Пятьдесят оттенков ярости

Католина впала в истерику, узнав о своем отъезде. Рыдая, она причитала, что, дескать, Маттео не мог с ней так поступить, что это все из-за Луны, что она вынудила парня. — Помолчи, — осадил я горничную. — Девушка здесь ни при чем. Я собственными глазами видел, как твой Маттео принял это решение. И далось ему очень легко. Мой друг не отвечает тебе взаимностью, Католина. Смирись. Но та и не думала ни с чем мириться. Костеря нас всех последними словами, она продолжала плакать. Даже схватила свой телефон и позвонила самому Анхелло. Но тот лишь сказал, что его сын просто хочет лучшей жизни для нее, поэтому отправляет на повышение. Впрочем, других слов я от дипломата и не ожидал. Он — не дурак, и прекрасно видел, что молодая горничная по уши влюблена в Маттео. Странно, что сам парень так этого и не понял. Но, раз Луна очаровала Анхелло, вполне понятно, что и он тоже не хочет заставлять ее нервничать. И, сколько бы сын не заверял его в непричастности своей возлюбленной к этому решению, старого дипломата не проведешь. Как бы тепло он ни относился к Католине, счастье Маттео для него все равно первично. А счастлив он может быть только с Луной. Поэтому горничной ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она со слезами ушла наверх, собирать вещи, а мы с Ниной, Хим и Нико разместились в гостиной, отправив Симона домой на такси. — Знаете, а мне жаль Католину, — заметила моя возлюбленная. Эти слова меня нисколько не удивили. Я знал, что Нина — сущий ангел и пожалеет, наверное, даже Симона. Моя добрая девочка! — Но ты ведь понимаешь, что иначе нельзя, — мягко возразил я, взяв ее за руку. — Если эта служанка останется здесь… — Да, Луна будет ревновать, — согласилась моя возлюбленная. — А это может привести к ее расставанию с Маттео. И она опять будет плакать, чего я совсем не хочу. — А я не хочу потом утешать своего друга, — кивнул я. — Поэтому мы должны сделать все, от нас зависящее, чтобы эти двое не поссорились, правда? Нина кивнула. Я осторожно взял ее за подбородок, повернул голову к себе, посмотрел в глаза и сказал: — Конечно, ты будешь жалеть всех — такова твоя суть. Может быть, за это я тебя так люблю. Но, пойми, невозможно сделать счастливыми всех. Счастье одних почти всегда делает несчастными других. Возьми нас с тобой. Мы счастливы, а твоя мама в ярости. У всех есть завистники. А у Луны и Маттео их, вообще, хоть отбавляй. И тут все сводится к тому, чье душевное состояние наиболее значимо для нас: близких друзей, которые до безумия любят друг друга, или девчонки, которую мы почти не знаем. Моя возлюбленная ласково улыбнулась, поцеловала меня в нос и заявила: — Конечно, друзей. Я поняла. Мы все делаем правильно. От этого легкого поцелуя сердце мое сделало сальто, а внутри все так и дрогнуло, напоминая о том, что произошло этой ночью. Да, теперь эта девочка — моя. Полностью, без остатка. Больше никому ее не отдам! Ни один тип не коснется этого неземного сокровища, или я собственными руками оторву ему голову! — Тем более, — подхватил Нико, — ты не можешь отрицать того, что Католина все это заслужила. Нужно было меньше вертеть хвостом перед хозяйским сыном. — Действительно, — добавила Хим. — Неужели она, в самом деле, считала, что может завоевать Маттео, стать его девушкой, и все в таком духе?! Разве непонятно, что сеньор Бальсано — дипломат, человек из высшего общества — не допустит связи своего сына с простой служанкой?! Что за нелепая самонадеянность?! — Не все меряется обычной меркой, Хим, — возразил я, оторвавшись от Нины. — Я прекрасно знаю Анхелло Бальсано. Этот человек — положительный до мозга костей. Наши с Маттео отцы не только служат в одной дипломатической делегации, но и являются друзьями еще с университетских времен. И, поверь, Анхелло примет любой выбор сына, если только тот представит эту девушку по всем правилам. Вот, Луну он принял прекрасно, потому что видит, как они с Маттео любят друг друга. Мой отец, по этой же причине, хорошо принял Нину. Так что не нужно грести всех