Мари значит бездна

Фильм Маринетт не нравился. Адриан с усмешкой косил на неё глаза, когда она в очередной раз фыркала и недовольно поджимала губы. — Ладно, почему они переспали сейчас? Адриан перевёл взгляд с экрана ноутбука на Маринетт. Сегодня она не стала выстраивать между ними баррикаду из подушек, так что Нуар мог прикоснуться к ней при неосторожном движении. Ну или тщательно выверенном. Только вот он не собирался ничего такого делать. — В каком смысле, почему? — переспросил он. — С ней явно что-то не так. Только посмотри на неё! И вообще, в какой момент они успели влюбиться? Я моргнула — они уже трахаются у стены. Адриан весело фыркнул. Гнев Маринетт был забавен, а уж тем более грубые словечки, сказанные ею с преувеличенной обыденностью. — Трахаются? — Конечно. Ты слышал когда-нибудь о любовной иерархии? Адриан подтянулся и сел, прислонившись спиной к спинке кровати. Кажется, их беседа обещала затянуться. — Боюсь, что нет. Маринетт поджала под себя ноги, заправила поспешно волосы за уши и принялась объяснять простую истину. — Когда двое любят друг друга, испытывают настоящие, искренние чувства, когда их привлекает не только тело… Точнее, когда человек перестаёт быть просто телом, а становится целой картиной, миром для другого, и тебя переполняет желание быть ближе, узнать больше, через прикосновения выразить все, что происходит в твоей душе, когда нежность затапливает тебя и ты понимаешь, что лучшее место для тебя — сердце твоего любимого, тогда они занимаются любовью. Секс… — Маринетт задумчиво прикусила нижнюю губу. — Секс — это дорога. Это пусть, в ходе которого двое изучают друг друга. Находят на теле знаки и пишут свои имена, это обещание быть рядом, может не навсегда, но надолго. Это желание. Инстинкт. Красота. Секс прекрасен, когда не является целью. Целью должна быть любовь. Ну, а трах — это то, что делают эти двое, — пренебрежительно фыркнула она. — Никакой красноты. Никаких чувств. Тупость и пошлость. Не знаю, что в этом может быть привлекательного. Просто два бездушных тела. Адриан все время ее монолога пристально вглядывался в знакомое до веснушек лицо. И именно наличие последних его удивило: почти незаметные крапинки украшали нос и щеки. — Не всем посчастливилось заниматься любовью, — тихо сказал он. Маринетт поняла, что они сидят очень близко. Она могла бы легко снять чёрную маску с лица, получив ответы на все вопросы. — Не всем, — согласилась Маринетт, отстраняясь. Она вернулась к фильму, но вязкая плотная атмосфера не исчезла, пространство между ними стало тяжелым, и Маринетт подумала, что ей пришлось бы приложить усилия, чтобы придвинуться хотя бы на миллиметр к сидящему рядом парню. Адриан об этом не думал. В момент, когда Кролик ворвался в студию и застал Винка и Алекс, Маринетт вскрикнула. — Она сука! Я сразу поняла, я же тебе сразу сказала, Кот! — Маринетт откинулась на подушки. — Вот же дрянь. Это потому, что она блондинка. Не люблю блондинок. — Ты серьёзно? — засмеялся Нуар. — Считаешь, она изменила ему из-за цвета волос? Маринетт замялась. — Скажем так, у меня был плохой опыт с блондинками. Нуар закатил глаза. — В принципе это было ожидаемо, — протянула она. — Я так понимаю, фильм тебя не впечатлил? Маринетт перевернулась на бок и взглянула на Кота огромными синими глазами. — Мы все ещё можем переключить и насладиться