Пятьдесят оттенков ярости

Нина не сводила с меня влюбленного взгляда на протяжении всей песни. Я пел не голосом, а сердцем. В каждую нотку была вложена частичка моей любви, а каждый слог нес колоссальный смысл. Эту песню, конечно, мог понять далеко не каждый. Только тот, чье сердце уже пробила стрела проказника-Амура. Я пел обо всем. О том, как безоглядно полюбил свою Фелисити Фор Нау, даже не зная, кто она в реальной жизни. О том, как мое сердце потянулось к Нине еще до разоблачения Фелисити. О том, что я почувствовал, когда она сняла парик на сцене. О том, сколько мне потребовалось времени, чтобы сложить два этих образа. О том, как я понял, что был просто космическим идиотом. О том, как сильно я полюбил свою девочку. О том, как переживал, когда мы ссорились. О том, как не хотелось мне оставлять ее в Буэнос-Айресе. О том, как я пытался отдалиться от нее, но ничего не вышло. О том, как я решил бороться за свою любовь. О том, как сильно мне не хватало моей девочки все это время. В эту песню я вложил все свои чувства, все мысли и переживания. Пытался выплеснуть всю любовь, но для этого не хватило бы и целого альбома. Я так сильно люблю Нину, что это невозможно выразить никакими словами и никакой музыкой. Но излить душу в песне я все же сумел. Потому что, когда последние аккорды отзвучали, моя возлюбленная плакала. Улыбалась и одновременно плакала. Я подошел к ней, осторожно стер пальцами соленые капли и спросил: — Что такое, милая? Тебя расстроила песня? Нина покачала головой и едва слышно прошептала: — Конечно, нет. Просто… Гастон, я… для меня еще никто никогда такого не делал… — Знаю, — кивнул я. — И очень этому рад. — Почему? — не поняла моя девушка. — Потому что, — со смехом пояснил я, — если бы до меня какой-то недоумок писал тебе песни и признавался в любви, ты была бы с ним. И мне пришлось бы драться за тебя на дуэли. Впрочем, я бы это сделал. — А если бы этот человек, на момент нашего с тобой знакомства, уже ушел от меня? — поинтересовалась Нина. — От тебя? — хмыкнул я. — Это невозможно. Ты настолько потрясающая, что тот, кто тебя бросит, будет полным идиотом. Ни один человек, узнав, какая ты, не проживет без тебя больше ни одного дня. — Ты не все обо мне знаешь. — Заинтриговала. Чего же именно я не знаю. — В седьмом классе я влюбилась в мальчика, а он меня отверг. Я тут же занервничал. У нее кто-то был! Какой-то идиот обнимался с моей девочкой и, может быть, даже целовался! Ну, а что? Это теперь считается нормальным, хоть я и в корне не одобряю такого поведения. А тех, кто одобряет, готов расстрелять собственноручно. Но ведь моя возлюбленная не может быть из этого числа, правда? — Вы с ним, — срывающимся голосом заговорил я. — У вас с ним были… отношения? — Разумеется, нет, — опешила моя возлюбленная. — Я же говорю, что он меня отверг. Я бегала за ним три месяца и, в конце концов, открыто призналась, как полная дура. А он посмотрел на меня, как на противную склизкую жабу и сказал, что я слишком уродлива для него. — Что?! — возмущенно ахнул я. Меня буквально трясло от злости. Ну, вы подумайте, а?! Какой-то козел оскорбил мою девочку! Да сам он — урод! Господи, если бы я знал Нину раньше, тут же перегрыз бы этому недоумку горло! Так вот, откуда у этой красавицы такое количество комплексов! Оказывается, здесь виновата не только Ана. Честное слово, лучше бы этот придурок просто погулял с Ниной, а потом бросил — последствия не были бы столь катастрофичны. Он же просто уничтожил девочку! Ну, ничего! Я найду это ничтожество и заставлю пожалеть о каждом слове! Сначала сломаю ему руки, потом сломаю ноги, а потом — оторву голову! Причем, в буквальном смысле этого слова. — Кто эта сволочь?! — буквально прорычал я. — И где он сейчас?! — Какая разница? — вздохнула Нина. — Его уже нет в Аргентине — это точно. И где он, я не знаю. Да и знать не хочу. Это ведь мне тогда казалось, что я любила его. А теперь понимаю, что никакой любви не было. Просто он был таким красавцем! За ним все девчонки бегали, и я исключением не стала. Но парни вроде него никогда не посмотрят на девушку вроде меня. Просто тогда я этого не понимала. — На девушку вроде тебя? — подавив возмущение, тихо переспросил я. — Ты права, этот ублюдок волоса из твоей головы не достоин. Я не случайно решил изобразить дурака. Нина должна понять, что больше никто никогда не сочтет ее некрасивой. А если сочтет, то я сам сделаю его уродливее Чупокабры. По крайней мере, теперь у моей девочки есть верный рыцарь и надежный защитник, для которого она всегда будет самой красивой, самой любимой, самой желанной и самой замечательной. — Издеваешься, — фыркнула моя Фелисити. Я, молча, привлек ее к себе и начал покрывать нежными поцелуями прекрасное личико, шепча в перерывах: — Нина, любовь моя, ну, что ты такое говоришь?! Я бы никогда не стал над тобой издеваться! Даже под угрозой смерти! Ты — самое лучшее, что есть в моей жизни! И я, скорее, сам умру, чем позволю еще кому-то тебя оскорбить! Ты — самая прекрасная из тех девушек, которых я знал! Это правда! Казалось, моя красавица мне так и не поверила, но, когда я остановился