В лабиринтах памяти. Часть 2

В последующие дни шутки о воссоединении Евы с женихом со стороны Кола, к которому не преминул присоединиться и Себастьян, привели к тому, что нежные девичьи щечки, казалось, навечно обрели алый цвет, а Элайджа едва не подрался с собственным братом, когда он в очередной раз подначивал его любимую. Только вмешательство Давины положило конец бесконечным насмешкам, и Ева смогла вздохнуть спокойно, растворяясь в счастье, которое неожиданно накрыло ее после того, как она осознала свои чувства к Элайдже. Это было очень странно, и в то же время абсолютно правильно, — быть с ним. Ева совершенно не знала своего жениха, но при этом в ее сердце, не зависимо от разума, воскресли былые чувства, и девушка очень скоро призналась, пока правда лишь самой себе — она любила Элайджу Майклсона. Их ребенок, купающийся в силе отца, которая наполняла Еву после каждого акта любви, которых к их общему удовольствию было теперь более чем достаточно, больше не тревожил ее и девушке в первый раз, со дня потери памяти, почувствовала, что наслаждается каждым прожитым днем. Элайджа окружил ее заботой, исполняя любое, даже самое глупое желание, и время по большей части они проводили вдвоем, что позволяло Еве все больше узнавать о своем женихе, убеждаясь в своих чувствах. Эйфория их взаимной любви охватила ее, и только все больше мрачнеющее лицо Давины, которая приходила к ним все чаще, наблюдая за царящей между парой идиллией, нарушала ее покой. Но ведьма ничего не говорила, снабжая ее зельями, пока однажды Элайджа и Кол не отправились в Новый Орлеан, за ингредиентами для сложного обряда, и они с Давиной не остались одни. Они сидели на маленькой кухне, допивая утренний кофе, когда ведьма задала Еве вполне безобидный вопрос: — Ты ничего не вспомнила? Девушка только покачала головой, сосредотачивая на Давине внимательный взгляд. В голосе ведьмы, хотя она и приложила все усилия к тому, чтобы это скрыть сквозило напряжение. — Ничего, — нерешительно отозвалась Ева, сводя брови, — а почему ты спрашиваешь? Что-то не так? — Я не знаю, — ни сразу ответила Давина, заставляя сидящую напротив нее Еву широко распахнуть глаза, — это может быть только мое подозрение… — Говори! — Тебе не кажется, что вы с Элайджей слишком уж быстро… сошлись? Ева вспыхнула, прикусывая нижнюю губу. Такого вопроса она точно не ожидала. Они с Элайджей действительно не потратили много времени на воссоединение. Но к тому были причины. И то, что у Давины появились сомнения по этому поводу, очень насторожило девушку. — Что ты имеешь в виду? — настороженно проговорила она. — Ты влюблена в него. Ведьма не спрашивала. Давина констатировала факт, и Еве осталось лишь кивнуть, подтверждая сказанное. — Тебе не кажется странным, что ты влюбилась в него всего за несколько дней, абсолютно не помня? — Я… — Ева судорожно вздохнула, пытаясь подобрать слова, — после того, как мы в первый раз… Эти чувства просто появились. Я будто вспомнила их. Это плохо? — Ты не могла вспомнить чувства, не вспомнив человека. — Что же тогда… — Я не знаю, Ева, — очень тихо отозвалась Давина, и ее собеседница мгновенно поняла, что юная ведьма лжет. — Ты знаешь, — глухо проговорила она, — скажи. — Ева… — Я хочу знать! Зачем ты тогда вообще затевала этот разговор?! — Я не уверена. — Говори! — Это… — Давина подняла на Еву тяжелый взгляд, — это может быть морок. Твои чувства… могут быть ненастоящими. — Что… что это значит? — черные глаза расширились, занимая пол-лица, и Ева почувствовала, как что-то внутри скручивается от боли. — Тот, кто внушил тебе, — начала ведьма, — сделал это не до конца. Возможно, его прервали, или что-то его спугнуло. Он будто открыл книгу, желая вырвать страницу, но что-то ему помешало. Или кто-то. И, кажется, я знаю, кто. — Кто? — испуганно спросила Ева. Давина лишь красноречиво взглянула на ее живот. — Но он… ему всего четыре месяца… — Это ребенок вампира, Ева. Первородного вампира. Сына ведьмы. — Хочешь сказать, что наш малыш сделал так, чтобы я влюбилась в Элайджу? Заставил меня это сделать? — У вас с ним очень сильная связь, — свела брови Давина, — а ему… или ей нужна сила. Он может даже не понимать, что делает это. Ева прижала ладони к пылающему лицу, пытаясь осознать сказанное ведьмой. Но верить в то, что она любит Элайджу по принуждению, было просто невозможно. Ее чувства были слишком реальны, слишком очевидны, слишком сильны, слишком… Идеальны. Смогла ли бы она до потери памяти влюбиться за три дня? Ответ был очевиден. — И что же будет дальше? — Я не знаю, Ева. Возможно, к тебе вернется память и тогда все станет по-прежнему, морок спадет сам собой или… Давина замолчала, прикусывая нижнюю губу. — Или что? — выдохнула Ева, — что? — Твоя память сейчас очень уязвима. Не уверена, что она перенесет такое долгое магическое воздействие. Ты можешь сойти с ума. Ведьма застыла, не сводя взгляда с побледневшей девушки, тонкие пальцы которой отчаянно дрожали. — И что же нам делать? — Есть один вариант, — очень тихо проговорила Давина, пристально глядя на Еву, — только не знаю, согласишься ли ты на него…