прекрасным южным фильмом. «Как украсть миллион?», например. Или «Римские каникулы» — добавила она, когда Нуар поморщился. — Одри? Серьезно? — «Безумно влюблённый»  — предприняла она ещё одну попытку. — Ты точно не сможешь отказать Челентано и Мути. — Ты можешь выбрать фильм, который не годился бы нам в дедушки? Хотя бы ровесник, пожалуйста. Что-то из двухтысячных. Она поджала губы. — Ты неисправим. Где твоя романтичная душа? Он выгнул бровь. — Серьезно? Хочешь чтобы я был с тобой романтичным? У Маринетт перехватило дыхание, но она сделала вид, что ничего не произошло, лишь выше задрав голову. — А что в этом такого? Ты мог бы постараться быть учтивым и милым. — И романтичным, — вставил Нуар, пытаясь разведать позиции. Лицо Маринетт залил румянец. — Если хочешь, — она неопределённо пожала плечами. Адриан пристально вглядывался в ее профиль. — То есть, ты не против, если я буду с тобой флиртовать? — Господи, делай что хочешь, Нуар! — раздраженно огрызнулась она. Адриан широко усмехнулся. — Просто для справки: что ты сделаешь, если я тебя поцелую? Маринетт резко обернулась к нему, взмахнув волосами. За время разговора Адриан сократил расстояние, и между ними практически не осталось свободного пространства. — Когда наберешься смелости, можешь попробовать, — дерзко заявила она. Во-первых, Маринетт не думала, что это к чему-то приведёт. Во-вторых, она только прошлым вечером пообещала себе отвесить пощечину всякому наглому парню. В-третьих, Нуар точно не знал, где кончается игра и начинаются проблемы. Маринетт как сквозь дымку смотрела в малахитовые глаза, пока его лицо медленно приближалось к ней. Все в ней замерло, повисла тишина, прерываемая фразами из фильма. Маринетт перевела взгляд на пульсирующую вену на шее Нуара, и в ней проснулось инстинктивное желание прижаться к пульсу губами, чтобы почувствовать опьяняющую жизнь. Рука Нуара в чёрной перчатке скользнула ей на затылок, пальцы зарылись в волосы, слегка надавливая и приближая ее лицо к своему. На неё навалилось столько запутанных эмоций, что Маринетт сдалась и закрыла глаза. Легкое нежное прикосновение в уголок губ заставило ее задержать дыхание. Сердце билось набатом, и в груди стало тесно. Маринетт неосознанно комкала платье, чтобы занять руки. Она потянулась к губам Нуара, но тёплое дыхание исчезло, и Маринетт открыла глаза. Нуар отстранился и смотрел на неё мягким искрящимся взглядом. — Мне нужно идти, — тихо сказал он. — Увидимся завтра? Разочарование не заставило себя ждать. Маринетт поняла, что ее обманули и над ней в очередной раз лишь посмеялись. Она мигом встала. — Конечно, — голос дрогнул. — Тебе нужно идти. Он удивлённо взглянул на неё. — Все в порядке? — Да! Просто уходи! Она отвернулась, не желая видеть его. Стыд и смущение копошились червями в груди, как белые личинки в красной сочной мякоти яблока. Адриан ничего не мог понять. Вчера он поцеловал её — и она взбесилась. Сегодня же взбесилась из-за противоположного. Он провёл ладонью по лицу, бросил ещё один взгляд на напряжённую спину Маринетт и выбрался из комнаты. Он с трудом пытается разобраться в себе, и на фоне этого ему нужно пытаться разобраться в Маринетт, а она совершенно не помогает. Маринетт вернулась в кровать и со злостью захлопнула крышку ноутбука, в секунду прерывая фильм, будто во всем был виноват именно он.

