***
— Как же всё заебало! Пак Чимин устало потирает виски, с грустью смотря на кипу бумаг на рабочем столе, желание разбирать которую совершенно отсутствует. Вонхо — его личный помощник — уволился столь неожиданно, даже толком не разъяснив причины: пролепетал что-то нечленораздельное про мужа и переезд и убежал. Пожалуй, Пак взял бы сейчас на его место кого угодно, лишь бы сбагрить свою головную боль на чужие плечи и с чистой совестью уйти домой. Да, может, когда-то он был без ума от всей этой суеты, обожал быть в гуще событий. Но времена меняются. Вместо взбалмошного юнца-оборванца в кресле теперь сидит ухоженный мужчина: прямая, точно игла, спина, надменный и томный взгляд из-под опущенных ресниц и идеально уложенные осветлённые волосы. Если бы Чимин из прошлого видел, как сильно изменился спустя каких-то восемь лет в чужой стране, он бы до победного конца упирался и доказывал бы самому себе, что не такого будущего хотел. Но сейчас мужчину положение дел более чем устраивало. Приблизительный свой доход из прошлого, когда омега ещё жил в Корее, за год появлялся на счету каждые несколько часов. Из приятной неги воспоминаний предпринимателя выводит трель рабочего телефона: — Директор Пак, я направил к Вам мужчину, который хотел бы попробовать себя в роли Вашего секретаря, — Тэхён запинается каждый раз, стоит ему представить своего начальника, который грозно глядит на него сверху вниз — о нет, далеко не из-за роста — и вовсе не считает его за полноценного члена общества. Во всяком случае, так думает сам Тэхён. Чимин кладёт трубку, отвечая лишь короткое «понял»; сейчас сложно сохранить беспристрастный вид: избавление ото всех проблем уже буквально в руках, и мужчина разве что радостно не подпрыгивает на стуле. Стоит только задать новенькому пару вопросов — проблема решена. Дверь распахивается практически моментально, и сначала кабинет наполняется дурманящим запахом цитрусовых и вишни, а следом появляется альфа, чем поражает Пака до глубины души, но он старается сохранить беспристрастный вид. — Я думал, что Вы — альфа! — Я был уверен, что нанимаю омегу. Они говорят практически одновременно, после чего следует напряжённое молчание. Блондин не может понять, как его работники могли столь сильно напортачить и спутать альфу с омегой. Такого альфу. Чимин внимательно осматривает вошедшего, когда он садится перед столом: уложенные набок чёрные волосы, пластырь над бровью, небольшие тоннели в ушах. В голову Пака лезут мысли, что парень явно ошибся вакансией. Но он даст ему шанс. Чонгука же заботит лишь запах сосны с нотками мяты, который, кажется, заполняет лёгкие целиком. Чон закашливается, стоит ему вдохнуть полной грудью, что вызывает усмешку на лице его возможного босса. Это, несомненно, не альфа. И брюнет уже даёт себе обещание, что обязательно надерёт Хосоку задницу за такую выходку. — Добрый день, господин Чон, — нарушает тишину омега, указывая рукой на кресло напротив. В анкете сказано, что парню всего двадцать два, однако выглядел он старше своих лет. Возможно, потому что сидит хмурый, как туча, скрестив руки на груди и выпятив её немного вперёд, отчего манжеты рукавов немного отодвигаются и Чимин видит татуировки. Он пытается казаться старше, но явно не получается. — Что привело Вас к нам в компанию? Чонгук говорит заготовленную речь о престиже, достатке и чести работать в такой фирме. Пожалуй, не гляди на него омега столь пристально, всё было бы гораздо лучше. Как брюнет ни старается перебороть себя, но его коробит, что какой-то омега будет им командовать, просить принести кофе по утрам и заказывать такси или столик в ресторане. Это смешивает достоинство Чона с грязью, но выбора у него как не было, так и нет. Чимин чуть подаётся вперёд, упираясь мускулистой грудью в край стола. Он втягивает в себя запах альфы, не прерывая зрительного контакта, приблизительно догадываясь в каком сейчас тот состоянии. Тишину нарушает лишь рваное дыхание двух человек. Ни Чон, ни Пак не собираются уступать в этом немом сражении. Блондин чувствует, как по спине пробегает табун мурашек, стоит ему перевести взгляд с лица альфы на открытый участок запястья. Чимину кажется, что он резко становится фетишистом, потому что никаким усилием воли оторвать взгляд от рисунка не выходит. Ему внезапно интересно, как же выглядит татуировка целиком. Может, он и был независимым и властным, однако готов проиграть и отдаться лишь за то, чтобы чувствовать запах мандаринов и вишни ежедневно и обводить