Пятьдесят оттенков ярости

Минут пятнадцать спустя, мы сидели на кровати девушки. Мои руки сжимали маленькие ладошки сестрички, а ее голова лежала у меня на плече. — Прости, что накричала на тебя, — сказала Хим после продолжительной паузы. — Я просто боялась, что темнота из моего прошлого поглотит и твое сердце. — В твоем прошлом не так темно, как кажется, — тихо ответил я. — Там, где ты, совсем темно быть не может. Твой свет озарит что угодно, малышка! — Может быть, это у нас наследственное, — со смехом заметила моя возможная сестра. — Может. Ты согласна на тест ДНК? — В этом нет смысла, Гастон. Я уже много лет знаю, кто мой отец. Я остолбенел и охнул: — Но ты говорила… — Я говорила, что не видела его, — отмахнулась Медина. — И это правда. Но имя его я знаю. Понимаешь, один из… хм… партнеров мамы забыл в ее квартире расческу, и именно его, судя по срокам, она стала подозревать в отцовстве. А когда я родилась, сделала тест, и все подтвердилось. В тот момент, мама надеялась, что сумеет повесить меня на какого-то мажора, а мой родной отец оказался простым студентом. Поэтому просто спрятала результаты экспертизы в доме бабушки, и, после ее… смерти… Голос Хим надломился, и я, понимая, как тяжело девочке об этом говорить, поцеловал ее в макушку, давая понять, что в подробности можно не вдаваться. — После смерти бабули я разбирала ее вещи и нашла этот документ, продолжила Химена уже увереннее. — Правда, понять, что там написано, смогла только через несколько лет. Но там было сказано, что вероятность отцовства — девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Увы, Гастон, твой дядя моим отцом не является. У этого человека другая фамилия. — Вообще-то у моего дяди она тоже не такая, как у меня, — нахмурился я. — Он же — родной брат моей мамы, то есть носит ее девичью фамилию. Его зовут Леон Кастро. Хим даже подскочила, а потом посмотрела на меня выпученными глазами и хрипло спросила: — Как-как?! — Леон Кастро, — повторил я. — Это имя значилось в тесте ДНК, который сделала твоя мать? Дрожа с головы до ног, девочка кивнула. Я же почувствовал себя самым счастливым человеком на Земле. Она — моя сестра! Она, действительно, моя сестра! Я знал! Я верил! Зов крови свое дело делает! Мы — не просто старые друзья. Нет. Мы — родные люди. У меня есть сестричка! В моем горле образовался ком, а в глазах защипало. Я старательно сдерживал слезы — ведь не показывать же своей слабости девочке, за которую я теперь буду отвечать. Нет, она не должна видеть того, как я счастлив обрести свою малышку. Это сама Химена может плакать, а я — старший брат. Мне не положено. Сама же девочка не стала скрывать эмоций. По щекам ее потекли слезы, а лицо прямо-таки засветилось изнутри. — Значит, это правда?! — в восторге прошептала она. — Ты… ты, действительно… — Да, похоже, я, действительно, твой брат, — хрипло отозвался я. Несколько мгновений мы сидели и просто смотрели друг на друга, не в силах осмыслить ситуацию. А потом бросились обниматься. Хим теперь рыдала от счастья, и, к собственному стыду, я вынужден признать, что тоже вытер слезы, пока малышка прятала лицо у меня на груди. — Господи, это просто невероятно! — восклицала она. — В мире миллиарды человек, а я уже три года, оказывается, знакома со своим братом! Из всех людей на планете, я встретила в новой школе именно тебя, и у нас даже оказалось общее увлечение — ролики! Нет, ну, ты подумай! До чего же тесен мир! — Это не мир тесен, сестренка, — выдохнул я. — Это — зов крови. Мы с тобой — родные люди, и нас всегда будет тянуть друг к другу на том уровне, который не поддается ни логике, ни науке! Это — не химия. Это — кровь. — Невероятно! — рыдала Хим. — У меня есть брат! Я не одна на этом свете! — Ты часто чувствуешь себя одинокой? У тебя же есть Ям и Рамиро. — Есть. И я их очень люблю. Но даже с ними иногда чувствую себя, как в детстве, — одинокой, брошенной, никому не нужной. Я словно попадаю в бездну мрака, откуда нет выхода. Мне становится чуть легче только на роликах и с Нико. У Ям же с Рамиро свои разборки, и я в них — третья-лишняя. О, моя бедная девочка! — Ты больше никогда не будешь одинокой, малышка! — воскликнул я. — Никогда, слышишь? С тобой буду я, наши друзья, Нико! А мои родители сказали, что, если ты окажешься их племянницей, тоже тебя не оставят! Тут Хим, похоже, вспомнила о чем-то, потому что отстранилась и в ужасе вскричала: — Кошмар! Да ведь они сегодня приедут! И это — не просто твои родители, а, как выяснилось, мои дядя и тетя! Когда Маттео нам сказал, я решила, что здесь следует волноваться, скорее, Нине, но теперь понимаю, что они будут праздновать это Рождество с нами из-за меня! Вот, ужас! А если я им не понравлюсь?! А если… — Эй-эй, тихо! — воскликнул я, схватив сестру за плечи и вынудив посмотреть себе в глаза. — Не нужно так переживать! У меня хорошие родители, и ты им обязательно понравишься! Они тебя полюбят, обещаю! Хим чуть расслабилась, но тут же снова напряглась, задрожала и сказала: — Погоди! Маттео еще говорил что-то про твоего дядю. Неужели это… — Да, с ними будет твой отец, — признался я. — Когда он приехал, то тут же изъявил желание с тобой познакомиться. Хим тут же вскочила и начала метаться по комнате с криками: — Ужас! Я должна познакомиться со своим отцом, а у меня даже платья приличного нет! Он же подумает, что я — какая-то оборванка! — Да не нервничай ты так! — рассмеялся я. — Ничего такого он не подумает! Ты прекрасно выглядишь в любой одежде. И потом, дядя Леон приедет не платье твое разглядывать. Он приедет для того, чтобы заглянуть тебе в глаза и понять, его та ребенок, или нет. — Но первое впечатление всегда формируется при внешнем обзоре! — не унималась Хим. — Я не хочу ударить перед ним в грязь лицом. — И не ударишь, — заверил я. — Чтобы ты знала, он постоянно выясняет, как ты живешь, и как твои дела. — То есть? Моя сестра от удивления даже перестала копаться в своих вещах. — Он давно подозревает, что является твоим отцом, — пояснил я. — Но ведь не приходить же ему к тебе со словами: «здравствуй, дочка, я — твой папа»! Вот он и пытается присматривать за тобой, как может. Хим вздохнула. — Он всегда меня любил, да? — Ну, а как же иначе? — спросил я, поднявшись и погладив ее по плечу. — Тебя, вообще, сложно не любить, знаешь? — Меня не любит родная мать, о чем ты говоришь? — изогнула бровь Химена. — Думаю, что и она в глубине души желает тебе добра, — возразил я. — А если нет, то и черт с ней. Твою судьбу определяет не происхождение и не то, любит тебя мать, или нет. Твоя жизнь зависит от тебя самой, малышка. И от тех людей, кто идет по ней вместе с тобой! Я люблю тебя сестренка! — И я люблю тебя, братик!