Когда через несколько минут Маринетт успокоилась, она обдумала свой разговор с Эцио. Девушка лежала поперек кровати и крутила в руках телефон, решая, стоит ли ему звонить. Ей казалось, что она чуть приоткрыла дверь, ведущую в незнакомый и прекрасный мир, полный магии и чудес, и ей хотелось узнать больше. В конце концов, никому не станет хуже от одной встречи. Маринетт позвонила ему и пригласила к ним домой, пообещав, что родители с удовольствием угостят его свежими булочками и кофе. — Ещё раз, милая, кто именно этот мужчина? — спросила Сабин, пока Маринетт накрывала на стол. Она нарезала несколько видов свежего сыра, высыпала на деревянную доску оливок, брызнула каплей масла и украсила веточками базилика и мяты. Мама мешала салат. — Эцио Равель, — повторила она. — Он работает в Италии, приехал на командировку. Помнишь, он заходил к нам? — Помню, — Сабин поставила на стол тарелки и приборы. — Но я так и не поняла, что вас связывает. — Вчера он был на показе Агрестов, мы поговорили и мне показалось, что Эцио может многому меня научить. — Почему ты зовёшь его по имени? — сощурилась Сабин. — Ма-а-ам! — простонала Мари, останавливаясь и вынуждая маму выслушать ее. — Пожалуйста, не нужно твоих подозрений, хорошо? Эцио годится мне в отцы, так что не думай о подобном. Это только работа. Сабин вздохнула, но взгляд ее смягчился. Она подошла к дочери и взяла ее лицо в ладони. — Когда ты успела стать такой взрослой? — удивлённо зашептала она. — Кажется, ещё вчера ты была моей малышкой. — Я все ещё твоя малышка, — сказала Маринетт. — И так будет всегда, мам. Обещаю. Сабин мягко улыбнулась ей и отошла, возвращаясь к прерванной работе. Маринетт же нашла своё отражение в зеркальной поверхности и пригладила волосы. Почему Нуар ее не поцеловал? Эта обидная и колючая мысль не давала ей покоя. Адриан, значит, бросается на неё с поцелуями в лифте, а чертов Нуар даже не догадался поцеловать её по-настоявшему, когда все это к тому шло. Что ему не понравилось? — Маринетт! — позвала мама. — На столе все ещё нет апельсинового сока. Голос мамы вырывал ее из задумчивости.

***

Эцио был само очарование. — Мадам Дюпэн-Чэн, я не ел ничего вкуснее! — заверил он, ловко орудуя ножом и вилкой. И Эцио был совершенно прав! В столовой приятно пахло розмарином, тимьяном, яблочным сидром и нежнейшим сладким ароматом, исходящим от ещё горячих багетов — сам Прованс ворвался в их Парижскую кухоньку. Сабин зарделась. — Стоит признать, месье Эцио, что мне с большим трудом далась французская кухня. Маринетт научилась раньше ходить, чем я готовить! Эцио бросил на Мари насмешливый взгляд: — Вы, мадам, добились больших успехов, чем ваша дочь. Она ужасно танцует, и, как я успел заметить, достаточно неуклюжа. — Она всегда была слабым ребёнком, — сокрушенно признала Сабин. Маринетт метнула на Эцио красноречивый взгляд. — Если вы закончили обсуждать меня… — А ещё у неё ужасный китайский, — не обратила на неё внимание Сабин. Маринетт не могла поверить своим ушам: мама жалуется на неё буквально незнакомому мужчине! Будто Сабин впервые за восемнадцать лет дали возможность высказаться о всех недостатках дочери. — Будем к ней снисходительней, мадам, я видел работы Маринетт. Конечно, они полны подражания и подросткового невежества, но в них прослеживается чувство стиля. Почти незаметен, не спорю, но со временем это может перерасти в нечто индивидуальное и оригинальное. Маринетт перевела взгляд с Эцио на свою маму. — Сдаюсь, — она покачала головой, бросив тщетные попытки повлиять на разговор. — Кто хочет сидр? Вопрос прозвучал в пустоту, потому что Сабин принялась пересказывать все позорные истории с Маринетт в главной роли. Когда очередь дошла до истории в детском саду, где фигурировали малышка Мари, занятая уборная и одиноко стоящий горшок с фикусом, Маринетт встала со стола и ушла на кухню, прихватив несколько пустых тарелок. К ее удивлению через несколько минут к ней присоединился Эцио. Он принёс грязную посуду со стола. — Не стоило, — заверила Маринетт. Она включила воду, чтобы все помыть. — Повеселились с моей мамой? Эцио закатал рукава рубашки, встал рядом, взяв чистое полотенце, и умело принялся за дело. Маринетт отстранённо подумала, что ему не впервой убираться на кухне. — Сабин потрясающая женщина. Тебе очень повезло с мамой. Зная его историю, Маринетт мысленно согласилась с утверждением. Ей