В лабиринтах памяти. Часть 2

Время до вечера тянется слишком медленно, и Элайдже кажется, что он сделал тысячу кругов, меряя шагами внутренний двор их дома, так и не решаясь позвонить Еве. Первородный уверен, что то, что задумала Хлоя совсем не понравится маленькой птичке. Ему не хочется думать о том, что может потребовать Керн. Майклсон лишь досадливо морщится, жалея, что когда-то имел неосторожность связаться с ней, не распознав за красивой оберткой сумасшедшую. А еще вампир корит себя за то, что не стал дожидаться пепелища, чтобы убедится в том, что Хлоя исчезла из его жизни навсегда. Теперь у нее на руках все козыри, а терять ей совсем нечего. В отличии от него. Почти помимо воли перед глазами Элайджи встанет улыбающееся лицо Евы, которая держит в руках спящую Софи. Его маленькие женщины так невинны, чисты и беззащитны, что у Майклсона замирает сердца от мысли о том, что будет с ними, если он не сможет договориться с помешавшейся ведьмой. Потому что в глубине души он знает, что она может попросить. Когда за окном становится темно, и густые сумерки опускаются на Новый Орлеан, наполняя узкие улочки тягучими мелодиями, смешанными с гомоном бесконечных туристов, Элайджа выходит из дома. Он не поддается на уговоры Клауса, которые очень быстро превращаются в угрозы, о том, чтобы, наплевав на требования Керн, пойти во Французский квартал вдвоем. Гибрид долго спорит, но все-таки сдается. Вот только Элайдже совсем не нравится выражение серых глаз, когда он, зло щурясь, смиряется с тем, что брат отправится на встречу в одиночку. И вампир совсем не удивляется, когда идя по улице, краем глаза замечает следующую за ним тень. На губах Первородного мелькает тонкая улыбка. Никлаус в своем репертуаре. Элайджа только качает головой, ускоряя шаг. Он понимает брата. И сам наверняка сделал бы так же. Вот только он, к тому же, знает Хлою. И ему вовсе не хочется ее злить. Поэтому, вампир вихрем скрывается в темном переулке, исчезая в темноте. Спустя минуту, переходя на спокойный шаг, он едва заметно поворачивает голову, глядя за спину. Никлаус отстал, но зная своего брата, Элайджа понимает, что расслабляться рано. Впрочем, гибрид больше не появляется в поле его зрения, и Майклсон доходит до Французского квартала в полном одиночестве. Он не знает, где может быть Хлоя, но уверен, что она даст ему это понять. Для нее все происходящее — увлекательная игра, в которой ведьма намерена победить. И она появляется, будто из ниоткуда, идя ему на встречу. В Новом Орлеане никого давно ничем не удивишь, но Хлоя ухитряется сделать это, плавно качая бедрами в своем прозрачном платье, совсем не скрывающем все еще прекрасного тела. Вот только ей плевать на горячие взгляды, что бросают в глубокий разрез проходящие мимо мужчины. Ведьма не сводит глаз с древнего вампира, который изо всех сил пытается сдержать ярость, при виде ее довольного лица. — Любимый, — тянет Керн, соблазнительно улыбаясь, и ее пальцы ложатся на грудь Первородного, скользя по лацкану пиджака, — я знала, что ты придешь. — Тогда, ты знаешь и ради кого я здесь, — холодно отвечает Майклсон, щурясь, — где мальчик? — О, он в надежном месте, — наигранно округляет глаза Хлоя, — не торопись, Элаааайджаааа. Она тянет его имя, будто смакуя на вкус, а вампир чувствует лишь отвращение от того, как она манерно надувает губки, принимая соблазнительные позы. У нее все то же породистое лицо, красивые глаза, шелковистые волосы. Ее изящная фигура, подчеркнутая откровенным нарядом привлекает взгляды прохожих. Но Майклсон не ощущает даже намека ни вожделение. Все его желания связаны лишь с маленькой птичкой, которая ждет его возвращения вместе с Себастьяном в Мистик Фоллс. И Элайджа знает, что сделает все, чтобы исполнить данное жене обещание. — Чего ты хочешь, Хлоя? Он смотрит ей прямо в глаза, и ведьма прикусывает губу, явно наслаждаясь моментом. — Ты знаешь, — наконец хрипло отвечает она, и ее ладонь опускается ниже, невесомо скользя по мужскому торсу. Элайджа ловит тонкие пальцы, и отводит их от себя, отступая на шаг — Ты ведь знаешь, что это невозможно, — говорит он, пристально глядя на Керн, лицо которой после его слов искажается от ярости. — Ты, видно, захотел получить мальчишку по частям, — цедит она, и Первородный уже не сдерживается, вихрем подаваясь вперед и сдавливая сильными пальцами хрупкую шею. — Я не тот, кому можно угрожать, — ледяным голосом произносит он, наблюдая за тем, как лицо ведьмы бледнеет от недостатка кислорода. Желание сдавить женское горло сильнее, и покончить со всем этим, становится нестерпимым, и лишь мысль о том, что ему после этого не найти Себа, заставляет Майклсона ослабить ладонь. Освободившись от стальной хватки, Хлоя отступает на шаг, хватая ртом воздух, и ее пальцы потирают нежную шею, на которой уже начинают наливаться акварельные синяки. — Ты не сделаешь этого со мной, — глухо выдыхает она, зло кривя губы, — не убьешь меня во второй раз. — Как видишь, ты жива, — щурится вампир, — поэтому этот раз может стать первым. И ты знаешь, что я сделаю это. — А ты знаешь, что я убью мальчишку, если ты не будешь паинькой, — вскидывает бровь ведьма, окончательно приходя в себя, — поэтому у тебя есть выбор. Или я убью его или отдам тебе. Целым и невредимым. — Уверен, что не все так просто. — Очень просто, любовь моя, — вспыхивают глаза Хлои, — даже слишком. Ты только исполнишь одно мое желание. — Какое? — Элайдже приходится призвать на помощь весь свой самоконтроль для того, чтобы не сорваться, — что за желание? Ведьма молчит, и сумасшедшая улыбка медленно расцветает на алых губах. Они оба знают чего она хочет, и Керн наслаждается этим моментом, видя, как меняется лицо вампира, который судорожно пытается найти выход. Но выхода нет. Он не может позволить ей тронуть Себастьяна. — Ты ведь понимаешь, что я тебя не люблю? — безжизненным голосом произносит Майклсон, понимая, что проиграл, — что ты вызываешь у меня лишь отвращение? Что я буду каждую минуту искать способ убить тебя, чтобы вернуться к ней? Сможешь смириться с этими чувствами? — Чувствами? — выдыхает Хлоя, и ее глаза победно сияют, — о нет, милый, мне и не придется это делать. Ведь ты их отключишь.