Last Stardust

Голова трещала так, что казалось, на нее рухнул потолок, а сверху уже на нем станцевали свой вчерашний танец Пхичит с Юри. Хорошо, шеста не было, а то все вышло бы так же, как... сколько лет назад? Виктор и Юри вместе уже три года, если не считать тот год, когда они выносили друг другу мозги. А это было и того раньше. Какой я старый, подумал Юра, пытаясь открыть оба глаза. Получалось плохо, так как солнечный свет падал ему прямо на лицо, а мигрень начинала зверствовать с утроенной силой, едва он поднимал веки. — Чего ж я так нажрался-то вчера, а? Эй, кто-нибудь, есть вода в радиусе пары метров? Ау! — Юре показалось, что он сказал это достаточно громко, но сразу никто не отозвался, а от собственного голоса череп будто сдавили железные тиски. — Плисецкий, спи, черт тебя дери, — послышался сбоку корявый английский. — Тьфу ты, забыла, что ты и так меня понимаешь, — уже на русском. Мила? — Бабичева, пожалуйста, скажи, что ты одетая и лежишь не рядом со мной, — простонал Юра, оставив попытки открыть глаза и прижав ладони к вискам. — Одетая. Лежу на соседнем футоне, — пробормотала Мила. — Я бы сама этого не пережила, если что, — добавила она язвительно. — Блин, текила вчера была лишняя. Кто ее вообще притащил? — Витя. С криком, что золотая текила идеально подойдет к поводу торжества, — хрипло отозвался Юра. — А кто его за язык тянул, когда он сказал, что женится на Юри только после золотой медали? — послышался голос с другой стороны. Гоша, если Юре не изменял слух, потому что повернуть голову и посмотреть не было никаких сил. — В их ситуации фраза "обещанного три года ждут" обретает смысл, — хохотнула и тут же с шипением втянула воздух через зубы Мила. — Тоже башка болит? — спросил Юра. — Все болит. Вот все. — Пить надо меньше. — Попович, если я встану, то ты после этого — уже нет. — Как вы тут? Я принес минералку! — вклинился в перепалку до странного бодрый голос, услышав который, Юра тут же резко сел, распахнув глаза, из-за чего пол и потолок качнулись, едва не начав меняться местами. Отабек стоял с пакетами из комбини наперевес, доверху забитыми бутылками с водой. Выглядел он так, словно вчерашнее прошло мимо него. Лицо было гладко выбрито, волосы — в полном порядке, в отличие от Юры, насколько тот сам мог оценить бардак на собственной голове. Только его губы казались до странного бледными и неровными, будто он только и делал, что кусал их. — Будешь? — спросил Отабек, вешая пакеты на одно запястье, вытаскивая бутылку, открывая и протягивая Юре. Юра, стараясь не делать резких движений, чтобы его тут же не стошнило, принял бутылку из его руки. Все тут же встало на свои места. Вот она, причина, по которой он вчера не видел конца и края выпитому алкоголю, мешая водку с текилой и запивая местным виски. Хорошо, что после этого он вообще проснулся. Юра оторвался от воды и еще раз окинул взглядом Отабека. Или не очень хорошо? — Если ты все, то дай мне, я щас умру, — просипела Мила. — Я много купил. А еще какое-то чудодейственное японское средство от похмелья. Юри посоветовал, — сказал Отабек, запуская свободную руку в волосы, будто ему было неловко. — Из-за Юри это все и произошло, еще бы он не посоветовал, — вклинился в разговор Попович. Юра потер глаза руками и все же решился оглядеться. От выпитой воды легче особо не стало, но хотя бы зрение перестало выделываться. Небольшую комнату, на полу которой были неровно, по диагонали, расстелены три футона, заливал солнечный свет. Слева сидела, держась одной рукой за голову, а второй — за бутылку с водой, Мила. Легкая светло-бежевая туника, которая была явно велика ей на пару размеров, сползла с одного ее плеча. Рыжие волосы выбились из еще вчера идеальной прически и смотрелись, как спутанная медная проволока. Юра перевел взгляд вправо. Попович лежал на боку, отвернувшись от них и накрыв ухо небольшой, почти