Пятьдесят оттенков ярости

В общем, с Джеймсом пришлось делать то же самое, что мы делали с Симоном на День Рождения Нины — сначала голову под кран с ледяной водой, а, когда парень проснулся, промывание желудка. Джеймс возмущался и сопротивлялся, но мы были неумолимы. — Зачем… зачем вы это делаете? — - прохрипел он, во второй раз извергнув содержимое желудка. — Чтобы ты не облевал нам весь самолет, — отрезал я. — В девять нам нужно вылетать, знаешь ли. Ты должен быть в надлежащей форме. — Да и мне везти машину в химчистку лишний раз не улыбается, — подхватил Маттео, протягивая моему приятелю очередной стакан воды. — На, пей еще. — Ребята, хватит! — застонал Джеймс. — Вы же издеваетесь! — Пить надо меньше, — заявил я. — Особенно, если тебе рано утром вставать! — Гастон, хватит, — осадил меня Маттео. — Не видишь, человеку плохо?! И мой лучший друг, как в случае с Симоном, начал мягко уговаривать англичанина. Вот, как у него это получалось? Уже минут через пятнадцать тот полностью проблевался и был даже вполне готов лететь. Вот только жаловался на головную боль. — Ну, что, пришел в чувства? — спросила Хим, когда он, все еще пошатываясь, вышел из дома (мы заранее отправили девушек на улицу — им ни к чему такие зрелища). — Ай! — схватился Джеймс за висок. — Не говори громко! Голова болит! — Да уж, — вздохнул я. — А что будет, когда мы полетим? — Боюсь даже подумать об этом! — поморщился Джеймс. — Когда сядете в самолет, сразу постарайся заснуть, — подсказал Маттео. — Тогда шум двигателя будет не так ездить по ушам. А если не сможешь заснуть, — пробурчал я, — значит, сам виноват. Я тебе говорил: нечего делать в это клубе. Танцор недоделанный! — Нельзя его от меня изолировать? — спросил мой приятель у ребят. — Не получится, — ответил за них я, ткнув парня локтем под ребра, — Как ни крути, лететь нам вместе! Англичанин застонал. — Полная безответственность! — ворчал я. — И железная логика: прилететь на обратную сторону Земного Шара для того, чтобы напиться до неадекватного состояния! Как будто в Англии подобных мест не хватает! Вот, погоди, расскажу я твоей матери, чем сынок ее по ночам занимается. И какой пример ты брату с сестрой подаешь?! — Слушай, Гастон, ты не ту профессию выбрал! — взорвался Джеймс, усаживаясь в машину рядом с Хим и Ниной. — Тебе в гувернеры нужно было податься. С таким занудством, имел бы большой успех! — Кстати, да, — неожиданно согласился Маттео, заводя машину. — Правда, брат, перестань! Ворчишь, как старый пень. Смотри, в аэропорт мы успеваем. Так в чем проблема? Я насупился, но рот закрыл. То, что лучший друг стал на сторону англичанина, здорово меня остудило. И правда, что со мной такое? Веду себя, как мамаша-паникерша, которая забрала непутевого сыночка из полиции! И все же один момент нужно уточнить. — Паспорт хоть не потерял, тусовщик? — хмуро спросил я через минуту. — Да что я — совсем идиот что ли? — хмыкнул Джеймс. — А что, похож, — хмыкнул я, — судя по тому, в каком состоянии вчера из клуба вернулся… — Нина, — обратился к моей девушке англичанин. — Это ты его так качественно удовлетворила, или твоему парню просто нравится над людьми издеваться?! Я хотел, было, вступиться за возлюбленную. — Могу представить, как ее смутил этот пошлый намек! Но та, не дав мне и рта раскрыть, заявила: — Ну, Гастон, по крайней мере, чувствует себя нормально. Решай, что лучше делать по ночам: сексом заниматься или пить всякую дрянь! И не дыши на меня, а то мама подумает, что я напилась! Мы все дружно расхохотались. Ай да Нина! Должно быть, моя