очень повезло с мамой, и Маринетт часто посещала мысль, что она недостойна Сабин. — Ей пришлось вернуться в пекарню, — объяснил Эцио. Маринетт повернулась к нему, не удосужившись закрутить кран, и поток воды продолжил наполнять глубокую раковину. — Вас правда ни разу не посещала мысль, что мы используем квами? Не важно кто, не важно где, но мы держим целую цивилизацию в рабстве. Равель удивленно вскинул бровь. — Нет. — Никогда? — Маринетт, послушай меня внимательно. Квами — не рабы. Мы находимся с ними в равновесии, мы сумели достичь удивительного симбиоза между двумя видами. — В чем их выгода? — резко спросила она, воинственно скрещивая руки на груди. — Вода, — кивнул Равель на раковину, наполненную почти до краев. Маринетт тихо выругалась, выключила воду и убрала посуду, освобождая сток. Они несколько секунд смотрели, как пенная вода исчезает в водовороте. — Ты слышала цитату Декарта? — задумчиво произнёс Эцио. — «Я мыслю, значит, существую». Согласна? — Я не понимаю, — тихо сказала Маринетт. — Находясь в камне, квами не существуют, Маринетт. Их нет. Они реальны только тогда, когда имеют Хранителя, или правильнее сказать, носителя. Такова жизнь, Мари. Их жизнь. — Но тогда почему она это сделала? — Маринетт смотрела на грязную посуду, предпочтя ее Эцио. Равель прислонился спиной к кухонным ящичкам и смотрел на аккуратный профиль девушки. — Почему Одет Валентайн решила, что это важнее ее семьи? — Одет ошибалась. Она перенесла свои личные проблемы в работу, что не должна была делать. Мне не жаль ее, напротив, я злился за то, что она впутала нас всех в свой домашний скандал, в свою драму, даже не задумавшись о последствиях. Возможно, Габриэль и был с ней жесток или зол, он подавил ее, не спорю, но Одет знала, какой он человек ещё до замужества. Любовь вовсе не слепа, это утверждение обманчиво. Любовь видит все. Всю гниль человеческой души, всю ее грязь, темноту, боль, пороки и достоинства. Видит и принимает. Таков был Габриэль, как и все Агресты. Он управлял, манипулировал, не мог иначе, потому что был бы уже не собой. Одет полюбила его таким, приняла, но в какой-то момент передумала. Жизнь довольна обыденна, Маринетт. Любовь проходит, это случается, и ничего с этим не сделаешь. Но для Одет была важна картинка, пустить людям пыль в глаза, играть роль, создавать иллюзию прекрасной счастливой семьи, когда же иллюзия пошла по швам, она бросилась в пучину ненависти. В пучину действий, борьбы, сопротивления. Она не могла смириться с обычной пустотой в сердце, ей хотелось придать истории драматичности. «Любовь не прошла, — говорили ее глаза. — Мы несчастны, потому что стали врагами». Но на самом деле, даже врага можно любить. Она не любила. Вот и вся история, вся трагедия, приведшая к тому, что происходит. Одет не любила. И они оба не могли с этим смириться. Маринетт чувствовала, что уверенность в ней крепчает, превращаясь в стержень. — Я отдам вам камни, — сказала она, посмотрев на него. — Но мы должны все обсудить. — Как пожелаешь, — смиренно кивнул Эцио. — Вчера на показе я поняла, что Адриан — часть этого мира, — задумчиво сказала она. — Он сделал все правильно, он был в центре происходящего, и такова его судьба, видимо. Он должен занять место своего отца, как всегда этого и хотел. Не только в фирме, но и в Совете. — Разумеется, — согласился Эцио. — И вы должны простить за все Одет и Габриэля, — Эцио усмехнулся. — Если они захотят вернуться домой, вы не станете препятствовать. Если найдёте их — сообщите Адриану, но не станете вмешиваться. — Я не могу этого гарантировать, Маринетт. — Хотя бы обещайте, — попросила она. Эцио помедлил и кивнул. — Я верну и свой камень,  — наконец сказала Маринетт. — Ты хочешь отказаться от Леди Баг? — Время пришло. Я хочу двигаться дальше, хочу начать новую жизнь без обмана и интриг. Хочу быть свободной. — Твоё право, — согласился Эцио. — Но этот камень не принадлежит мне. Он принадлежит Агресту. И тебе придётся самой его отдать. — Хорошо, — произнесла Маринетт. Она отдаст камень Адриану, когда все закончится, и забудет обо всем. Эцио откашлялся. — Я уеду на несколько дней, возникли неотложные дела. Позвони, когда камни будут у тебя. Маринетт кивнула. Она некоторое время смотрела на расслабленного Равеля. — Думаете, камни сделают вас счастливым? — тихо спросила она. — Я здесь не ради счастья, Маринетт. Работа.