плоской подушкой. Картина маслом. — Как хорошо, что все уже проснулись! — раздался звонкий голос, который Юра услышать уж точно не ожидал. До омерзения бодрый и выглядевший так, будто вчера не уговаривал всех, включая родителей Юри и его старшую сестру Мари, сыграть "по старой русской традиции в бутылочку", Виктор вихрем влетел в комнату. Его отросшие волосы были собраны на затылке в забавный высокий хвост, делая его похожим на семнадцатилетнего подростка. Юри уговорил отращивать. И дались же Кацудону эти волосы. Хотя Витя так и правда смотрелся моложе. — Что ж ты так орешь-то, неугомонный? — посетовала Мила, поднимаясь на ноги и оправляя длинную, несоразмерно большую тунику. — Что это на мне такое? — Ты вчера собиралась лечь спать в том роскошном зеленом платье, так что Мари одолжила тебе свою одежду. Я как раз хотел тебя спросить, почему ты не взяла с собой нормальные шмотки, у нас же путешествие! — всплеснул руками Витя. Путешествие? Молчавший все это время Юра вновь вскользь взглянул на Отабека, который так и стоял, держа пакеты из комбини, и запустил обе руки в волосы. Сказать или не сказать? — Давайте скорее приходите в себя и спускайтесь завтракать! Мама столько всего наготовила! — прощебетал Виктор, направляясь к двери. — Мама? — раздался нестройный хор сиплых голосов. — Конечно! Я теперь официально зять Кацуки-сан, и она вчера разрешила называть ее мамой! — До или после того, как проиграла тебе в карты на желание? — спросил Попович, приподняв с уха подушку. — Гоша, вот от тебя я такого не ожидал, — картинно поджал губы Виктор и вышел за дверь. Отабек неловко покрутился на одном месте, так и не выпуская свою ношу из рук, потом все же принял для себя какое-то решение, поставил один пакет рядом с Милой и вышел следом за Виктором, коротко оглянувшись и встретившись глазами с Юрой. Юра сглотнул. И как все так повернулось? 12 часов назад — Боже, что это за песня? — Мари нахмурила густые темные брови и отставила в сторону пустой бокал из-под вермута. Юра хотел предложить ей водки, но почему-то посчитал это невежливым. Хотя мартини Кацуки-старшей подходил еще меньше. — Витас, — ответил Юра. — Попович включил. У нас в России говорят, что вы его любите. — Ни разу не слышала. О, как завывает-то, — произнесла Мари и потянулась к стоявшей рядом с Юрой бутылке. — Налить? — спросил Юра, опережая ее и перехватывая водку. — Ага. Не знаю, зачем мне дали это, — Мари кивнула на свой пустой бокал. — Я вообще много чего не знаю, — вздохнул Юра и, резко наклонив бутылку, наполнил стакан почти наполовину. — Юр, ты в порядке? — вдруг совершенно серьезно и трезво спросила Мари, выпрямляясь на стуле. Они сидели на кухне, даже не зажигая свет, пока остальные гости танцевали в большом общем зале, но и так было слышно, как воет на всю округу из колонок Витас. Ю-топия весь день буквально стояла на ушах, встречая долгожданных "коллег" Виктора и Юри. Сами они поженились неделю назад, и Юра точно знал, что был не в первой партии гостей, приехавшей на родину Юри праздновать наконец-то произошедшее событие. На самом деле сам он был искренне уверен в том, что эти двое поженятся сразу же после окончания того Гран-при в Барселоне, когда он выиграл свое первое взрослое золото, однако они оказались гораздо большими фаталистами. Три года... Сколько всего изменилось за это время. — Не хочешь говорить? — отреагировала на затянувшееся молчание Мари. Она почти не изменилась за это время. Все те же высветленные волосы, все такой же цепкий и яркий взгляд темных глаз. Юра всегда с трудом выдерживал долгий зрительный контакт с ней, словно боялся, что она, как рентген, увидит его насквозь и поймет, о чем он думает. — А? Да нет, просто задумался, — отозвался он, вновь признавая поражение и отводя взгляд в сторону. — Не могли же мы его не пригласить, — выпив содержимое стакана и даже не