по утрам контуры рисунков на смуглом теле. Омега рвано выдыхает и отодвигается, и альфа чувствует, как член начинает упираться в ширинку, и оттого елозит на стуле, закидывая ногу на ногу, что не скрывается от взгляда предполагаемого начальника. Чимин старается скрыть улыбку, прикусывая пухлую губу — за что Чонгук хочет убить его прямо сейчас — и наконец говоря такие желанные слова для Чонгука: — Вы приняты, но с одним условием: соблюдение дресс-кода, а это значит, что тоннели необходимо будет вынуть, а татуировки скрыть по максиму. Идёт? — директор ждёт, пока Чонгук согласно кивнёт, и продолжает: — Вступаете в должность с завтрашнего дня. В десять утра Вы уже должны быть на своём рабочем месте с имбирным чаем средней температуры и одной ложкой сахара, Чон Чонгук. Можете подойти к Тэхёну внизу, он разберётся с договором и Вашими документами и отнесёт их в отдел кадров. Всего хорошего. Альфе возможности что-то сказать, конечно же, не предоставляют. Про себя он отмечает, что это было самое странное собеседование в его жизни, и теперь недоумевает, что больше расположило мужчину: нежелание делать лишнюю работу ещё хоть день или его внешность. Попрощавшись с Паком, брюнет большими шагами двигается к лифту и мечтает поскорее избавиться от этого приторного запаха в носу. Возмущение, злость на друга и радость (в большей степени именно радость) смешиваются в единое целое, заставляя юношу немного пританцовывать и напевать какой-то ненавязчивый мотивчик, когда они с Кимом заканчивают со всей бумажной волокитой. Тот делает вид, что не замечает, однако глупая улыбка всё равно расцветает на губах омеги, когда он передаёт новому работнику пропуск.***
— Чон, мать тебя так, Хосок! Иди сюда! — кричит юноша, скидывая обувь в прихожей. Он слышит, как на кухне копошится его друг и не рискует подойти к разгневанному альфе. Хосок понимает, что сейчас его настигнет, в лучшем случае, небесная — дай Бог не анальная — кара, однако ничего уже поделать не может и молча дожидается своего наказания. И брюнет, буквально в два прыжка оказавшийся на кухне, смотрит на него укоризненно, нахмурив брови. Хосок буквально может видеть, как все известные альфе ругательства вот-вот выплеснутся на него. — Что это, блядь, такое? Альфа?! Альфа, Хоби? — молодой человек возмущается и устало падает на стул. До сих пор запах мяты и сосны щекочет ноздри, и это раздражает его ещё больше. Чонгук бы с удовольствием попросил Пака заглушить его чем-нибудь, но не хотелось бы потерять работу в первый же день. — К чему был этот цирк?! Я выглядел как еблан сегодня! — Ну, солнышко, почему «как»? — начинает хозяин квартиры, испуская нервный смешок, присаживаясь напротив друга и накрывая его ладони своими. — Ты ведь такой привереда. Пошёл бы ты работать на омегу? Тот отрицательно машет головой. Омега хотел лишь помочь своему приятелю, и он это прекрасно знает, но ущемлённое самолюбие не даёт так просто это признать. — Мы оба знаем, что не пошёл бы. А так у тебя есть шанс получать неплохие деньги и глазеть на красавчика-босса! Младший хочет возмутиться и сказать, что не считает его красавчиком, но прикусывает язык и молчит, продолжая обижаться. Говоря без увиливания, директор Пак чертовски соблазнительно выглядит. И если бы не его насмешливый взгляд, видит Бог, Чонгук бы спросил у него о планах на вечер перед уходом. — Если тебе станет легче, — обречённо вздыхая, идёт на уступки Хосок и грустно смотрит на друга, — я могу загладить вину твоим любимым виски. Идёт? Чонгук рефлекторно соглашается, забывая про обиды, и старший Чон смеётся, видя, как в глазах парня разгорается заинтересованный огонёк. Они сидят на кухне до позднего вечера, обсуждая все произошедшие события и допивая последнюю бутылку из тайника омеги. Хосок интересуется, как среагировали на его внешний вид в фирме, на что парень отмахивается и говорит, что всё будет нормально. Чонгук скрывает от друга лишь то, что возбудился от одного только запаха и пристального взгляда. Чон Хосок, выслушав всё, называет Чимина «Ёлочкой» для машины, вызывая этим у парня какой-то нервный смешок. Понятное дело, что Пак лишь развлёкся с юношей у себя в офисе, однако навязчивые картинки, подкидываемые воображением, не покидают сознание Чонгука и не дают уснуть до самого утра. Он уже боится думать, в каком состоянии будет утром. А где-то в противоположном конце города в своей кровати ворочается блондин, сбивая под собой простынь, преследуемый даже во сне запахом вишни и цитруса.