***

Леди Баг не могла поверить своим глазам. Мастер Фу собирал вещи, его дом почти опустел, уместившись в нескольких раскрытых чемоданах. — И куда вы уезжаете? — спросила она, обращаясь к сгорбленной спине старика. Хлесткая обида и зарождающаяся злость кипели внутри неё. — В Китай. Хочу умереть на родной земле. Умирать! Не рано ли? — Мне нужны камни, — сказала Маринетт, стараясь спрятать в голосе горечь. Она думала, несмотря ни на что Фу будет рядом, как запасной выход в маленьких ресторанчиках. Или как пожарная лестница в многоэтажных домах, но он убегал, и если бы она не пришла сегодня, то он так и исчез бы из ее жизни, разрушив все как карточный домик. — У меня нет камней, — отозвался Фу. Он даже не удостоил ее внимаем, ни на мгновение не отвлекаясь от своего дела. Маринетт сжала кулаки. — Мастер Фу, я не хочу с вами ссориться, пожалуйста, отдайте мне камни, и я уйду. Мастер обернулся к ней. — Но у меня их нет, — с искренней наивностью сказал он. Маринетт опешила. — Тогда где они? — У Кота Нуара, — спокойно сообщил старик. — Что? Зачем ему камни? Он бы сказал мне… — возразила она, хотя не была в этом уверена. Нуар часто делал все по-своему, не советовался с ней, он снова мог так поступить. — Где они? Мастер что-то услышал в ее голосе, отчего всмотрелся внимательно в лицо, скрытое за маской. — Зачем тебе камни, Маринетт? — Вас это не касается. Вы ведь сбегаете? Сбегайте! Он покачал головой. — Не могу поверить, что им удалось промыть тебе мозги. Ты хочешь отдать камни Совету? После всего? — После чего? — разозлилась она. — Что мне сделал Совет? Не он обманывал меня, не он сделал из меня пушечное мясо, не он манипулировал мной, заставляя чувствовать себя особенной, чувствовать себя героем, незаменимой, — она зло усмехнулась. — От кого я защищала город, Мастер? От несчастного обезумевшего человека? Я была лишь игрушкой в ваших руках, так что не смейте сейчас говорить мне о том, что я смею делать, а что нет, — она перевела дыхание и повторила главный вопрос. — Где камни? В маленьких глазах старика проскользнуло горькое разочарование, царапнувшее Маринетт сердце. — Я не знаю, а если бы и знал, не сказал тебе. У Кота они будут в безопасности. — Прекрасно! — Маринетт взмахнула руками. — Я сама их найду, без вашей помощи. Она развернулась, чтобы уйти, но у дверей передумала и вернулась. — Это вы во всем виноваты, а теперь сбегаете? Вы могли бы все рассказать мне, объяснить нам и мы бы помогли вам. Я бы вам помогла! — Маринетт не думала, что будет плакать. Она не думала, что отъезд мастера будет таким предательством. Почему он уезжает? Почему бросает их? Мастер Фу тяжело вздохнул. — Я всего лишь человек, Маринетт, — произнёс он. — Я ошибаюсь, как и все. Она отступила, качая головой. — Нет. Люди, совершая ошибки, раскраиваются. Вы же нет. Прощайте, мастер Фу. Маринетт выбежала из дома и забралась на ближайшую крышу, убегая так быстро, как могла. Холодный осенний ветер сушил кожу, превращая солёные дорожки лишь в воспоминания. Ей нужно было найти Нуара, и если понадобится силой забрать камни. Она мечтала, чтобы все закончилось! Эта история должна найти свой финал, и он будет здесь, в Париже. Она действительно увидела Нуара, и остановилась, удивившись случайной встрече. Никак иначе, как проведением, это