девочка, и впрямь, раскрепощается. Ее застенчивость сходит на нет, что не может не радовать. К тому моменту, как Маттео подъехал к аэропорту, мои родители уже были там. — Не торопитесь, — неодобрительно заметил отец, пока мы выходили из машины. Они, похоже, все это время не отходили от входа. — Простите, — ответил я. — Возникли затруднения по дороге. При этом, взгляд мой автоматически метнулся к Джеймсу, обратив тем самым внимание родителей на него. И мама, и папа растерялись, заметив бледное опухшее лицо парня. Хорошо, хоть ветер дул в противоположном направлении, и запаха перегара никто из них вроде не должен был почувствовать. Но у моего английского друга все на лице было написано. Да уж, представляю, что подумала моя семейка! — Э-э, — неуверенно произнес папа, протянув руку парню. — Мартино Перида, отец Гастона. — Джеймс Элингер, — ответил паренек, пожимая ладонь дипломата своей трясущейся от похмелья рукой. — Университетский друг. Очень приятно с Вами познакомиться. — Взаимно, — выдавил отец, хотя по лицу его было ясно, что это не так. Мама неуверенно представилась и дала моему приятелю поцеловать тыльную сторону своей ладони, но при этом поморщилась. Закончив процедуру знакомства, оба родителя бросили на меня строгие взгляды, как бы сообщая, что по поводу Джеймса у нас еще будет серьезный разговор. Только после этого они поприветствовали Нину и Маттео. — Идемте, — засуетился папа. — Пилот с минуты на минуту получит разрешение взлетать. Мы поспешили внутрь. Я держал Нину за руку до самой стойки регистрации. Мой паспорт прошел без проблем, а вот Джеймса молодая регистраторша окинула насмешливым взглядом. Надо сказать, девушка была нашей ровесницей или всего на пару лет старше. Стройная шатенка с большими фиалковыми глазами, аккуратными чертами лица и пухлыми губами. Она словно сошла со страницы модного журнала. Волосы аккуратными волнами ниспадали до лопаток, макияж был безупречен, а ярко-красная помада представляла собой эдакую «вишенку на торте». Одета девушка была по форме — в белую блузку и черную юбку-карандаш. Но верхняя пуговица этой самой блузки оставалась расстегнутой, обнажая немного больше, чем следовало. А вот тут я решительно отвел взгляд. Нина все равно самая красивая, и ни одна подобная пафосная девица рядом ней не упала! Моя девушка самая лучшая. Во всем. А молодая регистраторша улыбнулась Джеймсу и по-английски спросила высоким мелодичным голосом. — Была тяжелая ночь? — Простите? — опешил тот. — Судя по Вашему состоянию, этой ночью вы исследовали аргентинский алкоголь, мистер Элингер, — заметила девушка. — Э-э, — замялся Джеймс, густо покраснев. Я… я просто… — Он немного боится летать, поэтому такой бледный, — пришел я на помощь другу. — Ах, бедняжка! — сочувственно закивала администратор. — Но не пугайтесь, мистер Элингер. Вы летите в частном самолете, а они гораздо надежнее общих. У вас есть бортпроводницы? Мы оба отрицательно покачали головами. — Жаль, — вздохнула девушка. — Многие из них, за дополнительную плату, предлагают пассажирам отвлечься. Она недвусмысленно подмигнула, как бы объясняя, какие методы используют эти бортпроводницы. — Не надо, у меня девушка есть! — испуганно отшатнулся я. — Да и у меня тоже, — подхватил мой приятель. — Поставьте печать, и мы полетели. Пожал плечами, регистраторша подчинилась, но, передавая документы парню, добавила к ним прямоугольный кусок бумаги. — Когда в следующий раз пожелаете посетить Аргентину, мистер Элингер, позвоните мне, — заявила она, положив все это перед ошарашенным парнем. — Я