Пятьдесят оттенков ярости

Как и предсказывала Нина, с утра на занятиях я был, как сонная муха. Одногруппник Джеймс, который все время крутился рядом со мной, периодически тыкал меня в бок, когда я начинал слишком уж явно клевать носом. Преподаватели вроде ничего не заметили. К слову, этот парень мне нравился. Бледный светловолосый англичанин, ростом на пару сантиметров ниже меня. Его ярко-голубые глаза смотрели ясно, уверенно, и в них вечно плясали веселые искорки. В нашей группе он был одним из тех счастливчиков, кому не нужно было общежитие. Квартира его матери располагалась всего через две улицы. Джеймс был добрым и общительным, но только с теми, кто проявлял к нему уважение. Кроме того, он оказался едва ли не единственным англичанином в университете, который не презирал иностранцев. Остальные оказались теми еще подонками, которые считали нас грязью у себя на ботинках. Всего в нашей группе был тридцать человек. Из них двадцать шесть — представители Великобритании. Двадцать пять держалось особняком, шпыняя за спинами преподавателей немку Амалию и близнецов-американцев — Алекса и Филиппа. Они сначала и до меня докопались, но, когда я после первой же лекции дал по морде их предводителю Дэвиду, поспешно оставили меня в покое и просто стали игнорировать. Я уже смирился с тем, что пять лет проведу в качестве невидимки. Но в конце прошлого семестра к нам присоединился Джеймс. Я отлично помню этот день. Наш куратор — сорокатрехлетний профессор Бернхард — вошел в аудиторию вместе с ним и объявил: — Доброе утро, студенты. У вас новый товарищ. Его зо… — Англичанин? — оборвал преподавателя Дэвид. Тот смерил его сердитым взглядом. Одним из достоинств профессора Бернхарда была толерантность. Он с уважением относился ко всем студентам, независимо от того, из каких стран те приехали. — Думаю, это не имеет значения, мистер Флаэртон, — заявил мужчина. — И, если хотите сдать мой экзамен без проблем, Вам лучше воздержаться от подобных высказываний. Для расистов поясняю: да, мистер Элингер — англичанин. Все эти высокомерные хлыщи радостно зашептались, и я, честно говоря, сразу подумал, что новичок сейчас к ним присоединится. — Тишина в аудитории! — громогласно объявил профессор Бернхард. — Итак, надеюсь, вы все радушно примете нового товарища. Присаживайтесь, мистер Элингер. Новенький поправил на плече рюкзак и шагнул вперед. Впрочем, особого выбора с местом у него не было. Единственное свободное было рядом со мной. Англичане бросили на него сочувственные взгляды, но тот не заметил, сразу обратившись ко мне. — Привет. Я — Джеймс. А ты? Я молчал, опасаясь выдать свой акцент. Тогда ведь новичок вскочит и убежит, а потом будет обходить меня за километр. — Эй, ты что, глухонемой? — улыбнулся парень. Я снова не ответил, хотя уголок моего рта невольно приподнялся. Джеймс осмотрел меня с интересом, после чего, изрек: — А, понял, ты — иностранец. Не знаешь английского? — Как ты догадался? — опешил я, забыв о своем страхе. — Ох, неужели ты все-таки умеешь говорить? — захихикал Джеймс. — У тебя из рюкзака торчит словарь, потому я и понял, что ты не отсюда. А, судя по акценту, либо Испания, либо Латинская Америка. Я прав? — Да, я из Аргентины, — кивнул я. — Но почему ты… — Почему я не шарахаюсь от тебя, как от чумы? — изогнул бровь паренек. — Да, до меня доходили слухи, что в Оксфорде иногда травят иностранцев. Только это вовсе не означает, что все — такие же уроды. Лично я нормально отношусь ко