В лабиринтах памяти. Часть 2

Четыре месяца спустя. Ева потянулась, устраиваясь поудобнее перед телевизором, пока ее муж занимался приготовлением ужина. В последние дни беременности вкусы новообращенной бессмертной очень сильно изменились. Помимо донорской крови, Еве хотелось еще много совершенно разных, порой абсолютно несовместимых вещей. Причем огромное желание через минуту могло превратиться в полное отвращение. Элайджа стойко терпел капризы жены, не пасуя перед очередным кулинарным экспериментом, на который его толкала возлюбленная. Ева улыбнулась, чувствуя запах корицы. Сегодня ее желание было вполне безобидным. И Майклсон в мгновение ока согласился на запеченные с корицей и медом груши, пока жена не потребовала чего-то более изощренного. Девушка провела ладонями по круглому животу, чувствуя, что и их малыш был вполне доволен происходящим. И Ева сузила глаза, вспоминая, как утром, ее муж разговаривал с ним, называя плод их любви "моя любимая доченька". Последние недели они с Элайджей только и делали, что спорили по поводу пола ребенка. Вампир настаивал на том, что это будет девочка, мотивируя это тем, что такая мощная магия может быть только у ведьмы, а Ева была уверена в том, что это мальчик, помня как отважно малыш защищал ее в схватке с Пустой. По понятным причинам они не обращались в больницу, а Давина, которая обещала лично принять у Евы роды, не могла определить пол ребенка. Элайджа старался не спорить с любимой, но все же в тайне от нее уже заполнил целую комнату в старом доме жены исключительно вещами для девочки в розовых тонах. Майклсон знал, что это совсем не понравится жене, но ничего не мог с собой поделать. Он прекрасно помнил, какой была Хоуп, и как он радовался ее рождению, несмотря на едва заметные отголоски боли, от того, что для него самого такое чудо навсегда оставалось недостижимым. Теперь же, когда они с маленькой птичкой совершили невозможное, вампиру больше всего на свете хотелось сжимать в объятьях собственную маленькую дочь. — Элайджа, еще долго? — требовательный голос Евы, прервал размышления будущего отца, и он разложив на керамическом блюде вынутые из духовки ароматные фрукты, поспешил в гостиную. Сидящая на диване девушка кусала губки, поглаживая животик, и Майклсон вихрем оказался с ней рядом, отставляя на низкий столик поднос с угощением. — Что такое, птичка? — Он толкается, — сморщила носик Ева, — сильный мальчик. — Нашей дочери не терпится появиться на свет, — пожал плечами Элайджа, на что жена сузила глаза, качая головой. — Вот даже не начинай, — процедила она, — я знаю, кем беременна. — Никто пока не знает, любовь моя, — миролюбиво отозвался вампир, накрывая ладонями девичьи пальцы, — попробуешь груши? Ева прищурилась, медля с ответом. Ей очень хотелось вкусить приготовленное мужем лакомство, но при этом совсем не улыбалось, так быстро сдавать позиции в их споре. В конце концов, когда Элайджа с улыбкой поставил блюдо с ароматными фруктами ей на колени, девушка приняла решение, уступив своим гастрономическим потребностям. Вампир с тихим смехом наблюдал, как жена с завидным аппетитом расправляется с угощением, и изредка касался белой салфеткой ее лица, промакивая испачканные грушевым соком щечки. — Спасибо, — тихо проговорила Ева, наконец, отставляя в сторону опустевшее блюдо, — а теперь обними меня. Элайджа с готовностью выполнил просьбу жены, придвигаясь к ней ближе и притягивая к себе. — Ты довольна, моя птичка? — ласково спросил он, заглядывая в бездонные глаза. — Я буду довольна, когда моя талия вновь станет тонкой, — капризно ответила Ева, надувая губки, — и я перестану выглядеть как воздушный шар. — Ты выглядишь прекрасно, — прищурился Элайджа, скользя взглядом по округлившемуся телу жены, — тебе идет беременность. Он склонился к ее лицу, нежно целуя пухлые губки, но девушка выставила перед собой руки, мягко отстраняясь. — Прошу, не нужно, — хрипло проговорила она, поднимая на мужа мутный взгляд, — ты же знаешь, мне будет очень трудно остановиться… — Я и забыл, какая ты распутница, моя птичка, — дразнящим тоном ответил Майклсон, с удовольствием наблюдая, как щечки жены алеют от смущения. Стараясь взять себя в руки Ева, недовольно сузила глаза, укоризненно качая головой. — Я напомню тебе эти слова, когда после рождения малыша, ты попытаешься запустить свои руки… — …тебе в трусики, птичка? Голос Элайджи стал низким и тяжелым, и девушка судорожно вздохнула, чувствуя, как между ними нарастает напряжение. Они действительно уже довольно долго не предавались страсти из опасения навредить ребенку. И это ожидание было мучительным не только для ее мужа. Ева прикусила губу, поднимая на вампира нерешительный взгляд, и тут же утонула в огне его потемневших от желания глаза, что, не отрываясь, изучали ее раскрасневшееся лицо. — Не волнуйся, любовь моя, я могу держать себя в руках. — Может, научишь этому и меня? — почти помимо воли сорвалось с пухлых девичьих губ, и Элайджа стиснул зубы, так что на мужских щеках заиграли желваки. Сказанное Евой явно не лучшим образом отразилось на его самоконтроле. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но в этот миг лицо девушки стремительно побледнело. — Что с тобой? — расширил глаза Майклсон, видя, как жена напряженно замерла, сжимая губы. — Видимо наш малыш решил пойти нам на уступки, — едва слышно выдохнула она, и тонкие ладони накрыли круглый живот. — Что ты имеешь в виду, птичка? — оторопело спросил вампир, не отрывая взгляда от девичьего лица. — То, что он решил сегодня появиться на свет. Звони Давине. У меня, кажется, отошли воды.