Скорбящие журавли

Май. 1562 год. Дворец Топ Капы. Стамбул.       Дворец ожил после долгой и холодной зимы: все праздновали скорое возвращение Султана домой, и все с нетерпением ждали приезда Падишаха Великой Османской Империи. Шехзаде Орхан, который был назначен регентом на всё время похода, тоже с благоговением ожидал прибытия отца: в санджаке его ожидала любимая наложница. Потому парень писал письма каждый день: девушка была вынуждена остаться во дворце Манисы из-за здоровья. Но скорое возвращение Орхана в санджак сулило счастливые деньки в жизни рабыни.       А вот гарем Султана Баязид, его Султанша, икбал и наложницы, словно с ума сошли: ссоры между ними стали столь же обыденными как восходящее солнце по утрам. Постоянные крики, ругань и перепалки между ними с трудом пресекала даже Махидевран Султан, хотя наказания её были суровыми и нередко ужасными. Конечно, лишь в отношении фавориток: икбал она тронуть не могла. Хотя, несомненно, её любимица Зейнеп вела себя подобающе и не участвовала в таких ссорах. Её вообще редко было видно за пределами собственных покоев.       Даже сегодня, в день, когда из похода возвращался Султан и все наложницы, Султанши и икбал были в его покоях, она сидела в комнате. Махидевран Султан так распорядилась в целях её собственной же безопасности. В последнее время девушка совсем перестала воспринимать еду, травы перестали помогать, а постоянная усталость сопровождаемая недосыпом давила на её эмоциональное состояние ещё больше.       Зейнеп расхаживала по своим покоям в пёстром платье красного цвета, рукава были кружевными, вырез, закрывающий ключицы и красивый гипюр, который прилегал ко всей ткани платья. Оно было достаточно свободным, что для её срока было весьма уместно. Хорватка присела на тахту, положив одну руку на живот, а другую уперла в спинку тахты и уместила голову на ладонь. Девушка наблюдала за цветущими в саду деревьями: только так ей позволяли наслаждаться природой и её видами.       Рядом сидела Мунише. Она вышивала платок, попутно поглядывая на озабоченное лицо госпожи, которая томно вздыхала каждый раз и с усталостью глядела на прекрасные чудеса природы. Уста девушки тронула улыбка, она взглянула на живот и дотронулась до середины шара. — Мунише, толкается, — хохотнула девушка, хватая руку служанки и прислоняя к месту толчка, — чувствуешь? — Да, Зейнеп, правда толкается, — её глаза загорелись и начали переливаться какими-то светлыми эмоциями вперемешку с восхищением и радостью. — Мой малыш, он почувствовал, что его отец приехал? Наверняка хочет скорее услышать его голос, да? — девушка опять ощутила немного болезненный толчок, но всё же улыбнулась, — Конечно, ты скоро услышишь папин голос, совсем скоро…       Хорватка была уверена, что Султан позовёт её, что он обязательно захочет видеть мать своего будущего ребёнка, что захочет почувствовать ещё одно бьющееся сердце внутри неё.       Но день, который начался со счастливых вестей и который тянулся мучительно долго так и не оказался для неё благоденственным: Султан не позвал её к себе, не пришёл навестить, и даже не послал узнать слуг о её самочувствие — всё это больно кольнуло девушку, она ощутила себя ненужной вещью, совершенно лишним минералом среди горсти алмазов. Зейнеп осунулась, понурила голову и с тоской вслушивалась в веселье, которое устроили в гареме. — Зейнеп, а что если Султан ждёт, что ты сама к нему придёшь? Что если, он хочет, чтобы ты навестила его, а не он тебя? Подумай, ведь он не глуп и мог догадаться о твоем притворстве, к тому же, ты не проявляла к нему должной любви, которую он видел со стороны Дефне Султан и Абиде хатун.       