Спутники

      Когда на теле Шаста не осталось ничего металлического, он вышел из той тесной каморки с одинокой вешалкой.       — А почему вы не надели халат?       Халатом они назвали легкую недотканюшку, кое-как держащуюся на худых плечах Антона. Но как только она оказалась на нем, его повели дальше, в глубь кабинета.       Шлепая босыми ногами по холодному полу, Антон вспомнил все фильмы ужасов, действие которых происходило в больницах. Правда их было гораздо меньше, чем фильмов-драм на тему неизлечимо больных.       «Вот теперь сиди и думай: драма твоя жизнь или фильм ужасов»       — Проходите сюда, — сказала врач, обходя большую установку, похожую на капсулу для межгалактических полетов. — Вот, ложитесь сюда, голову кладем аккуратно, — безэмоционально говорила врач, пока Антон выполнял то, о чем его просят. — Хорошо… Есть клаустрофобия?       — Не знаю… А что, это долго? — по-детски спросил Шаст.       — Ну не очень, — ответ Антону не понравился, но он промолчал. — Вот, даю вам в руки, — и правда, в левую руку Антона вложили что-то резиновое и полое на ощупь. — Если станет страшно, сожмите, и вас сразу выкатят.       Врач стала подкладывать бумажные полотенца по сторонам от головы, дабы зафиксировать ее.       — Сильно много не двигаемся, глаза можно закрыть.       — А если я усну? — а что? Антон чувствовал себя таким уставшим, что не удивился бы, засни он прям в этой «капсуле».       — Сомневаюсь, — ответила врач, и добавила: — Будет шуметь, не пугайтесь…       — Хорошо, — Шастун попытался кивнуть, но, поймав осуждающий взгляд врача, замер.       Врач закрепила какой-то непонятный корсет на голове Шастуна.       — Скоро начнем, — сказал она и пропала из поля зрения Антона. Он тут же занервничал, а когда его начало погружать во внутрь, завозя платформу, на которой он лежал, то у него дернулась нога, и появилось страшное желание сжать в руке резиновую грушу. Но он лишь глубоко вздохнул и закрыл глаза.       И буквально в следующую же секунду открыл их. «Блин. Нет, с закрытыми глазами я не смогу. Лучше так, — думал Антон, постукивая пальцем на левой руке. — Какой безэмоционально-серо… светлый… корпус? Не говорить же потолок… Хотя если всё-таки называть капсу… Блять, — Шаст вздрогнул всем телом от начавшегося шума. — Ужас, что так резко-то… Интересно, а у меня уже вылезли седые волоски. Хе…»       Мысли его были чуточку нервными и такими сумбурно-хаотичными, что Антон решил сконцентрироваться не на них, а на шуме. Вскоре он начал различать стук, который раздавался определенное количество раз в особом порядке, соблюдая какой-то ритм.       «Это рэп! — мысленно крикнул Шастун и попытался мысленно дополнить этот бит. — Ты прекрасен, спору нет, в твоем кармане звон монет, но нет у тебя яиц Фаберже, зато я пред тобой в неглиже…»       Тут Антон проехал еще немного в глубь устройства. Ритм ударов сменился: добавилось пару ударов.       «Я бы отдался тебе под луной, но ты не возьмешь, хоть волком вой. А что же тогда ты меня целовал, чтобы сегодня метлой погонял? — все также мысленно напевал Шаст. — Че-то депрессивненько… Ща исправим. Я лежу, а ты сидишь, что ты милый мой молчишь, я тихо встану и подойду, ты знаешь, Арс, я не пойму, за что ты так со мной? Я что, больной, хромой? И ты решил меня добить, как котенка утопить…»       «Все плохо, — нервно думал Шастун, рассматривая, как крепится лампочка менее чем в полуметре от его носа. — Я даже на личности перешел. АЛЛО, ШАСТУН, А МОЖНО НЕ КАЖДЫЙ РЭП ПОСВЯЩАТЬ ПОПОВУ?»       Антон усмехнулся и прикрыл глаза на пару минут.       Тук. Тук… тук… тук…       Ритм был четко слышен на фоне общего шума. Антон непроизвольно потряхивал ногой в такт, но вспомнив, что как бы двигаться нежелательно, остановился.       «Твои волосы… цвета воронова крыла, — выводил Антон в голове, словно тонкой кистью по холсту. — Твоя кожа… как статуи мрамор бела. Глаза твои, как маяков старых огни… Пока ты хочешь, можешь — мани… Лучи солнца скрылись в морщинках… Сколько усталости на щеках, в щетинках… Улыбка твоя мне милее всего… Ох, сколько нам с тобой суждено»       Антон долго смаковал послевкусие, оставленное последними строчками. Одинокая слеза скатилась по его щеке и утонула где-то в волосах.       «У него же жена и дочь… Семья. А я тут посвящаю ему стихи! Глупость, право! — загонялся Антон. — Блин. Блин. Вот он там сидит, а если ему по делам надо? А тут я со своими проблемами. Блядство… Что за человек я такой? Ну одни проблемы от меня… Одни проблемы…»       Тут началось снова какое-то движение, и серый потолок капсулы уплыл куда-то вверх. Подошла врач и открыла крепеж на голове Антон. Он встал.       — Одевайтесь, данные пока обрабатываются.       Антон кивнул и пошел одеваться. Его тело было настолько слабым и в то же время легким, что Шаст, казалось, плыл. Одевался он очень долго, настолько, что, выйдя из каморки, встретил следующего пациента и медсестру с документами.       — Спасибо, — шепнул Антон и вышел из кабинета. Здесь сильнее пахло лекарствами. Здесь казалось было теплее. Здесь был Арсений.       Попов сразу вскочил и обнял Антона, а у того в глазах заблестели непрошеные слезы.       — Ну, что там? — Арсений выхватил справку и, усадив Антона, принялся читать.       — Долго я был? — тихо спросил Антон.       — Минут двадцать, — пожал плечами Арсений, увлеченный чтением результатов.       — Правда?.. — пораженно переспросил Шаст и, увидев лицо Арсения, забрал у него из рук листок.       «уплотнение…»       «асимметрия шейных артерий…»       Слова, фразы никак не хотели собираться в кучу… Голова отказывалась соображать, а, возможно, просто мешали слезы. Антон сморгнул и незаметно, как ему показалось, смахнул каплю с правой щеки. И увидел выведенное в самом конце заключение.       — Киста пинеальной области… Я не знаю, что это значит, — глухим от отчаянья голосом произнес Шаст.       Но он знал другое.       Он проблема.       Всегда.       Для всех.       Для Арсения.