Проникновение

Майкрофт любил Индию весной. Сезон дождей закончился, сделав свое дело, земля лежала жирная и плодородная. С высоты Индия казалась изумрудной каплей на теле континента. Майкрофт знал, что как только они приземлятся, изумрудный обернется буйством оттенков: оранжевого, красного и всех цветов радуги; невиданные в природе краски обожгут глаза, он увидит женщин в изящных сандалиях и нарядных сари, — боже, как же он любил Индию весной! Это прикосновение к чужеземной экзотике, к раю. И после отъезда его волосы еще долго будут пахнуть шафраном, калганом и бадьяном, а одежда — корицей и кумином. — Вы опять улыбаетесь, — вскользь уронила Элизабет. Она не отрывалась от экрана телефона — плохая привычка, придется попытаться отучить ее. В очередной раз. — Я собираюсь пригласить вас в уютный ресторанчик, за углом от посольства. На завтрак там подают совершенно восхитительные идли с самбаром. Майкрофт причмокнул, представив блюдо — он уже практически ощущал во рту вкус, пряность, текстуру, аромат. «Индия, — всегда говорила матушка, — это страна, которую нужно ощутить на вкус. Не познаешь ее, пока не попробуешь». — Мисс Розенталь, вы когда-нибудь бывали в Индии? — В университете я встречалась с парнем из Бангалора, — ответила Элизабет. — Никогда вы не встречались с парнем из Бангалора. — Вообще-то, он был из Мумбаи, — согласилась она и одарила Майкрофта улыбкой, по-прежнему не глядя на него. — Посол ожидает вас у взлетной полосы. — Пресса будет? — В ограниченном количестве. Только Би-Би-Си и «Сан». — Превосходно. Роскошный личный самолет, который не стоил Майкрофту ни цента и обслуживался через частную фирму, благополучно приземлился в аэропорту Дели. Об этом событии завтра не расскажут в новостях, о нем вспомнят только дети, глазевшие через стеклянные стены в зале ожидания, пока их родители коротали время за чтением. Дети расскажут своим друзьям о самолетах самых разных форм и размеров, в том числе о маленьком и изящном, как игрушка, забавном самолетике, приземлившемся среди огромных лайнеров. У лимузина ждал посол Кларк, высокий и важный, словно Майкрофт не помнил, каким маменькиным сынком он был в начальной школе. Майкрофт улыбнулся воспоминанию, вдохнул сладкий, густой, влажный аромат весны. — Мистер Кларк. — Мистер Холмс, — отозвался Кларк, и только едва заметная перемена в выражении его лица показала, как он рад видеть Майкрофта. — Как всегда, рады приветствовать вас. — Взаимно. Я вижу, Нью-Дели пошел вам на пользу, — сказал Майкрофт, наблюдая, как губы посла растягиваются в понимающей улыбке. — Нью-Дели всем идет на пользу, если у вас имеется на то достаточно денег, — ответил Кларк. — То же самое могу сказать и о тебе, старина. Хорошее воспитание не позволило Майкрофту дотронуться до подбородка, по которому он даже сам замечал, как похудел за последнее время. — Вполне понятно, учитывая обстоятельства. — Вне всякого сомнения, — ответил Кларк с совершенно бесстрастным лицом. — Прошу. Поездка оказалась одновременно милой и неприятной. По просьбе Кларка водитель лимузина поехал кружным путем, чтобы на глаза Майкрофту не попались трущобы, облепившие Нью-Дели, как будто можно просто так утаить дома трех миллионов человек. Любопытны, думал Майкрофт, его чувства по этому поводу — он так страстно желал каким-нибудь образом исправить положение дел, и в то же время эта проблема вызывала неловкость. Времена британской империи давно миновали. — Джеффри, нас ведь не ждут в посольстве в ближайшую пару часов? Ты просто обязан позавтракать со мной, — сказал Майкрофт, отворачиваясь от окна. — Тут есть одно уютное местечко, всего четыре блюда в меню, но просто объеденье. — Надеюсь, это не то самое «уютное местечко», куда ты затащил меня в прошлый раз. Меня потом неделю тошнило. — Тебя тошнило, потому что ты пил местную воду, — заметил Майкрофт и рассмеялся. — Твой нежный британский желудок ее не вынес. — Говоришь как моя жена, — проворчал Кларк, дернув усом. Ресторанчик стоял на том же самом месте, хозяева расцеловали Майкрофта в щеки и подняли настоящую суматоху с объятьями. Польщенный Майкрофт позволил себя обнять и получил прекрасный столик на третьем этаже с потрясающим видом на реку и город. Ботинки здесь слегка липли к полу, стулья были колченогими, стол шатался, но оно того стоило, когда принесли тарелки с горами еды — идли с самбаром, расгуллу и сандеш в меду с жареным миндалем. Хорошая еда в хорошей компании, болтовня со стариной Кларком, воспоминания из общего детства. Внизу поднялась какая-то суматоха, послышался ужасный шум, крики и гневные вопли. Майкрофт обмакнул роти в изумительный коричный сироп домашнего приготовления, и тут к ним присоединился третий сотрапезник. Его ввели