всем, вне зависимости от происхождения. Итак, начнем сначала. Я — Джеймс. А ты? — Гастон, — уже без страха представился я и от души пожал протянутую руку. — Ты здесь — единственный иностранец? — поинтересовался Джеймс, пока профессор Бернхард включал обучающий фильм. — Нет, есть еще трое, — ответил я. — Вон те два близнеца — американцы. Те, на задней парте, сжались и боятся пошевелиться. А вон та девушка, через проход от нас — немка. — А с ней кто сидит? Тоже иностранец? — Да нет, он англичанин. Только не воображай, что он с ней из-за большой любви сидит. Этого парня зовут Ричард, и он — не меньший расист, чем все остальные. Но занесло его сюда исключительно стараниями отца-министра, то есть по знаниям он не тянет. А вот Амалия, напротив, получила свое место заслуженно. Ричард и заключил с ней соглашение: она дает ему списывать, а он защищает ее от расистов. — Ужас какой! — поморщился Джеймс. — Может, нам стоит попробовать защитить девочку? Если он будет общаться со мной, я не дам ее в обиду и ничего взамен не попрошу. — Бесполезно, — покачал я головой. — Я уже предлагал и ей, и близнецам объединиться против этих уродов. Но Филипп и Алекс — запуганные ботаники, которые вздохнуть не спеют без их разрешения. А Амалия не хочет уходить от Ричарда. Видишь ли, она еще и влюбиться в этого козла умудрилась. — Батюшки! — Да. И теперь он не только у нее списывает, но и берет ее, когда захочет. — Весело у вас. А тебя эти расисты тоже достают? — Пытались. До тех пор, пока не врезал вон тому парню кулаком в нос. Джеймс захихикал. — А ты мне нравишься! — выдавил он. — Будем дружить? — Если не боишься Дэвида и его компании, — пожал я плечами. — Еще посмотрим, кто кого больше испугается, — желчно заметил Джеймс. Уже после этой лекции я понял, что у моего нового приятеля имелись основания для таких заявлений. Едва профессор Бернхард покинул аудиторию, Дэвид встал и подошел к нашему столу. — Привет, новичок, — поздоровался он, подчеркнуто игнорируя меня. — Здравствуй, — настороженно кивнул парень. — Я — Дэвид, — представился главный расист группы. — Дэвид Флаэртон. — А я — Джеймс, — благовоспитанно кивнул мой сосед. — Джеймс Элингер. — Отлично, Джим, — небрежно хмыкнул Дэвид. — Ты из Лондона или из провинции? Джеймс поморщился — фривольное обращение одногруппника ему явно не понравилось — и прохладно спросил: — А это имеет значение? — Ну, конечно, для нас, британцев, город неважен, — поспешно заверил его Дэвид. — Вот, я, например, из Манчестера. А ты? — Из Оксфорда, — ответил Джеймс. — Эх, жаль, что ты не будешь жить с нами, в общежитии, — вздохнул Флаэртон. — Мы иногда там собираемся, бывает весело. Заходи в гости, не пожалеешь. Мы, англичане, должны держаться вместе. — Благодарю, но вряд ли, — покачал головой новичок. — Ненавижу шумные компании. — Как знаешь, — пожал плечами Дэвид. — Ты, кстати, прости, что тебе пришлось сесть сюда, к ЭТОМУ. На последних словах он многозначительно кивнул в мою сторону, сделав страшные глаза. — А этот парень что, заразный? — изогнул бровь Джеймс. Дэвид и его свора отвратительно заржали. — Почти что, — выдавил главарь. — В любом случае, ты скоро поймешь, что в нашем универе полно таких, как этот. И тебе лучше общаться с крутыми ребятами вроде нас. — А чем вы отличаетесь от него? — изобразил удивление Джеймс. — Вроде у всех по две руки, по две ноги… — Ах, да, конечно, ты не знаешь, — спохватился Дэвид. — Ну, в общем, он не из наших, не из