Хорватка загорелась этой идеей: верно, он не глуп и с легкостью раскусил её отношения к нему, в таком случае, она обязана пойти к нему немедля. Она хотя бы покажется ему, пусть он увидит её с животом. С их ребёнком внутри неё, сердцебиение которого она слышит каждый день наперебой со своим. И Зейнеп пошла, неминуемо вылетела из покоев и пошла в обитель своего Султана, господина, к которому она пусть и не питает чувств, но который был благосклонен к ней всегда. За это она и благодарна ему, эта благодарность и была тем чувством, за которое она хваталась. — Скажите Султану, что его наложница пришла, быстро!       Девушка стояла перед дверьми его покоев, и сердце пустилось в пляс: не то от бега, не то от предчувствия встречи. Зейнеп дожидалась разрешения стражников, которые открыли ей дверь довольно быстро, словно её и впрямь ждали. Она улыбнулась, вошла в покои и присела в лёгком поклоне с робким словом: — Повелитель.       Баязид обернулся и расставил руки в разные стороны, медленно шествуя к икбал, девушка же посмотрела на него и быстро сократила расстояние, теряясь в его крепких руках. Султан выдохнула, гладил её по волосам и целовал в лоб. Губы её расцвели, и к щекам прилила краска, Зейнеп отстранилась и тепло улыбнулась, ощущая большие и тёплые ладони на своих щеках. Её руки покоились на пике холма, который выделялся на некогда стройной фигурке рабыни. — Как ты? Как мой малыш? Всё в порядке, дай Аллах? — Вы вернулись, и всё сразу же расцвело, как весной, мой господин. Я так рада и ребёнок тоже рад, — она погладила живот, — представляете, вы приехали, и он сразу же запинался, так активно и живо. Обычно такого не было, видимо, он почувствовал ваш приезд. — Правда? — девушка активно закивала, — давай присядем? Мне сказали, что ты опять ничего не ешь. Так нельзя, Зейнеп!       Он посмотрел на неё, когда они присели на софу у стены. Девушка недовольно выдохнула, касаясь пальцами своей шеи: она понимала это, но еда не лезла и ей совершенно не хотелось насильно впихивать в себя лакомства. Ещё и Абиде со своим огромным животом каждый раз, когда наложница выходила из покоев, причитала или кричала, называя нелицеприятными словами. Это ещё больше угнетало девушку. — Повелитель, я совершенно не хочу, правда… — Ты не хочешь, а малыш хочет, — упрекнул он наложницу. — Я хотел спросить, почему ты не отвечала на мои письма? Я отправил тебе множество посланий, но не получил ни строчки в ответ, — сухо сказал он, направляя свой взор на балкон.       Девушка задохнулась воздухом. Письма? Она же и строчки не получила от него, а когда решилась написать письмо и отправила его, чтобы Падишах не забывал о своей икбал, сама чуть с ума не сошла. Все эти месяцы она изводила себя, не понимала: почему нет ответа, если он более не любит её, то почему же не напишет об этом? А он оказывается и не получал ничего? И она не получала? Чьих это рук дело несложно догадаться. — Простите меня господин, но я не получила ни одного вашего письма, по-видимому и вы не получили моего. Я написала вам, но вы не ответили: подумала, что более я вам не угодна и решила, что не стоит наседать и надоедать вам своими строками…       Мужчина резко посмотрел на неё, поднял её лицо, призывая смотреть на себя. Его губы растянулись в лёгкой улыбке, и он поцеловал девушку, Зейнеп ответила, дабы подтвердить свои слова о своих чувствах к нему. Ведь просто так она бы не написала, а он бы не поверил. Мужчина отстранился от девушки, смотря в её бездонные глаза. Девушка вдруг вскрикнула, тихо, еле слышно. — Что случилось? Что-то заболело? — Повелитель, — девушка улыбнулась, хватая его руку в свою ладонь и прислоняя к началу живота, где холм начинал расти, у солнечного сплетения, — чувствуете? — Да, — шепнул он одними губами, ощущая удар о свою ладонь. — Видимо, он услышал голос своего отца и решил поприветствовать вас, Султан, — девушка