Пятьдесят оттенков ярости

Нина и родители встретили меня в аэропорту. Увидев свою девушку, я, казалось, лишь тогда понял, как сильно скучал по ней. Эти родные черты лица, эти пленительные глаза, эта милая улыбка! Господи, как я хочу прикоснуться к ней! Впрочем, моя Фелисити сама уже бежала навстречу мне. Какое прекрасное чувство — знать, что она тоже скучала! Я рванул навстречу, несмотря даже на тяжелый рюкзак за спиной. Мгновение — и нас уже не разделить. Нина повисла у меня на шее, а я обхватил ее тонкую талию, оторвал от пола и закружил. Девушка рассмеялась. И этот смех прямым импульсом отозвался прямо в моем сердце. Я рассмеялся в ответ, а потом, чуть отстранив от себя возлюбленную и никого не постеснявшись, крепко поцеловал в губы. О, как я скучал по этому вкусу! Это было что-то неповторимое. Тогда только мне стало ясно: все это время, каждую минуту в Лондоне, я жил одними воспоминаниями о своей девочке. Об ее глазах, которые, казалось, смотрели мне прямо в душу. О тонких чертах лица, которые помнил безошибочно. О голосе, который для меня звучал, как пение самой прекрасной Сирены. О сладостном запахе волос, который я мог узнать, наверное, среди тысяч других. О тоненьком хрупком тельце, которое, казалось, стало частью меня. Об ударах сердца, которые становились чаще от моих прикосновений. И об этих губах, которые я никогда не устану целовать. Нина была со мной везде. Ее душа словно вошла внутрь меня. А моя — внутрь нее. Мое тело до сих пор хранило следы прикосновений девушки, а на губах оставался наш последний поцелуй. Но главное не это. Наши сердца сплелись в одно и оставались единым целым даже на расстоянии. Мы справились! Первый этап разлуки позади! После каникул мне, конечно, снова придется уехать. Но сейчас я не хочу об этом думать. У меня есть две недели для того, чтобы свыкнуться с этой мыслью и побыть со своей красавицей. Та моему напору не сопротивлялась, а, напротив, раскрыла губы, обхватив меня за шею крепче. Наши дыхания слились в одно, и мы, казалось, даже взлетели в небеса. Нас не волновало ни то, сколько вокруг людей, ни то, что рядом мои родители — ничто. Мы просто прильнули друг к другу, словно путники, которые долго шли по пустыне и, наконец, достигли долгожданного источника. Все эти месяцы Нина была моим светом в конце тоннеля. Моей прекрасной Сиреной, к которой я всегда буду стремиться. Даже оставив в покое губы возлюбленной, я не мог успокоиться, покрывая нежными поцелуями ее прекрасное лицо, раскрасневшиеся щеки, очаровательный носик и милый подбородок, шепча в перерывах: — Малышка, господи, как я по тебе скучал! — Я знаю! — воскликнула Нина, трепеща под моими поцелуями. — Я тоже очень-очень скучала! Но мы в аэропорту, люди смотрят! — Пусть смотрят! — прижав свой лоб к ее, воскликнул я. — Всем наплевать. Это аэропорт. Здесь и не такие сцены бывают. Никто не обратит внимания на еще одну встретившуюся парочку. Да и не собираюсь я ни от кого прятать самое лучшее, что есть в моей жизни! Мы посмотрели друг другу в глаза и замерли. Я полностью растворился в этой прекрасной бездне цвета расплавленного шоколада. И все. Больше мне от этой жизни ничего не надо! — Поставь меня на место! — со смехом попросила Нина. — Ты и так с вещами. — Ни за что! — улыбнулся я. — Можешь готовиться к тому, что до самого отъезда я тебя из рук не выпущу! — Это невозможно, — возразила моя девушка. — Нина Симонетти, — прошептал я. — Ради тебя я готов сделать все возможное и невозможное! Это Рождество — наше! — Мне нравится ход твоих мыслей, — призналась та. Мое сердце воспарило. Ей хочется быть со мной в праздники! И так будет. Этот Сочельник я проведу со своей девочкой и нашими лучшими друзьями. Ничто не остановит нас! Тут умиленно улыбаясь, подошли мои родители. — Нет, ну ты посмотри на них, дорогой! — ткнула супруга в бок мама. — Какая очаровательная картина! Они смотрятся вместе просто великолепно! — Вылитые мы, в молодости, рассмеялся тот, обхватив жену за талию. — Вы и сейчас не старые совсем, — фыркнул я, поставив все-таки на землю Нину, чтобы обнять родителей. Вообще, Линда и Мартино Перида в прошлом году отпраздновали двадцатую годовщину свадьбы, но их нежная любовь до сих пор не угасла. Мой отец — представительный чуть полноватый мужчина сорока шести лет, темноволосый, с маленькими карими глазами, круглым лицом и немного тонкими губами. Он, может, и не был роковым красавцем, но и не стремился к этому. Его внешний вид внушал всем вокруг не симпатию, а уважение. Глядя на него, все понимали: с этим человеком можно иметь дело, если проявлять необходимую корректность и вежливость. Вообще, Мартино Перида был строг со всеми и, главным образом, со мной. Он всегда говорил, что я — сын известного дипломата и должен соответствовать. Обслуживающий персонал ходил перед отцом