обернётся. Война с новым оружием, от которого нет спасения и защиты. Вы знаете, что задача нашей организации в предотвращении новых военных конфликтов, которые могут стать последними и закончиться весьма трагично. - А если я откажусь? Лицо первого искривилось в отвратительной гримасе. В его лице не было красоты, а теперь, оно вовсе было отвратительным. - И что же вам не даёт согласиться, мистер Блэк? - Глупо было бы удивляться, что они знают мою фамилию, хоть проект был послан анонимно. - У вас нет семьи. Произнёс первый, сверля меня взглядом. - Все ваши кровные родственники умерли до войны. Кроме отца. - Мой отец к этому никак не причастен. - Как мы знаем, именно после его смерти вы стали проявлять огромный интерес к созданию оружия. Вы определили цель и стремились к ней. И, как нам известно, вы не изменили своей цели. Нет, их возможности куда шире. Шпионаж. Системы наблюдения. Как далеко простираются их руки, и как далеко они готовы зайди для достижения цели? - У вас моя идея. Почему вы не найдёте человека, который закончит разработку? - Вы узнаете это, когда пойдёте с нами. Они меня не оставят. Будут следить за мной, если придётся. И будут ждать, когда я закончу разработку и тогда… я сам буду уже не нужен. Они от меня избавятся. Я сделал бы так. Зачем лишние беспокойства? Мертвые не раскрывают тайн. - У меня нет выбора. Ни один не ответил. Безмолвие было их ответом и окончательным решением. Мы вышли. У входа нас ждала машина. Человек всегда чувствует, когда мост сгорает. И сейчас, то же самое. Волнение, ознобом пробирающее до самых глубин и страх, мешающий сделать первый и, возможно, последний шаг. Мысли путаются в голове и лишь одно звучит ясно, как ничто иное: «что же теперь?» Я сел и в этот момент, я услышал последнюю мысль, обращенную к ней. К поборнице мира. Двоица села в машину, оставив меня на заднем сиденье наедине с ещё одним. Этот отличался приятными чертами лица и широкой улыбкой. Он кивнул им, и машина поехала.