британцев. Чужестранец, который, как и сотни других, решил с помощью нашей Королевы пробиться в элиту. Словом, Джим, тебе совершенно ни к чему якшаться с кем попало. Я помогу тебе найти правильных друзей. Он протянул моему соседу руку, но тот ее проигнорировал и холодно заявил: — Знаешь, во времена Второй Мировой войны фашисты, вроде тебя, убили моего прадеда. Дэвид позеленел от злости, а я подавил смешок. Нет, этот Джеймс мне определенно нравился! — Хочешь общаться с типчиками, вроде этого? — бросил на меня уничтожающий взгляд главный расист. — Отлично. Только имей в виду: кто не с нами, тот против нас! — А я и не скрываю, что против вас, — хмыкнул мой новый приятель. — Рад, что мы друг друга поняли, Дэвид. И не смей сокращать мое имя — это позволено только друзьям. А теперь иди, сядь на место, у меня от твоего парфюма с души воротит. Я рассмеялся, да и несколько дружков Дэвида хихикнули в кулачки. Мало, кто из группы позволял себе говорить с этим парнем в таком тоне. Хотя с парфюмом он, действительно, перебарщивал — что правда, то правда. — Легче на поворотах, ты, любитель чужестранцев, — прорычал Флаэртон. — Кулаков у нас на всех хватит! — Кулаков, может, и хватит, — спокойно согласился Джеймс. — А вот власти, чтобы не получить наказания, — вряд ли. Мой дядя — ректор нашего университета. И, если вы не хотите вылететь отсюда, как пробки из бутылок с шампанским, не подходите ни ко мне, ни к тем, кто будет дружить со мной. Сказать, что Дэвид и его шайка были впечатлены, — это не сказать ничего. И после этого нас с Джеймсом, действительно, оставили в покое. Мы с этим парнем отлично поладили, и нам никогда не было скучно. В отличие от других наших одногруппников, мы никогда не боролись за лидерство, а просто всюду ходили вместе. Не прошло и недели, как я познакомился с семьей нового друга — дядей (который, и впрямь, оказался нашим ректором), матерью, младшим братом и отчимом. Родители самого Джеймса развелись, и отец обосновался в Ливерпуле, где, в основном, и жил мой приятель. — Нет, я в неплохих отношениях с мамой и отчимом, не говоря уже о брате, — пояснил он мне. — Но всегда комфортнее себя чувствовал с папой. Мы очень близки. Кроме того, его новая жена, Оливия, почти заменила мне маму. Я ее мамой и называю. Только не говори моей родной матери. А еще малышка-Лили… — Кто? — не понял я. — Общая дочь папы и Оливии, — пояснил Джеймс. — Я в ней души не чаю. — Ты поэтому присоединился к нам только сейчас? — поинтересовался я. — Не хотел от них уезжать? — Нет-нет, — покачал головой Джеймс. — Во всем виновато мое «везение». Представляешь, сломал ключицу в самом конце лета. Упал с мопеда. Почти весь семестр находился на домашнем обучении. — Дядя поспособствовал? — поддразнил я. — Ага, — кивнул мой друг. — Вот это и обидно — поступил сам, а дядю все равно пришлось напрягать. Да, как ни странно, будучи племянником ректора, Джеймс поступил в Оксфорд собственными силами. Конечно, дядя мог ему и здесь помочь, но для парня было важно проверить свои знания. Показать, что он поступил не благодаря связям, а своим умом. Некоторые ребята говорили: «у нас больше общего, чем ты думаешь», «меня сюда тоже пристроили». Но мой друг просто давал каждому понять, что не хочет иметь с ними ничего общего. А мы все сближались. Скоро Джеймс стал для меня просто Джимом, и мы легко оставались друг у друга ночевать (кроватей в моей комнате было две, а у Джеймса меня укладывали в гостевой). Конечно, этот друг никогда