В лабиринтах памяти. Часть 2

— Ты уверена, птичка? — удивленно проговорил Элайджа, и в его темных глазах отразилось неверие. — А зачем мне врать? — прищурилась Ева, — ты сомневаешься в моих словах? Девушка почувствовала, как внутри нее закипает злость. Она и раньше никогда не любила Маршалл, памятуя, кем она была для Элайджи, а после того, как она вспомнила холодные глаза Хейли, внушающие ей забыть любимого, простая неприязнь переродила в ненависть. И то, что Майклсон хотя и неосознанно, но пытался защитить свою бывшую девушку, окончательно выводило Еву из себя. Усиленная обращением ревность напрочь застилала ей глаза. — Вовсе нет, птичка, — примирительным тоном произнес Элайджа, видя как его лишь несколько часов назад ставшая бессмертной возлюбленная, буквально исходит яростью, — я верю тебе. Только не могу понять, зачем это понадобилось Хэйли… -А ты не догадываешься? — со злостью отозвалась Ева, и ее черные глаза сузились так, что стали похожи на щелки, — та чертова волчица хочет тебя! С этими словами разгневанная девушка вихрем оказалась рядом с Элайджей, сминая пальцами лацканы его пиджака. — И я не понимаю, почему ты ее защищаешь? Может быть, и твои чувства к ней еще не до конца угасли? Ева впилась взглядом в лицо любимого. Внутри нее бушевал ураган эмоций, и как не пыталась, она не могла успокоиться. Если бы Маршалл оказалась сейчас рядом, то девушка сомневалась, что ограничилась бы устным выражением имеющихся претензий. Едва человеческая кровь коснулась ее губ, в голове Евы поплыли картинки ее прошлого, начиная со дня, когда они с Элайджей впервые встретились. Она словно заново пережила испуг, испытанный ею в объятьях пьяного плотника, прежде чем вампир вмешался в их противостояние, недоумение, когда он, отшив Мари, позвал ее к себе на работу, стыд, от того, как она согласилась стать его любовницей, но самой яркой вспышкой были ее чувства к Элайдже. Их поцелуи, объятья, признания в любви, страстные ночи, когда соединялись не только тела, но и души, все это закружилось перед Евой сверкающих хороводом, пока она не вспомнила день их свадьбы, которая так и не состоялась. Хэйли появилась в ее доме, когда девушка уже была почти готова, и вызвалась отвезти ее в церковь. Еве не пришлась по вкусу эта идея, но поразмыслив немного, она согласилась. В такой чудесный день ей совсем не хотелось вспоминать старые обиды, и когда Маршалл попросила снять амулет с вербеной, предлагая ей примерить старинное колье, переданное Клаусом, она с легкостью согласилась. А вот дальше… Зеленые глаза, впившиеся в бездонные очи Евы, стали не просто ледяными. И голос Хэйли был уверен и тверд, когда она пыталась лишить ее всего, что было дорого юной невесте. Закончив, Маршалл молча бросила ей висящий на тонкой цепочке кулон, и вихрем исчезла из дома, пока Ева пыталась прийти в себя, не понимая, где находится. Сейчас же она вспомнила слова Хэйли, все до единого. О том, что такая маленькая дурочка вовсе не достойна Элайджи, и что он не мог обменять ее, ту которую любил даже после того, как она вышла замуж за другого, на какую-то жалкую девчонку, которая и понятия не имела о его природе. И еще — о том, что Элайджа будет счастлив без нее, Евы. Но в какой-то миг лицо Маршалл исказилось от боли, и, не договорив до конца слова внушения, она бросила ей в лицо подаренный женихом оберег и спешно ретировалась. Сейчас Ева знала, что это малыш вступился за нее, не дав Маршалл окончательно лишить ее рассудка. Именно поэтому, поведение Элайджи, который пытался придумать какие-то нелепые объяснения поступку Хэйли, вызывало у Евы неконтролируемую ярость. И ревность. Черные глаза опасно блеснули, когда Майклсон лишь прищурился на ее вопрос о чувствах к волчице, ничего не отвечая. — Если она так тебе дорога… Элайджа не дал ей договорить. Сильным движением он притянул Еву к себе, накрывая властным поцелуем ее приоткрытый рот. Девушка забилась в его объятьях, используя все свои вампирские силы, но Майклсон даже бровью не повел на ее сопротивление, лишь крепче прижимая к себе хрупкое тело, продолжая терзать пухлые губки. Попытки вырваться из рук любимого были не долгими. Вкус его поцелуя разжег огонь страсти в девичьей крови, и вскоре Ева уже с пылом отвечала на его грубоватые ласки, совсем не возражая, когда он с силой стиснул ее попку, склоняя к нежной шейке. С девичьих губ сорвался глухой стон, когда Элайджа мягко прикусил нежную кожу, отчего ее тело задрожало от желания, и в следующий миг вампир прекратил ласки. Он мягко отстранил Еву от себя, удерживая ладонью маленький подбородок и не позволяя ей отвести взгляд. — Мне нужна только ты, моя ревнивая птичка, — твердо проговорил он, не сводя глаз в вспыхнувшего от смущения лица любимой, возбужденной его поцелуями и прикосновениями, — а с Хэйли я разберусь. — Не ты, а мы! — прищурилась Ева, надувая губки, — теперь я вполне могу за себя постоять. — Ты беременна, — ледяным голосом напомнил любимой вампир, качая головой, — я не позволю тебе участвовать в подобном. — Она хотела отнять тебя! — И я выясню почему. — Не прикидывайся, будто не понимаешь этого, Элайджа Майклсон! Ответ очевиден! Она хочет тебя! — Вот только я хочу лишь одну маленькую упрямую птичку, которая сводит меня с ума, — ласково проговорил мужчина, вновь притягивая девушку к себе, — я обещаю тебе, мы разберемся в этой ситуации. Но сейчас есть дела поважнее. — О чем это ты? — Ева подняла на Элайджу подозрительный взгляд. — Разве ты не хотела, чтобы я научил тебя контролю? У нас есть несколько дней, пока Кол и Давина увезли Себастьяна в Париж на экскурсии по столичным музеям. — Ты прав, — соглашаясь, кивнула Ева, опуская голову на мужскую грудь, — с чего начнем? — Для начала ты должна понять, что такое жажда, — ответил Майклсон, — ты чувствуешь что-то похожее? Зуд или может жар? Хочешь ли ты чего-то так сильно, как не хотела никогда? Девичье лицо залилось румянцем. — Что такое, птичка? — ласково проговорил Элайджа, касаясь раскрасневшейся щечки, — ты можешь быть со мной полностью откровенна. — Я… — выдохнула Ева, не решаясь продолжить, — я хочу… но только не крови. — А чего же? — непонимающе прищурился Майклсон, ловя мутный девичий взгляд. На несколько секунд в комнате воцарилась полная тишина, прежде чем раздался очень тихий голос Евы. — Тебя.