помогу Вам оценить не только крепость наших напитков, но и таланты наших девушек. Еще раз проказливо подмигнув, дерзкая девчонка снова напустила на себя исключительно деловой вид. — Э-э, спасибо, — растерянно ответил англичанин, забирая документы. Когда мы возвращались к нашим, парень решительно выбросил номер телефона администратора в ближайшую урну. — Не понравилась? — поддразнил я приятеля. — Не говори глупостей, — отмахнулся Джеймс. — Я и не разглядывал ее особо. У меня есть Габриэлла. Больше мне никто не нужен. — Это была единственная умная вещь, которую ты произнес за последние сутки, — фыркнул я. — Только что же ты вчера эти слова забыл, когда шел в ночной клуб? — Ты не видишь разницы, — заявил парень. — Просто пойти с друзьями, развеяться и выпить — это одно. А вот заглядываться на других девушек — это совсем другое. Я люблю Габриэллу, и изменять ей не собираюсь. Я пожал плечами. Как по мне — так первое довольно быстро может перейти во второе. Если часто выходить вот на такие мероприятия с алкоголем, до измены путь недолгий. Что ж, надеюсь, я ошибаюсь, и моих друзей такая участь не постигнет. Чего-чего, а зла своему университетскому приятелю я точно не желаю. Мы подошли к людям, которые нас провожали. Наступила пора прощаться. Родители обняли меня, приказав написать сообщение, как только прилечу. — Обязательно, — наказывала мама. — Сколько бы не было времени. — И мне тоже, — подхватила Хим. — Я, хоть и живу с вами, не думаю, что твои родители побегут глубокой ночью ко мне, докладывать о твоем приезде. — Да мы бы доложили, — со смехом заметил Мартино Перида. — Вот только вряд ли твоему отцу понравится, что мы разбудили его драгоценную доченьку. Хим обняла меня, чмокнула в щеку и добавила: — Больше не срывайся с учебы по таким пустякам, хорошо? — Для меня это — не пустяк, малышка, — возразил я, щелкнув сестру по носу. — И никогда не будет пустяком. Запомнила? — Я люблю тебя! — улыбнулась она. — И я тебя люблю! — отозвалась я. Затем настала очередь Маттео. Мы по-братски крепко обнялись и похлопали друг друга по спинам. Слова нам были не нужны. Я и так знал, как он будет скучать. Знал, что тоже должен написать ему, когда прилечу. Знал, что не получив от меня известий вовремя, мой друг не сможет заснуть. И все-таки я счел необходимым добавить: — Прости меня, брат! — За что? — опешил Маттео. — За видео, — пояснил я. — Мне, действительно, не следовало… — Да успокойся! — со смехом оборвал меня друг, крепче обнимая. — Посмеялись и забыли! Вообще, это ты прости. Я сорвался, накричал… — Я заслужил. Ты среагировал совершенно нормально. — Нет, брат. Я назвал тебя предателем, а за это мне язык надо вырвать с корнем! — Расслабься. Я же знаю, что ничего такого ты не имел в виду! В общем, ты прав. Забыли. Мы чуть отстранились друг от друга, но Маттео напоследок хлопнул меня по плечу и произнес: — С рождения до гробовой доски… Это были первые слова клятвы, которую мы принесли в детстве. Поэтому я тут же добавил: — …навеки лучшие друзья. — Эй, парни! — со смехом окликнул нас Джеймс. — Если вам надо уединиться, так и скажите! Вся наша компания посмеялась, а затем, я подошел к Нине. Моя девушка меня обняла и воскликнула: — Если не напишешь и мне тоже, я сама к тебе прилечу! — Напишу, любовь моя, обещаю! — ответил я. — Люблю тебя! — И я тебя люблю! — сказала она. Чуть отстранив голову, я, никого не постеснявшись, крепко поцеловал свою девочку в губы. О, моя красавица! Нет, Нина Симонетти — определенно уже не та забитая скромница. И мне это нравится, черт возьми!