Осколки твоих глаз

Лучший друг Джека всегда шутил, что тот активно косит под Баки Барнса — не хватает, мол, только «покрасить руку а-ля железка и отрастить патлы». Фрост никогда не обижался на эти слова. В конце концов, доля правды в них была. И чёрная лицевая маска, которую Джек носил каждый день, действительно чем-то походила на маску Зимнего Солдата. Разве что создана она была не для дополнения к супергеройскому костюму. Каждое утро, вот уже семь лет, Джек перед выходом надевал на себя этот предмет всеобщего непонимания и выходил на улицу. Семь лет Джек не появлялся на улице без маски. Она полностью закрывала его лицо от переносицы до подбородка, оставляя видимыми только глаза и лоб. Для защиты шеи Джек использовал повязки в цвет, толстовки или шарфы. Над этим Харви тоже шутил, называя Джека Хюррем-султан. Даже дома, снимая маску, Джек чувствовал себя некомфортно. Она была ему чем-то вроде второй кожи, только не изуродованной. В маске Фрост был самым обычным «парнем-с-придурью» и мог сойти за симпатичного. Без неё же он и сам называл себя уродом. Десять лет назад в доме Фростов случился страшный пожар, который, к счастью, смогли пережить все. Выжила даже кошка Миа, сейчас уже старая, толстая и линяющая. Единственным напоминанием о пожаре стало лицо Джека. Ожоги болели долго. Помимо челюсти и шеи у мальчика обгорела левая рука, но это казалось пустяком по сравнению с остальными шрамами. Правая щека была почти полностью покрыта жуткими красноватыми буграми, левая — чуть меньше, от крыльев носа и до углов челюсти. Частично уцелела и кожа шеи. Новую жизнь Джек начал год спустя, когда шрамы зажили. Семья переехала в соседний город, но до десяти лет мальчик учился дома, не желая показывать кому-либо своё лицо. Лишь к четвёртому классу Джек пошёл в школу, и тогда же начал надевать маску каждый день. Сорвать её пытались многие, но отец научил Джека драться, поэтому вскоре от Фроста отвязались. В новой школе он учился седьмой год практически изгоем, которого немного побаивались, немного недолюбливали и немного остерегались. Джека это, в общем-то, устраивало. После проведённых в одиночестве лет полюбить большие компании было бы тяжело. Харви был не только лучшим, но и единственным другом Джека. Довольно спокойный и тихий для большинства Харви на деле был весёлым разгильдяем с прекрасным чувством юмора. Они с Джеком подружились чуть ли не случайно, но сам факт того, что Харви был единственным человеком, не принадлежащем к семье Фростов и видевшем шрамы Джека, говорил о многом. Джек почти привык к такой странной жизни. Он не думал о том, что будет дальше, после того, как его формальное детство закончится. Он жил как в коконе, укрываясь от всего мира, и вроде бы ненавистная маска была его спасением. Харви, однажды напившись, сказал Джеку, что тот не живёт. Прячется от людей и общества, боится стать чужим и всему на свете предпочитает свою комнату. Харви, за пределами школы отрывающийся на полную катушку, действительно не понимал затворнического образа жизни Джека и не раз пытался как-то изменить ситуацию. Но Фрост, даже осознавая правоту Харви, продолжал быть «парнем-с-придурью», подсознательно боясь перемен. Всё это — затворничество, практически отсутствие общения и так далее — были для Джека ничем. Это шло как вишенка на торте к его уродству. Действительно же причиняло боль ему совсем другое, и сделать с этим Джек не мог ничего. В какой-то статье Джек вычитал забавную цитату: «Все беды произошли, происходят или произойдут только из-за женщин или любви к ним». Звучало глупо, но в случае Джека это так и было. Ну, почти. Шрамы ему, во всяком случае, не женщина поставила. Из случайно услышанных разговоров и пересказов Харви Джек знал, что многие его одноклассницы жалуются на то, что парни стали трусливее, боятся знакомиться и приглашать куда-то, и что всё, мол, нужно делать самим. Джек сам слышал, как красотка Мелани почти обиженно воскликнула: «да чего они боятся, мы же не звери!». Звери, и ещё какие. Девчонок Джек начал остерегаться с самого начала своей учёбы. Миф о том, что парни злее и задиристее, на практике потерпел полный крах. Именно от женской половины учащихся Фрост получал большую часть издевательств и насмешек. Один раз та же Мелани плеснула Джеку в лицо томатным соком, а её подруга засняла это на камеру. Мальчик никому этого не рассказал