не смог бы заменить Маттео. Но одиночество он прекрасно скрашивал. Я рассказал ему о Нине, а он мне — о своей девушке, Габриэлле. Она осталась в Ливерпуле, но тоже собиралась поступать сюда на следующий год. Мы решили как-нибудь познакомить своих вторых половинок. Надо сказать, я очень боялся, что после каникул Джеймс больше не захочет со мной общаться. Но нет. В первый день он, как всегда, хлопнул меня по плечу, а потом весь день спасал от гнева преподавателей. — Что с тобой сегодня? — спросил мой приятель, когда в получасовой перерыв мы вышли попить кофе. — Не спрашивай, — поморщился я. — Ты не поверишь, какой это был долгий перелет. Я еще толком и не спал. — А я тебе говорил: надо было брать билет на пятницу, а не на воскресенье, — хмыкнул Джеймс. — Так нет же, ты боялся, что твоя девушка заскучает! — Мы уже скучаем друг по другу, — признался я. — Понимаю, — кивнул Джеймс. — Ты не поверишь, но у нас с Габриэллой уже утром виртуальный секс был. Я поперхнулся кофе. Вот уж не ожидал такого от чинных и скромных британцев! — Что? — рассмеялся Джеймс. — Между прочим, это был не первый подобный случай. Неужели ты со своей не… — Да я, вообще, думал, что вы с Габриэллой еще не спали! — воскликнул я, оглядевшись украдкой. — Я тебя умоляю! — рассмеялся мой друг. — Мы ведь уже почти два года вместе! Скажи еще, что ты со своей не спал! — Вообще-то только на этих каникулах, — насупился я. — Да ладно?! — охнул Джеймс. — Ты переспал с ней только на Рождество?! — Почти, — улыбнулся я. — За три дня до Сочельника Нине исполнилось восемнадцать. Ну, мы и… Я развел руками, показывая, что дальнейшие объяснения не нужны. — Слушай, ну, ты сделал ей незабываемый подарок! — рассмеялся Джеймс. — Она у тебя тоже была первой? — Конечно! — Ну, и как? Не облажался? — А как я мог облажаться? — Не заморачивайся. Ей хоть понравилось? — Еще как! Она все каникулы не давала мне спать по ночам! Вообще, знаешь, было очень приятно наблюдать, как день за днем моя скромница все больше раскрепощается. А сегодня, вообще, упомянула про секс по телефону. — Ни фига себе! Это откуда у нее такие познания?! — От более опытной подруги, — пояснил я.- Как оказалось, Луна и Маттео, за этот семестр, успели попробовать буквально все! О том, кто это такие, мой новый друг, конечно, тоже знал. — Вот это у них отношения развиваются! — присвистнул он. — Я тебе сейчас еще одну новость расскажу, — улыбнулся я. — Только ты сначала к стулу пристегнись. Джеймс наигранно щелкнул невидимым ремнем. Я не мог сдержать смеха, но продолжил: — Маттео сделал Луне предложение! Однако, той реакции, на которую я рассчитывал, не произошло. Мой новый друг просто приподнял брови, почесал затылок и спросил: — Какое предложение? — А ты знаешь другие? — рассмеялся я. — Замуж он ее позвал! Свадьба в середине лета! — Елки! — вскричал Джеймс. — Серьезно?! Вот, идиоты! Неужели не умеют предохраняться?! — От чего предохраняться? — не понял я. — Ну, они ведь не просто так женятся, — рассмеялся мой друг. — Луна, наверняка, беременна. Ведь нужно с презервативами, или там, не знаю, с таблетками. А эти… — В том-то и дело, что не беременна Луна! — воскликнул я. — Они ПРОСТО решили пожениться! — Да ладно?! — охнул Джеймс. — Ну, тогда я в шоке! Просто… Но тут прозвенел звонок, и мы заторопились на лекцию. — Погоди, — добавил я. — После занятий я тебе еще кое-что расскажу — ни в одной «Санта Барбаре» не увидишь! Ведь, действительно, я еще не поведал приятелю о Хим…