поцелуями на ее губах, откликнулась и обхватила за шею. Мы замерли, слившись в этом невероятно горячем и сладком поцелуе. В груди у меня горел такой огонь, что само Адское Пламя, наверное, показалось бы костерком рядом с ним. Руки дрожали, а голова кружилась. Каким-то шестым чувством я понял: сегодня Нина не отпустит меня от себя. Да и мне совсем не хотелось никуда уходить. Мы перейдем черту. Вместе. Только вместе. Это так правильно — именно сейчас, именно сегодня. Но сначала нужно завершить свое поздравление. В голове звякнул непрошенный колокольчик, и я отстранился, заявив: — У меня есть еще один подарок. — Ты что, шутишь? — рассмеялась Нина. — Благодаря тебе, я сегодня чувствую себя какой-то королевой! — А ты — и есть королева, — заметил я. — Бессменная правительница моего сердца. — Льстец! — поддакнула моя Фелисити. — Только не с тобой! — воскликнул я, доставая из кармана коробочку. — Я бы никогда не стал тебе льстить, любовь моя! Нина мягко улыбнулась, а я протянул ей коробочку и раскрыл ее. Девушка восхищенно ахнула. Внутри лежал красивый кулон в форме сердца, инкрустированный сверкающими камнями, которые переливались всеми цветами радуги. И это при искусственном освещении. А на солнце это смотрелось бы совершенно ослепительно. — Как тебе? — спросил я не без внутренней дрожи. — Ох, Гастон! — едва слышно выдохнула моя возлюбленная. — Он просто великолепен! — Позволишь? — спросил я, вытянув украшение из коробочки. Поняв меня без слов, Нина повернулась ко мне спиной. Я застегнул цепочку на ее стройной шее, а девушка выправила волосы. Кулон идеально подходил к любой одежде, поэтому мой выбор в магазине пал на него. Не сумев удержаться, я поцеловал свою Фелисити в тонкий изгиб шеи — туда, где бился пульс. Ее тихий стон, казалось, отправился мне прямо в пах. Мгновение — и мне стало тесно в брюках. Нет, моя любимая достойна большего! — Когда-нибудь такого же цвета будет и кольцо, — произнес я решительно, обращаясь, скорее, к самому себе. — О чем ты? — не поняла девушка, прерывисто дыша под моими ласками. Я провел дорожку поцелуев от нежного плечика до мочки уха возлюбленной. Та снова застонала и выгнула шею мне навстречу. Приласкав губами ушко Нины, я прошептал: — Однажды, я подарю тебе кольцо, став, как полагается, на колено и попросив твоей руки! — Ты… — Да, любовь моя. Я хочу, чтобы когда-нибудь ты стала моей женой. Но давай пока не будем об этом. Нам еще нужно отучиться и стать на ноги. А прямо сейчас я хочу проводить тебя до комнаты. День выдался насыщенным. Ты, наверное, устала. — А я хочу, чтобы ты остался там со мной! Моя девушка явно уже не соображала, что говорит. Но, клянусь богом, мне это нравилось. Шепот возлюбленной заставил все внизу живота напрячься. Еще немного — и я сам потеряю над собой контроль. Нет, нельзя выходить за рамки! Я сделаю это, только если сама Нина попросит! И то, лишь убедившись, что она уверена в своем решении. Я люблю свою девочку всем сердцем и, если ей нужно время, буду ждать столько, сколько потребуется. Однако, похоже, я задел на шее любимой какую-то сверхчувствительную точку. Поэтому, когда моя скромница вдруг повернулась лицом, в ее глазах горел огонь. И я понял, что эту ночь нам суждено провести вместе. — Поцелуй меня! — хрипло произнесла Нина. Ну, разве мог я противиться? У меня никогда не хватило бы сил для того, чтобы отказать своей девочке. Разумеется, наши губы тут же встретились. Но это был не просто поцелуй. Нет. Моя Фелисити просила большего. Что стало для меня полной неожиданностью — так это ее напор. Девушка сама несмело и неумело провела язычком по моим губам. О, это было что-то невероятное! Никогда раньше я не чувствовал такого сладостного напряжения внутри! Никогда прежде мое тело не сотрясали неведомые доселе импульсы! И вот, наши языки переплелись в танце, по сравнению с которым аргентинское танго — безобидная полька. Я не предполагал, что поцелуй с языком мог приносить такие волшебные ощущения. Мы едва успевали делать судорожные рваные вдохи прежде, чем снова утопать в этих самых поцелуях. — Пойдем наверх! — буквально простонала моя девушка, когда мы остановились, чтобы перевести дух. — Останься со мной, пожалуйста! — Ты уверена? — спросил я, не узнав собственный голос. — Да, уверена! — воскликнула Нина. — Я хочу подарить тебе кое-что. И, надеюсь, ты примешь этот подарок! Мне почему-то сразу стало понятно, что моя возлюбленная говорит о своей невинности. Маттео тоже рассказывал о ней, как о бесценном подарке, который ему сделала его девушка. И как же мне хотелось просто подхватить свою Фелисити на руки, а затем, запереться с ней в комнате. Но нет. Я должен предостеречь возлюбленную. Вдруг она еще не готова к такому повороту событий и потом пожалеет? Страх потерять ее был гораздо сильнее желания. Поэтому я прошептал: — Ты ничем мне не обязана, любовь моя! Я даже не дотронусь до тебя без твоего разрешения! — Знаю, — отмахнулась Нина. — И сегодня я хочу, чтобы ты трогал меня! Везде! Всеми частями тела! Хочу принадлежать тебе! Полностью! Без остатка! Ну, и как, после таких слов, я мог не поддаться искушению?