исключительно из-за боязни новой порции ненависти. В старших классах изменился вид травли, но не сам факт её существования. Маску больше не пытались сорвать, но иногда, идя по коридорам, Джеку в след летели смешки и перешептывания. Наученный горьким опытом Джек не пытался заводить друзей, но и ему дружбу предлагать никто не спешил. О каких-либо отношениях и речи быть не могло: любая одноклассница за предложение сходить куда-нибудь просто засмеяла бы его. Некоторые, может быть, просто вежливо бы отказались, но Джек знал наперёд, что согласия он бы никогда не получил. Куда ему до всех этих самопризнанных королев и богинь? Они считают себя слишком хорошими для его общества. Что ж, может оно было и к лучшему. С годами Джек научился уживаться вместе с надменными и злыми на язык красотками, но так и не привык к ним. В глубине души он и сам считал себя для них слишком уродливым. Улыбчивые, ярко красящееся, с дорогими духами — и тут он, в толстовках с капюшоном и дурацкой маской. Конечно, неразрешимой боли его одноклассницы ему не приносили. До этого года. Он иногда с завистью смотрел на счастливые парочки, провожал взглядом черлидерш в коротких юбочках, но этим всё и заканчивалось. А с этой осени всё встало с ног на голову. И началось всё до оскомины банально — с новенькой девчонки. Джек заметил новенькую только тогда, когда учительница попросила представиться. По старой привычке Джек почти никогда и ни на кого не смотрел, не желая нарваться на грубое «чё пялишься?!». Даже когда мисс Велински приветливо сказала что-то новенькой, Джек лишь неохотно оторвал глаза от телефона. — В вашем классе новенькая, — бодро прощебетала мисс Велински, — Эльза. Постарайтесь… На прикованные к ней любопытные взгляды девушка ответила ничем — обвела класс глазами и равнодушно подпёрла лицо ладонью. Со своей последней парты Джек видел лишь её растрёпанные светлые волосы необычного оттенка и светло-зелёную клетчатую рубашку. На фоне разряженных и завитых одноклассниц Эльза выглядела необычно. Информацию об учебном годе и выпускных экзаменах Джек пропустил мимо ушей. Все семь лет он старательно обходил любую общественно-школьную жизнь, и в итоге его оставили в покое. Краем глаза Джек заметил, как Эльза что-то резко говорит соседке по парте, а затем надевает наушники. Странная какая-то. Классный час, ко всеобщей радости, пролетел быстро, и ученики поспешили к выходу. Джек не торопился, тогда кака почти все повскакивали с мест как реактивные ракеты. Эльза довольно лениво сняла наушники, и, подхватив рюкзак, побрела к выходу. Видя, что мисс Велински торопится, Джек решил не задерживаться и тоже встал. — Мисс Велински, я хотела… — Эльза вдруг резко повернулась у самой двери, едва не огрев Джека распущенными волосами. — Ой, прости, я по глазам не попала? Впервые увидев лицо Эльзы вблизи, Джек на несколько секунд застыл как столб. Он даже отшатнулся, будто испугавшись увиденного. Помотав головой, он пропустил девушку к столу учительницы, а сам почти вылетел из класса. Никогда и нигде он ещё не встречал настолько красивых девушек. Джек даже обернулся, словно думая, что Эльза ему померещилась. Эльза была красива не по-обычному, как если бы все модные безумства обошли её стороной. Первым делом Джек увидел даже не её глаза, а её веснушки — совсем светлые, но очень крупные, неаккуратными точками рассыпанные по носу и щекам. Лишь после этого он понял, что глаза у неё огромные и светло-голубые, как вылинявшие. И кожа такая светлая, что казалась ненастоящей. А ещё Фрост видел, что Эльза никак не отреагировала на его маску. Подумала, наверное, что он неформал. Оно и к лучшему. Джек почти наверняка знал, что скоро Эльзе придётся разрешать конфликты с Мелани. Одна из главных школьных скандалисток не очень любила девушек, превосходящих её в красоте. Мелани была настоящим сборником стереотипов о завистливой стерве. А ещё Джек каким-то шестым чувством понял, что Эльза для него станет больной темой. И он не ошибся. На следующий день, когда Харви пришёл в школу, в распоряжении Джека имелся целый ворох слухов, сплетен, фактов и мыслей относительно новенькой. Во-первых, она приехала из Честерфилда, а до этого жила в Шотландии. Во-вторых, она была наполовину норвежка. В третьих, она не носила контактных линз и не красила волосы. В-четвёртых, кто-то считал её лесбиянкой. И, наконец, в-пятых — у неё не было бойфренда и она произвела ажиотаж среди местных мачо. Всё это Харви взахлёб высказал Джеку с личными комментариями и замечаниями. Сегодня Эльза, как и вчера, была в клетчатой рубашке, но на этот раз красной. Впоследствии Джек насчитает у неё тринадцать разных рубашек с вышивкой и без. Девушка ни с кем не говорила и держалась обособленно, ходила только с наушниками и всё время что-то ела — то шоколадку, то какую-нибудь булочку. Вскоре выяснится, что за эту черту Эльзу назовут жирной коровой. Объявленный Харви ажиотаж продержался недолго. Эльза категорически не способствовала подогреванию внимания к своей персоне: за две недели она так ни с кем и не подружилась и явно не собиралась. Она продолжала носить свои рубашки, не заплетать волосы и слушать музыку, парни время от времени безуспешно приглашали её в кино, а Мелани распускала о ней сплетни. Ничего необычного. Неожиданностью для всех и для Фроста в первую очередь стало то, что именно его необщительная Эльза захотела узнать поближе. Он её, как и всех красавиц, избегал, но вот ей до этого не было никакого дела. Эльза не стремилась подружиться с ним, нет. Просто однажды попросила сфотографировать конспект по геометрии, как-то раз предложила жвачку (Джек ничего не ел и не пил в школе, поэтому отказался), один раз сказала, что ему идёт его чёрная кофта. Ничего не значащие слова от одноклассницы, да. Вот только Джек не мог их воспринимать так. Эльза была в прямом смысле первой в его жизни девушкой, которая не избегала его и не смеялась над ним. Она даже улыбалась ему при встречах — ему единственному! — и иногда подмигивала на уроках. Для неё это было, наверное, игрой. Она ведь ничего не знала. Джек сходил с ума. Малейшее проявление доброты сыграло с ним злую шутку. Эльза была просто вежлива, а Джек влюбился по уши — и в её необычную улыбку, и в щербинку меж передних зубов, и в россыпь веснушек, и в прекрасные голубоватые глаза. Да, она была красива. Вот только про себя он такого сказать не мог. Дома Джек подходил к зеркалу и включал над ним лампочку. Да, если бы «Красавицу и Чудовище» решили бы в очередной раз переснять, Джека бы взяли на роль без проб. Фрост так и не привык к своему отражению. Урод — что и говорить. Бугристые красноватые шрамы, похожие на нелепо приклеенный пластилин, правая щека напоминает «улыбку Челси», ведь уголок рта не смыкается. Здесь всё обошлось без проклятий, замков и фей. Только вот Эльза не любит жёлтый и не надела бы такое платье. Наверное, их история бы закончилась, не начавшись. Да и не было этой истории. Просто вежливость и страх. Но всё, как водится, спас случай. Была среда, третий урок. У Джека — биология, у Эльзы, кажется, французский язык. Фрост сидел и скучал, переписываясь с вновь заболевшим Харви, как вдруг — что на него нашло? — решил подправить маску, чуть-чуть съехавшую с лица. Сунув телефон в карман, Джек торопливо вышел из класса и побежал к туалету. Маска Джека крепилась к лицу тремя застежками на затылке, которые он скрывал капюшонами. Не так давно средняя застежка порвалась, а новую Джек поставить не успел. Теперь ещё и на верхней что-то не затягивалось. Парень с раздражением потянул шнурок и… Блять. Вторая застёжка. Джек в панике бросил быстрый взгляд на зеркало, в котором, как в слоу-мо, отразилась изящно съехавшая по его шее маска. Чёрт. Чёрт. В эту же секунду дверь в туалет распахнулась. Джек едва удержался от вскрика. Сраный закон подлости. Конечно, кому же было оказаться здесь, кроме как Эльзе? Это же женский туалет. Как выяснилось… Вопить и прижимать маску обратно смысла не было. Что Эльза могла увидеть, она уже увидела. Такое не скрыть. Джек беспомощно опустил глаза. Всё пропало. Если Эльза сейчас завопит, скажет что-то типа «о Господи», то татуировку «чудище» можно будет бить прямо на лоб, чего уж там. — Ты никогда не думал скосплеить Эрика из «Призрака оперы»? — задумчиво сказала Эльза, несколько бесцеремонно рассматривая ожоги Фроста. Джек в шоке поднял на неё глаза. — Тебе бы только маску сменить, и, как по мне, вышло бы круто. Мы давно искали с друзьями того, кто сможет быть Эриком. Напишешь мне? И да, выйди уже отсюда, я в туалет хочу. Джек покачал головой и приподнял маску рукой, прижимая её обратно к лицу. Эрик. Божечки. Если Эльза согласится стать его Кристиной, он хоть сейчас запоёт «The Music of the Night».