улыбнулась, вслушиваясь в дыхание повелителя и ощущая толкания ребёнка, она ощущала себя свободной и совершенно не обремененной. Груз упал с её плеч и громко рухнул позади, оставляя приятную, ноющую лёгкость. — Мой малыш такой бойкий, когда родится — все враги будут лежать под силой его меча. Он будет самым сильным львом, я знаю! Станет сильнейшим из рода Османов, подарит этому государству много завоёванных земель. — А если это девочка? Вдруг она просто очень сильная? — смеялась Зейнеп, смотря на то, как мужчина старается уловить ещё один толчок. — Тогда она будет самой красивой госпожой, одной из самых прекраснейших и сильнейших Султанш в своём роде. Она разобьёт не одно сердце и станет ещё одним цветком в моём саду роз…       Зейнеп посмотрела на мужчину и в глазах у неё образовались крупицы слёз. Она облизнула губы и закусила щёки; мужчина удивлённо вскинул взгляд, а девушка обняла его и уткнулась в шею. Баязид погладил ту по спине, ощущая трясущуюся грудь и лёгкий всхлип: — Спасибо, большое спасибо, я безмерно вам благодарна, — шептала она, сильнее обхватывая его спину и прижимаясь к Повелителю, — если бы не вы, я бы зачахла в этом дворце и никогда бы не сумела познать радость, счастье и безграничную любовь.       Слеза скатилась по её щеке и упала на чудесный кафтан Султана. Мужчина отстранил её, кладя свои руки на её лицо; девушка набрала воздуха в легкие и захлюпала носом. Баязид утёр её слезы и поцеловал в лоб. Она маленький ребёнок, который отдал своё сердце и свою любовь маленькому ребёнку внутри себя. В последнее время она совсем расклеилась и стала слишком сентиментальной: рыдала и смеялась просто так, не контролировала свои эмоции и с трудом могла угомонить себя. А толкающийся малыш приносил ей несказанную радость: она благодарила всех богов за это чудо. Зейнеп думала, что будет во дворце одна, но внутри неё теплилась жизнь и она отдаст всё за эту жизнь, даже душу продаст, лишь бы с её ребёнком всё было в порядке. — Иди на праздник, хорошо? Поешь и развлекись немного, — мать моего ребёнка должна улыбаться, а не ронять слёзы понапрасну. Хочешь, чтобы ребёнок всю жизнь потом нервничал? — улыбнулся Падишах, девушка отрицательно замахала головой, — Вот и отправляйся на торжество. Пусть и наш будущий ребёнок отдохнет от маминых волнений, верно? — он прикоснулся к её животу.       Девушка улыбнулась. Она встала с софы с позволения Повелителя, поклонилась и вышла из его покоев в приподнятом настроении. За девушкой шли Мерьем и Мунише, они следовали как тень за госпожой и смотрели, чтобы та ничего не учудила. Но девушка шла вперёд, придерживая подол платья и тепло улыбаясь встречавшимся слугам. Она быстро миновала длинный коридор и оказалась в ташлыке, где сидела Валиде, Султанши и икбал с двумя фаворитками Султана. Фаворитки сидели поодаль, на тахте; а все остальные на подушках подле Валиде, которая восседала на мягком стуле. — Султанши, Валиде, — девушка присела в поклоне и уселась на мягкую подушку рядом с Разие Султан и Михрумах Султан(дочерью Султана Баязида).       Хорватка посмотрела на Абиде, которая бросала ядовитые взгляды в сторону девушки. Её срок вскоре подходил и, она должна была родить ещё одного ребёнка этой Династии, но, не смотря на это, всё так же ходил по праздникам и торжествам. Икбал была на восьмом месяце по подсчётам Зейнеп, может чуть больше, но всё так же бегала по подобным торжествам. — Зейнеп хатун, ты вышла из своего тёмного царства? Я думала, тебя до родов не увижу, а погляжу, решила прогуляться по дворцу и случайно наткнулась на торжество. Повелитель так и не позвал тебя к себе, бедная Зейнеп. Родишь девочку, дай Аллах, здоровую, не последней станешь в этом дворце. Благодаря ней возвысишься, жаль, только, более в покоях господина не окажешься.       