Глупость

Что же такого зацепило Аарона в мальчике? На этот вопрос он сам себе ответить не смог. Единственное, что он четко знал и понимал — пока Майкл относительно юн и неопытен, его разум весьма пластичен, а значит, его можно перевоспитать под себя. По пути в машину Аарон начинает продумывать самые невероятные сюжеты в своей голове, о том, как он, решаясь улучшить свою карму, слепит из беспризорника превосходного ребенка. Однако, все его мечты моментально разрушаются, как карточный домик, когда Майкл выдает то, чего и стоило от него ожидать: — Есть сигарета? , — в его голосе не прозвучало никакого смущения. Самый большой урок, который вынес Аарон из своего жизненного опыта — сохранять спокойствие. Ограбление, пожар, тройное убийство, пьяная мать — все это чепуха, если сохранять холодный ум. По годами отработанной схеме он решил поступить и в этот раз, проигнорировав вопрос ребенка. Однако, здесь его заработки впервые подвели, и Майкл принялся тянуть его за мизинец, давая понять, что молчание его абсолютно не устраивает. Не выдержав молчания, Майкл решается повторить свой вопрос, но уже с другой интонацией: — Я курить хочу. Пожалуйста. Я же видел, что у тебя, ой, у вас есть. Вдох-выдох. Аарон молча начинает искать заветную трубочку в кармане светло-голубых джинс. К счастью, его память никогда не подводила его, и две последних сигареты оказались в пачке. С одной стороны, Майкл должен сразу понять, что такие трюки как «щенячий взгляд» и «мольбы о пощаде» не проходят с таким человеком как Аарон, и что просить о чем-то, согласно устоям и взглядам Монтагомерти, он не должен, а с другой — как иначе ему завлечь уличного ребенка к себе? Мужчина протянул пачку ребенку, позволяя ему взять отраву для легких самостоятельно. Не дожидаясь второй просьбы он передал ему в руку зажигалку. Однако, показать, кто здесь главный ему казалось, что все равно было нужно, потому Аарон, изобразив строгий голос, пригрозил: — Не вздумай курить в салоне. — А то что? Этот вопрос поставил Аарона в неловкое положение. Действительно, что же он мог сделать такого этому мальчику? Вариант выпороть и другие физические наказания сразу отпадал мимо, так как это не было его конечной целью. Отругать? Кто он ему такой, чтобы его учить уму-разуму? — Не буду новые покупать. Майкл недовольно нахмурился, карикатурно, по-детски вытащил язык, издав звук, похожий на «бе»: — А я убегу! Я тебя укушу! Такие вымышленные угрозы заставляют Аарона наигранно широко улыбнуться. Пытаясь вспомнить, что еще делают люди, когда в шутку хотят наказать детей мужчина протянул руку к его каштановым волосам, дернул за неряшливый хвост. Однако, переборщив с силой тяги, он причиняет ему боль, провоцируя на крик. Майкл, незаметно для себя, заплакал. Несмотря на свой эгоизм, он не был хорош в контроле эмоций. Отцовское воспитание приучило его к одной схеме: если ты плачешь, то значит, тебя нужно ударить, чтобы успокоился. Майкл ударил себя по щеке, чем вызвал недоумение у Аарона. Подняв бровь, он спрашивает: — Зачем ты это делаешь? У тебя же такое милое личико, солнышко «Наверное, так говорят детям, когда их нужно успокоить», — пронеслось в голове Монтагомерти. Тишина. Тишина в ответ. Майкл вытер слезы грязным рукавом рубашки. Всхлипнув в последний раз, он выдал: — Мне отец говорил, что нечего рыдать, если никто не помер. А за обычные слезы нужно пиздить. На этих словах мужчина вздрогнул. Подобные слова он слышал все детство от отца, разве что в более мягкой форме. Вообще, отец Аарона — Даниэль — был одним из самых близких друзей ему, разве что после его университетского товарища Нарамари. Даниэль души не чаял в своих детях, Аароне и младшей дочери Дороти. Несмотря на то, что между братом и сестрой была разница в 6 лет их отец старался как можно больше сблизить их между собой, превратив внутренний домик их семейного дома в целое поле для детских экспериментов. Матери в их жизни почти не было: несмотря на то, что она была домохозяйкой, с детьми носился отец. Основным доносчиком, следовательно, тоже был отец. Из-за того, что Даниэль имел большое влияние на Аарона в силу количества инвестированных в него денег и времени, то Монтагомерти младший перенял от него все его взгляды на жизнь, например, что можно приводить домой любовниц, или что слезы — признак слабости. Каждую детскую ссадину его отец сперва обрабатывал, затем начинал осуждать, проговаривая нечто похожее на «и чего рыдать, никто не умер, собери слезы в кулак, ты же мужчина». Не придумав, что ответить лучше, чтобы не спугнуть домой, Аарон решился и сказал: — Ну я же не твой отец. Садись в машину, — открыл ему дверь на заднем ряду, — отец из меня в принципе никудышный. Я скорее друг, нежели чем родитель. После этих слов подросток засмеялся, чем еще больше смутил мужчину. — Ну чего ты смеешься? — Я не думаю, что ты плохой отец. — Причина? — Аарон завел машину. — Уж слишком ты сострадательный. Обычно люди проходят мимо, а ты нет. Сколько тебе лет, чем ты заработал на такую красивую ласточку? — Майкл от восхищения погладил салон из бежевой кожи. Аарон ухмыльнулся, представляя, как преподнести информацию о своем источнике дохода как можно проще: — Рабов вывожу в Африку, чтобы бананы собирали и мне на продажу давали. Шучу. Собираю и придумываю роботов-андроидов и руковожу другими сборщиками. Если учесть, что цена может доходить до десяти тысяч долларов, то у тебя должны отпасть все вопросы про источник дохода. Глаза Майкла загорелись. Роботы — это так круто! Майкл всегда мечтал, чтобы в его жизни появился опытный друг, который мог бы научить его всему, чтобы тот стал независимым и богатым. Золотые лучи солнца игрались в светлых волосах Аарона. Очевидно, что блонд — это не его родной цвет, ведь его цвет кожи совсем не тот, с которым обычно люди рождаются со светлым волосом. Майкл на минутку засмотрелся в его волосы, утонченные черты лица, ярко-изумрудные глаза, длинные и густые ресницы. Отойдя от восхищения, он решился и спросил: — Я всегда хотел, чтобы у меня был такой чел, который бы научил меня чему-то мегакрутому, чтобы жить богато и прекрасно. Я хочу, чтобы ты научил меня всему, что умеешь. Аарон засмеялся: — Ну слушай, я вообще на докторскую по медицине собирался идти. А затем я на втором курсе Гарварда отчислился и ушел на информатику. Мне тогда леща прилетело от отца, он очень хотел, чтобы я отучился либо на фармацевта, либо на микробиолога, или на нейрохирурга, а я взял и переступил его. Я вообще школу закончил в 14 лет экстерном, каждый день занимался физикой, биологией, химией и программированием, поступил в Гарвард в 15, через год женился, еще через год развелся, начал курить траву, бросил. От услышанного Майкл потерял дар речи. Вот же он — идеал, который он так искал! Тот, кто сможет его обучить всему, чему знает. От своих же мыслей мальчик широко улыбнулся, взвизгнул и затряс руками: — Я хочу, я очень и очень хочу быть таким же крутым и умным!!! Пожалуйста!!! Пожалуйста!!! Хочу!!! Хочу, — состроил «щенячий взгляд»