богатых людей под одну гребенку. Хим смутилась: — Я поняла. Прости. — Все в порядке, — мягко улыбнулся я. — Ты ведь не знала. Наверняка, в твоей жизни были только надменные хлыщи вроде Шерон Бенсон? Чем занимается твоя мать? — Кстати, да, — спохватился Нико. Вчера ты обещала подробнее рассказать о ситуации в своей семье. — Ну, собственно, там и рассказывать особо нечего, — пожала плечами Хим. — Мама родила меня еще в университете от какого-то случайного парня. — Что значит — от случайного? — опешила Нина. — То и значит, — вздохнула рыжая. — История, конечно, довольно мерзкая. Целомудрием моя мама никогда не отличалась, и долгое время просто вела беспорядочные половые связи. Проще говоря, спала со всеми подряд. — Ужас какой! — поморщился я. — Форменный кошмар, — согласилась девушка. — Вот, таких людей я просто не понимаю. Если ты еще не нашла свою любовь, то зачем ложиться под каждого встречного-поперечного?! А если нашла, будь с ним и не смотри на других! При этих словах, Нико посмотрел на свою девушку с немым восхищением. Да и я, воспринимая Хим, как сестру, почувствовал что-то, похожее на гордость. А мое уважение к Медине резко возросло. — В общем, так я и появилась на свет, — продолжала Хим. — Неизвестно, от кого и неизвестно, зачем. Уж поверьте, будь у моей мамы такая возможность, она бы обязательно сделала аборт. Но, увы, о беременности ей стало известно уже тогда, когда для него было уже поздно. А сейчас вы, наверное, вообразили, что после моего рождения мама резко меня полюбила. Вот и нет. Она просто спихнула меня бабушке и продолжила веселье. Я надеялась, что мама вернется за мной, когда закончит учебу, работу и квартиру. Но время шло, а она даже звонила раз в несколько месяцев. Нет, я не жалуюсь. Бабуля меня очень любила, и мне было с ней хорошо. Но, сами понимаете, мама — есть мама. В конце концов, когда мне исполнилось четыре, а она даже не позвонила и не поздравила, я окончательно смирилась с тем, что не нужна ей, и перестала чего-то ждать. А потом… Голос Хим дрогнул, а глаза заволокла мутная пелена, как будто бедняжка вспомнила о чем-то страшном. Нико ласково погладил любимую по волосам и мягко спросил: — Что было потом, малышка? — Когда мне было шесть, бабушка умерла, — резко продолжила девушка. — И маме пришлось меня забрать. К тому времени, она уже руководила фирмой по продаже ювелирных украшений, но вела все такой же легкомысленный образ жизни. Я долгое время не подпускала ее к себе — боялась. Впрочем, она особо и не стремилась мною заниматься. Я была предоставлена сама себе, но мне уже было все равно. Конечно, в деньгах мать меня не ограничивала. Я получала все, чего хотела. Все, кроме ее любви, которой, собственно, уже не ждала тогда и, тем более, не жду сейчас. В общем, год назад мама вышла-таки замуж за адвоката и остепенилась. Я уже подумала, что теперь все наладится, и мы станем семьей. Но нет. Отчим откровенно меня третирует, называя ошибкой маминой молодости, а та утешает его и говорит, что, как только мне исполнится восемнадцать, отправит куда подальше. Мы еще с минуту молчали, будучи не в силах переварить эту скверную историю. Сердце мое разрывалось от боли за эту малышку, которая были лишена и материнской любви, и отцовской. А еще, я искренне презирал сеньору Медину. Да как эта женщина, вообще, может называть себя матерью?! Уму непостижимо! Но, также, меня не оставляло ощущение, что Хим чего-то недоговаривает. Но давить на нее сейчас — значит довести бедняжку до истерики. Вон, какая он бледная. Ничего, потом пробью по своим каналам. От самой девушки мне нужно только одно. — А как зовут твою мать? — спросил я как бы, между прочим. — Вдруг мой отец ее знает. — Хулия, — пожала плечами рыжая. — Хулия Медина. А теперь — Хулия Феральдо. Ага. Ну, что ж, Рауль разберется. Он — старый знакомый отца и может раскопать что угодно со своим детективным агентством. Главное, чтобы папе не рассказал. Не знаю, почему, но мне очень важна эта информация. Я хочу знать об этой девочке все. Как бы то ни