Глупость

Ясные солнечные лучи озарили комнату через широкие и кристально чистые окна, которые, на тот момент, были прикрыты тяжёлыми, массивными, темными шторами, так что, к сожалению, ни единого фотона не прошло от лучиков. Майкл, напомним, спокойно расположился на полу, ничем не брезгуя, настолько, что даже отказался от одеяла, ограничившись лишь подушками, которые за ночь даже не сменили своего положения по координатам. Спал действительно как убитый. Аарон же, напротив, ранняя пташка. Вставать с первыми минутами утра для него это норма, точно такая же, как и не спать вовсе, подскачив с кровати мужчина первым делом отправляется вниз по деревянной лестнице, в гостиную, проведать своего приемыша, с которым у него даже не получилось провести беседу. Лёгкое скольжение слышится как топот слона, из-за чего Майкл невольно закрыл уши подушками, сделав агрессивную, раздраженную физиономию и что-то проворчав вскользь. Разбудило же его окончательно не это событие, а нечто другое. Тяжёлая и одновременно лёгкая рука опустилась на его щеку, погладив на своем пути его небрежно уложенные волосы, заправив часть из них за маленькое детское ушко, кончики пальцев гладили прямой носик. От рук исходил запах горелого пластика. - Просыпайся, зайчик, - заметив одобрение в его глазах мужчина начинает действовать решительнее: руки переходят на зону шеи, ключиц, плеч, спины. - Я приготовлю тебе завтрак. Майкл чувствует нечто неладное, что в этих беззаботных прикосновениях скрывается нечто опасное, более глубокое и губительное, чем Аарон пытается ему представить. - Извини, если тебя смущают мои прикосновения. Просто... Я недавно потерял дочь. Ну, относительно недавно, пять лет назад. Взрыв. Внутри них словно что-то кольнуло, ударило, разбилось, разрешилось. Монтагомерти впервые в своей жизни рассказывает кому-то малознакомому свои травмы и внутренние сопереживания. Никто, кроме его родителей и самых близких друзей не знал об этом происшествии, даже столь любопытные жёлтые СМИ, которым было выгодно обвинить мужчину в смерти своего ребенка. Молчание - знак согласие, потому Аарон продолжил: . - Ее звали Аргентум, она умерла от СВДС. Ей было семь месяцев. Семь, блять, месяцев, - убивающая пауза, но такая необходимая, ведь Майклу казалось, что они оба сейчас разрыдаются горькими слезами. - Внезапная остановка сердца во время сна, настолько внезапная, что мы не успели осознать, что, блять, произошло, - за этим рассказом следует тяжёлый выдох, вместе с которым Аарон закрыл глаза на 1/10 секунды, привыкнув быстро принимать хладнокровие и сдержанность. - Хотя, это даже к лучшему. На тот момент я был очень молод, даже не достиг совершеннолетия, но зато уже зачал ребенка, да. Возможно, это хорошо, что она умерла сразу, а не в будущем, отстрадав бы от порока сердца, - мужчина сам не верит в свои слова, продолжая нести откровенный бред, - не принимай это всерьез и не нужно меня утешать, - от него буквально веет арктическим льдом, холодом, метелью, ледяным штормом с большим кусками льда, отбивающего тело. - Завтрак на столе. И пожалуйста, давай договоримся, что ты больше никогда не будешь повторять эту тему и возвращаться к этому разговору. - Но вы же сами начали этот разговор! - Я неясно выразился?

***

Просидев за ковырянием вилкой своей порции неумело приготовленной яичницы больше получаса Майкл сдается,понимая, что ему необходима помощь. - Ты до сих пор не справился с завтраком?, - Аарон проходит так невзначай, словно не наблюдал за ним вовсе со стороны, берет из его рук вилку и встаёт перед ним, начиная набирать на лодку маленький кусочек блюда, - за меня давай, - засунул ложку в его узенький ротик.