не назвать. Нуар как раз скользнул в открытое окно одного из стоящих в центре зданий. Судя по вывеске — маленький ресторанчик. Маринетт решила, что даст ему несколько минут, а заодно себе, чтобы успокоиться. В конце концов, она не хотела ссориться с Нуаром, вполне возможно все ему объяснить и убедить в правильности данного поступка. Маринетт мысленно отсчитала пять минут, но Кот из ресторана так и не вышел. Он что там, пообедать решил? Маринетт пролезла в то же окно, оказавшись в небольшой кладовой. Из неё она сразу попала в длинный коридор, ведущий, по видимому, в рабочий склад позади ресторана. Большие коробки и морозильные камеры заполонили все пространство. — Кот? — неуверенно позвала она, все ещё не зная, что ему могло здесь понадобиться. — Это я. Нам нужно поговорить. Он не отозвался. Маринетт удивлённо посмотрела по сторонам. Он не мог покинуть помещение незамеченным, из ресторана вообще никто не вышел за это время. Откуда-то сбоку донёсся шум и тихое чертыхание. Маринетт с ужасом подумала, что, возможно, у Кота закончилось время и он решил притаиться на складе, чтобы найти подкрепление для своего квами. Она уже думала незаметно уйти, но тут, обернувшись, налетела прямо на парня, совсем недавно уронившегося несколько пустых коробок. Маринетт отскочила в сторону. — Привет, — неловко поздоровался парень. Леди Баг замерла, ошарашено глядя на него. Увидеть его здесь не входило в ее планы, и Маринетт не знала, что должна делать. — Привет, — выдавила она. — Я ищу Кота Нуара, — зачем-то сказала она. Парень неловко отвёл взгляд. — Нуар? Его здесь нет. Голос изменился. — Нет? — переспросила Маринетт, пока мысли мешались и картинки всплывали перед глазами. — Он не заходил? — Я тут один, — продолжал лгать парень. — Все в порядке? Может я могу помочь? — на неё выглянули знакомые глаза. Совсем недавно от его взгляда мурашки бегали по ее коже, а губы мягко касались ее губ. Воспоминания оживали, и вместе с ними приходили другие. «Я не люблю кофе» «Ты в порядке, Принцесса?» «Леди Баг мне рассказала...» «Твой парень тебя обидел?» Маринетт на дрожащих ногах отошла. — Я пойду… Мне пора… Сердце билось о ребра, угрожая сломать клетку и вылететь вон. Господи! Как же все быто на виду! Он и есть Кот Нуар. Господи. Теперь все укладывалось в правильную логичную картинку. Нуар пришёл к ней в тот вечер, он знал о случившемся, хотя никак не мог знать этого. Конечно же, Нуар хотел ее поддержать, извиниться, ему было стыдно за то, что он натворил. Маринетт не помнила, как оказалась в своей комнате. Она отменила трансформацию и рухнула на кровать, уставившись в потолок. Нуар заботился о ней, подбадривал, пытался загладить вину. И утром… Господи, ну конечно он не мог ее поцеловать! Боялся ее обидеть, боялся реакции, хотел дать время, чтобы все случилось по-особенному. Из сердца Маринетт родился смех, и она засмеялась. Он ошибся. Все ошибаются, как сказал Мастер Фу, но ведь Нуар сожалел. Именно поэтому с того дня приходил к ней так часто. Маринетт прижала руки к животу, представляя их предстоящую встречу. Она рассеянно улыбнулась. Все получилось идеально, просто не могло быть лучше! Господи… В это не верилось. Кот Нуар — Чезаре Дефо. Маринетт закрыла лицо подушкой, чтобы заглушить радостный и облегчённый смех.