было, у Нико такого желания явно не было. Он просто притянул возлюбленную к себе и выдохнул: — Все хорошо, любовь моя! Все будет хорошо! Не выгонит же мать тебя на улицу, правда? — Не выгонит, — согласилась та. — Более того, она уже купила квартиру, где я буду жить. — Ну, вот, видишь? — ласково спросил парень. — Значит, все не так плохо. Да, конечно, тебе хочется материнской любви. Но, по-моему, эта женщина попросту на нее не способна. Не переживая, моя красавица! У тебя есть Ям, Рамиро, да и я тоже. И все наши друзья. Мы всегда будем на твоей стороне! Хим в ответ просто вздохнула и прижалась к нему. А тот махнул мне рукой, как бы говоря: «идите, я сам разберусь». Что ж, надеюсь, я не ошибся в своем доверии. Если он обидит мою почти-сестру, ему не поздоровится. Но все же я увел Нину в столовую и попросил Элену подать нам туда завтрак. — Тебе не показалось, что Хим чего-то недоговаривает? — напрямик спросила моя возлюбленная, когда мы сели друг напротив друга. О, моя умная девочка! Она всегда все замечает, все видит, все чувствует. И как я мог думать иначе?! Ведь мне досталась прямо-таки Сеньоритта Наблюдательность. — Еще как, показалось, — согласился я. — Более того, я почти уверен, что она умолчала о значительной части своей биографии. — Да. Причем, намеренно. — Вопрос в том, зачем. Ведь мы — ее друзья. Нам можно доверять, и Хим это знает. — Может, она сама сделала что-то плохое? — Плохое? Наша Хим? Ты сама в это веришь, любовь моя? Да у нее золотое сердце! Впрочем, как и у тебя. Нина залилась краской и опустила глаза. Ну, вот, опять! А я так надеялся, что мы избавились от ее комплексов вчера ночью! После всех неподдельных стонов, криков и просьб о большем, мне казалось, что мы благополучно миновали этап стеснительности. Но нет. Я взял свою девушку за подбородок, нежно поднял ее голову, заставляя посмотреть себе в глаза, и тихо произнес: — Нина, ты должна научиться принимать комплименты. Я намерен говорить их тебе постоянно. Ты — лучшее, что есть в моей жизни, и мне хочется, чтобы об этом знали все. Нина порозовела еще сильнее, но робко улыбнулась и спросила: — Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, правда? — Я знаю только то, как сам тебя люблю, — выдохнул я, очертив пальцами контур губ девушки. Она охнула и прерывисто задышала. Да и я сам почувствовал, как кровь, словно вспенилась в жилах, а по телу прошла волна жара. Похоже, мне снова тесно в джинсах. Но, увы, уединиться с любимой я смогу не скоро, так что лучше взять себя в руки. — И все-таки, возвращаясь к теме Хим, — продолжал я, торопливо отстранившись. — Неужели ты, и в самом деле, думаешь, что она способна на зло? — Если честно, в это верится с трудом, — призналась Нина слегка охрипшим голосом. — Но как еще объяснить ее нежелание говорить на эту тему? — Пока не знаю, — вздохнул я, доставая из кармана телефон. — Но скоро выясню. — Что ты делаешь? — опешила моя возлюбленная. Но я уже набрал номер и слушал длинные гудки, поэтому просто приложил палец к губам. Наконец, с другого конца провода донесся отклик: — Алло? — Привет, Рауль, — поздоровался я. — Это Гастон. Называть фамилию необходимости не было. Из всех живущих на свете людей обращаться к двадцатисемилетнему владельцу лучшего детективного агентства в городе по имени могли только представители семьи Перида. Поэтому серьезный голос опытного сыщика тут же сменился на голос верного друга. — Ба, кого я слышу! — насмешливо пропел Рауль. — Сам потомственный дипломат звонит! И зачем же тебе понадобился простой смертный, вроде меня? — Не волнуйся, я тебя не просто так от работы отвлекаю, — заявил я. — Мне нужна кое-какая помощь. — А ты разве не в Оксфорде сейчас должен быть? — хмыкнул сыщик. — Помощь ему нужна… — На календарь посмотри, дубина, — беззлобно фыркнул я. — У нас каникулы. — Ладно, ладно, оставим оскорбления. Что тебе нужно. — Так-то лучше. Записывай. Мне нужна вся информация о некой Хулии Медине, которая год назад стала Хулией Ферральдо. И в том числе, от ее внебрачной дочери, Химене…