по струнке, а у самого Мартино Перида была всего одна слабость: моя мама. Только она могла успокоить разгневанного мужа. Только ей позволялось оспаривать его решения. Более того, суровый и решительный Мартино боялся пошевелиться, когда она злилась. Мои родители познакомились на деловом ужине в Америке. Наши с Маттео отцы прекрасно владеют английским, поэтому в переводчиках не нуждались. А вот у одного высокого престарелого гостя их Бразилии такая переводчица была. Ею и оказалась женщина, впоследствии ставшая моей матерью. Начальник все время пытался залезть своей красивой двадцатитрехлетней переводчице под юбку, и отец при всех дал ему кулаком в нос. Переговоры, конечно, сорвались, за что и мой отец, и Анхелло потом здорово огребли от начальства. Но именно после них Мартина Перида и Линда Делосо начали встречаться. Через год отец сделал ей предложение, а через полтора года после свадьбы родился я. Мама моя — замечательная женщина. На два года моложе супруга, красивая, стройная, подтянутая, с длинными каштановыми волосами, пухлыми губами, аккуратными чертами лица, голубыми глазами и оливковой кожей. Рядом с отцом она казалась совершенно миниатюрной, но все знали, что именно эта женщина имеет власть над его суровым нравом. Впрочем, по взглядам, которые Мартино Перида бросал на мою девушку, я понял, что и она как-то сумела приручить его. Потому что папа смотрел на Нину с прямо-таки отеческой нежностью. И, обнимая меня, он шепнул: — У тебя совершенно очаровательная возлюбленная! Я покорен! На сердце у меня стало как-то очень легко. Нет, я знал, что моя Фелисити прекрасна, великолепна и вообще, само совершенство. Но то, что даже мой строгий и требовательный отец с этим согласился, Значило очень много. После встречи в аэропорту, мы поехали в любимый ресторан мамы, немного перекусить. — Так какие у тебя планы, сынок? — поинтересовалась она, пока мы ждали заказ. - Вы с Ниной сразу поедете в домик, где будете праздновать Рождество, или хотите побыть несколько дней дома? — Придется подождать официального окончания школьного семестра, которое будет послезавтра, — пояснил я. — И тем же вечером поедем в этот домик. Там ведь все нужно приготовить, украсить. Тут принесли наш заказ, и мы принялись за еду. Несколько минут царила тишина, а затем, отец спросил у моей девушки: — Нина, дорогая, а ты уже придумала, как будешь праздновать День Рождения? Я понимаю, что это — последний день семестра, но ведь ты становишься совершеннолетней, и это нужно как-то отметить. Я поперхнулся листом салата. День Рождения?! В последний день семестра?! Черт возьми, почему я впервые слышу об этом?! Отец похлопал меня по спине и спросил: — А ты что, не знал? Послезавтра твоей девушке исполнится восемнадцать. Я не ответил. Просто в сердцах отбросил свои приборы, сердито посмотрел на возлюбленную и спросил: — Ну, когда ты собиралась мне сказать?! Или я не вхожу в твои планы на совершеннолетие?! — Прости, — виновато улыбнулась та. — Я никому не говорила, потому что… не буду праздновать. — Почему?! — в один голос охнули мы с родителями. — Мама, — тихо ответила Нина. — Она не разрешает мне праздновать Дни Рождения. Говорит, что поблажки, которые мы себе позволяем, лишают нас ответственности. Когда День Рождения приходится на папины дни, тот всегда тайком устраивает для меня праздники. Хотя бы просто покупает торт. Но совершеннолетие мне придется провести с мамой. — Так вот, почему Рикардо сказал мне о твоем Дне Рождения с таким лицом, будто это — большой секрет! — воскликнул мой отец. — А я-то думал, он готовит для тебя какой-нибудь сюрприз. — Нет-нет, — покачала головой моя девушка. — Просто он привык так говорить, чтобы мама не догадалась. Ведь для нее этот день — такой же, как и все, что она мне постоянно доказывает. Ни о каком празднике не может быть и речи. — А вот и нет! — возмутился я, схватив Нину за руку. — У тебя будет праздник. Я обещаю. И ты проведешь его не с Аной и не с Рикардо, а со мной. — С нами, — добавила моя мама. Отец кивнул в знак согласия и посмотрел на меня с плохо скрываемой гордостью. Впервые в жизни он на самом деле гордился мною! Нина смущенно улыбнулась и попыталась возразить: — Но мне совсем не хочется доставлять вам лишние хлопоты… — Нет, любовь моя, возражения не принимаются! — заявил я. — Ты заслужила самый лучший праздник! — Но мама не позволит… — А кто будет ее спрашивать?! Если понадобится, я сам похищу тебя из дома под покровом ночи! — Стоп, стоп! — осадил меня отец. — Никого похищать не нужно. Ану попытаемся обработать мы с Рикардо. А ты, Гастон, пожалуйста, сделай так, чтобы твоя девушка на этом празднике светилась от счастья. Ну, об этом, пожалуй, он мог бы меня и не просить. У моей прекрасной и любимой Фелисити будет самый лучший на свете праздник, или я — не Гастон Перида!