Валиде шикнула на рабыню и та стыдливо опустила взгляд, но Михримах сжала её руки призывая держать голову прямо. Рабыня вновь посмотрела на фаворитку и с гневом в глазах глянула на её живот; вторая наложница тепло улыбнулась, кладя в рот небольшой кусочек мяса. Абиде же поедала в основном овощи и сладкое. В гареме не было лишь Дефне Султан, та, видимо, была в покоях Баязида: оно и к лучшему. — Ну, рожу девочку, ну и пусть. Ты не обо мне волнуйся, лучше о себе позаботься. А я уж сама всё решу, не переживай: Повелитель уже пообещал мне, что если я рожу дочь, то она станет цветком в его саду — он не обидит меня, — девушка кивнула Махидевран Султан, а та ухмыльнулась, облизывая губы. — Да как ты смеешь? Сомневаешься, что я рожу мальчика? Не сомневайся: Повелитель проявит ко мне благосклонность, и я ещё не одного мальчика на свет рожу — много шехзаде у меня будет. А ты, с милости Аллаха, только на одну Султаншу и можешь рассчитывать. Ты слишком слаба, чтобы выносить здорового шехзаде — Абиде, — прикрикнули на неё Михримах Султан. — Дай Аллах, Абиде, если ты этим осчастливишь нашего Падишаха, то я только радоваться буду. Я безвольная рабыня: способна лишь уповать на его милость и снисходительность, а ты сильная, родишь много шехзаде, возвысишься. А я со своей дочерью буду наблюдать со стороны, — усмехалась Зейнеп, зная, что подобное выводит фаворитку из себя.       Абиде задохнулась этой ядовитой податливостью и насупилась, она собиралась крикнуть или ударить её, но тут же схватилась за живот и болезненно громко закричала, потом ещё раз истошно вскрикнула, дёрнулась и встала с подушки. Там где она сидела, наблюдалось мокрое пятно — воды отошли. Рабыни тут же подлетели к фаворитке, и повели её в сторону покоев, а другие зашушукались, начали переговариваться, зашумели. Все остались на своих местах. — Дай Аллах, родится здоровенький ребёночек, — возвела глаза к потолку Махидевран. — Аминь, — вторили ей султанши, икбал и фаворитки.       Танцы и веселье продолжилось, а потом все разошлись по покоям. Зейнеп поела на торжестве и направлялась в покои со служанками. Мимо неё пробежала повитуха, потом рабыня, ага и Михримах Султан. Девушка удивленно посмотрела на эту свору, но решила не беспокоить себя понапрасну, и потому степенно пошла к своей комнате, прислушиваясь к гулким голосам, которые смолкали за увесистыми дверями. — Абиде хатун мальчика рожает, слышите, как завывает? — хохотнула хорватка, смотря на копошащихся слуг, — Мерьем, сходи-ка, узнай, что там происходит. Такой шум подняли, растревожили весь покой дворца… — недовольно вздохнула девушка.       Хорватка вошла в покои с Мунише, которая помогла переодеться госпоже. Зейнеп надела бежевую ночную рубаху на широких лямках со свободно свисающими шифоновыми рукавами. Икбал сидела на кровати, закутав ноги в шёлковую ткань: она долго ждала вестей от служанки и та явилась, но явилась в разгаре ночи. Луна наблюдала со стороны за жителями этой стороны земли, она раскинулась на небе и с любопытством глядела на грешную землю. — Зейнеп, она родила. Роды были тяжёлыми, слишком тяжёлыми: она так много говорила о том, что родит шехзаде, но родила девочку. Этой ночью, наша фаворитка родила на свет замечательную Султаншу, — улыбалась светлоглазая, тем самым заставив улыбнуться и служанку с госпожой. — Поздравлю её завтра, Аллах, да продли ты годы жизни новоприбывшей, — улыбаясь, сказала девушка. — Аминь.       Под тихие мольбы Абиде и крики малышки, дворец уснул. Всё смолкло и погрузилось во тьму, и лишь тяжёлые мысли в голове Зейнеп не сумели заставить ту сомкнуть глаз целую ночь: она так и просидела в кровати, облокотившись о множество подушек, закусив большой палец на правой руке, думала.