поморщившись, сказала Мари. Юра почувствовал, как пол дернулся под его ногами, вдруг уплывая куда-то вниз. И это было не опьянение, которого он пока почти не ощущал. — Ты о ком? — спросил он. — Помнишь, как мы так же сидели здесь несколько лет назад, когда ты впервые приехал на Кюсю? — Мари выдохнула и протерла широкой ладонью стол, будто убирая с него несуществовавшие крошки. — Ты тогда тот же вопрос мне задал. "О ком ты, Мари-сан?". Я бы сказала, что я все о том же, но это не так. Хотя сути это не меняет. Юра и рад был бы сказать, что не помнит, что все еще не понимает, о чем речь, но врать сестре Кацуки — гиблое дело. Он это просто знал. И выяснять это уже на практике совершенно не хотелось. — Да я знал, что он приедет, просто не осознавал, готов ли снова увидеться, — неохотно сказал он, вертя в пальцах стакан и наблюдая, как ледяная водка бьется о стеклянные края. — Ну, понимаешь... — Понимаю, — боковым зрением Юра увидел, как Мари кивнула. — Одного я только понять не могу — почему? — Что почему? — Почему вы разошлись? — подалась вперед Мари. — Честно признаться, я бы меньше удивилась, если бы на фоне взлета карьеры обоих и совершенного неумения разговаривать, как люди, используя рот, разбежались бы наши молодожены. Но вы с Отабеком... Юра поморщился, услышав это имя. Оно до сих пор, едва достигало слуха, оседало где-то внутри, как пепел, из-за чего становилось сложнее дышать. А ведь прошло уже достаточно времени. Год ведь — это вполне достаточно? — Разве мало причин? — Юра дернул плечом, повертел головой, разминая шею, похрустел пальцами, сжимая их так сильно, что побелели кончики. — У меня дерьмовый характер, а у него... у него слишком правильные взгляды на жизнь. Мне кажется, я из этих правил просто выбивался. — Если хочешь знать мое мнение, тебе кажется, — сказала Мари, взяв бутылку со стола и доливая в и так не допитый стакан Юры водку. Все, как в России, подумал Юра, даже водку они пьют из стаканов, а не из рюмок. И водка обычная, не какое-нибудь сакэ. Витя, может, настоял на этом. — Да-да, креститься нужно, — по-русски сказал он, но Мари даже не переспросила. — Ты ведь собираешься со всеми в поездку по Хонсю? — снова выпив залпом содержимое своего бокала, спросила Кацуки. — Я еще не решил. От одних только мыслей об этом начинала болеть голова. Когда Виктор утром, едва все приехали: и Пхичит, и Мила, и Гоша, и Крис, и Отабек, - рассказал, что они с Юри давно запланировали это путешествие, Юра очень хотел отказаться, но почему-то так и не смог об этом сказать. Юри мечтал показать всем Японию, которую они просто не могли видеть, время от времени лишь прилетая на соревнования и наблюдая только отели и спортивные арены. Да что говорить, Виктор еще в июле, за месяц, сообщил об этих планах всем. И в кои-то веки ради такого события все освободили свои графики, чтобы вот так собраться. Юра не знал, как сказать о том, что он не готов к этой поездке, когда собирал чемодан с расчетом на две недели. Не знал и как сказать теперь, когда этот чемодан лежал наверху в гостевой комнате. — Юра, тебе уже больше не пятнадцать, — вздохнула Мари, подперев щеку рукой. — Девятнадцать. — Вот-вот. И судя по тому, что ты приехал сюда не с небольшой спортивной сумкой, ты уже давно все решил. — Мари! Мари, ты здесь? Не видела Юрио? — из-за открытой двери тут же полилась громкая музыка, которую при этом пытался перекричать вошедший на кухню Юри. Играла какая-то японская песня, из слов которой Юра понимал только "stardust". Звездная пыль? Да, очень похоже на то, что оседало внутри, едва он слышал имя Отабека. Что-то колкое, как стеклянное крошево. — Да здесь я, — отозвался Юра, роняя голову на сложенные на столе руки. Юри сказал что-то по-японски. Юра почувствовал, как Мари рядом зашевелилась, а потом на макушку легла ее прохладная рука. — Идем. Виктор открыл золотую текилу.