с самыми тщательными мерами предосторожностями — очень мило со стороны комиссара Нью-Дели детектива Рашида, доказывало его честность и добросовестность. Детектив даже сам усадил их сотрапезника, хотя, по мнению Майкрофта, это было совершенно невозможно, ведь детектив Рашид в данный момент должен находиться в полицейском управлении. — Ужасно сожалею, что пришлось начать без вас, — радушно произнес Майкрофт, подвигая тарелки с горами еды. — Прошу вас. Бледный парень поднял на них пустые глаза. Судя по его худобе и изможденному виду, он долго был в бегах и питался кое-как. Он совершенно не походил на того щеголеватого бизнесмена, которого описывал Шерлок, за исключением остатков загара и такой сильной злобы, что она превращалась уже в нечто не совсем нормальное. Майкрофт дружелюбно улыбнулся. — Хозяин, мистер Гупта, приберегает великолепный Эрл Грей специально на случай моих визитов. Просто изумительный, не сравнится даже с фирменным чаем от Фортнума. — Что все это значит? — прошипел парень сквозь стиснутые зубы. — Значит? Что вы имеете в виду, мой дорогой? — Майкрофт переглянулся с послом. — Завтрак с друзьями, полагаю. — Давними знакомыми? — Джеффри, обижаешь. — Но, должен признать, идли с самбаром просто великолепны. — В самом деле? — Майкрофт с животным наслаждением нанизал кусочек лепешки на вилку. — Настоятельно рекомендую попробовать, мистер Мориарти, сладости совсем не тяжелые, но сытные. Мориарти смотрел на него дикими глазами и подергивался, и Майкрофт недовольно вздохнул. Он вытер губы салфеткой и положил ее на колено. — Мой дорогой друг, я от всей души предлагаю вам поесть в последний раз в качестве свободного человека. Несомненно, ваша матушка — Маргарет Энн Беркшир из Суррея, хозяйка небольшого цветочного магазина «Прекрасные лепестки», расположенного под ее квартирой, обладающая уточенным вкусом во флористике, привила вам более приличные манеры, нежели те, что вы демонстрируете сейчас. Мориарти прищурился, и Майкрофт довольно рассмеялся. — Чудесная женщина, приготовила мне такой вкусный чай, когда я заглянул поболтать. Вы ведь уже давно не бывали дома, она выкрасила стены в гостиной в прелестный бордовый оттенок. Сказала, что это довольно смело в ее-то годы, и этим так напомнила мне мою матушку. Просто позор с вашей стороны лгать ей все эти годы о своей работе и личной жизни. Все, о чем она мечтает — вдоволь понянчиться с внуками. Хотя мы оба знаем, что этому не суждено сбыться. Посол с искренним весельем усмехнулся. — Перестань, Майкрофт, ты должен признать, что он очень миленький. К крайнему удовольствию Майкрофта Мориарти на глазах терял бледность, молчаливость, зажатость и непроницаемое выражение лица. — Несомненно, Джеффри. Воплощение порока, как говорят. Ничто так не выставляет твой моральный облик в истинном свете, как интимная связь с мальчиком по вызову. Мамочка никогда этого не одобрит. Майкрофт сделал глоток чая. — Теперь вопрос о вашей помощнице, Перл… освежи мою память, Джеффри, срок ее рабочей визы еще не истек? — Истек, когда ее уличили в криминале, — с готовностью откликнулся Кларк. — Она просто великолепна. — Ноги от ушей, — согласился Майкрофт. — Как и ваша младшая сестра Ребекка, Джеймс. Красивое имя, красивая девушка. Как я слышал, у большинства моделей в голове совсем пусто, только не у Ребекки — если не брать в расчет ее кокаиновую зависимость, она довольно привлекательная, начитанная молодая леди, и я получил от проведенного с ней вечера большое удовольствие. Если бы взглядом можно было убить, яростный взгляд, который бросил на Майкрофта Мориарти, сразил бы того наповал. — Если вы тронете мою… Майкрофт с такой силой грохнул кулаком по столу, что звякнули столовые приборы, а вода чуть не пролилась из бокалов. Ярость начала просачиваться из него словно вода сквозь трещину. — Вы тронули моего младшего брата. Вы похитили его, связали, избили и накачали наркотиками. Вы еще поймете, Джеймс, что пока я позволяю брату вдоволь развлекаться, на песке прочерчена линия, негласная, но заметная каждому отребью, кишащему в нутре Лондона. Он наклонился так близко, что смог различить белки глаз Мориарти, ощутить перепуганное, зловонное дыхание, увидеть блеск пота, выступившие над его верхней губой и на лбу. — Шерлок не одинок — у него есть старший брат, во всех смыслах этого слова, и он за ним присматривает. — Вы же не… — Скотланд-Ярд? — Майкрофт откинулся на спинку стула. — Голубчик, да разве можно в таких важных вещах полагаться на Скотланд-Ярд. Элизабет ждала у двери, вместе с Чарльзом, Ричардом и отдельными экземплярами из непревзойденной коллекции секретных агентов Майкрофта. — Дорогая, нас с Джеймсом не ждут в Лондоне раньше послезавтра. Будьте добры… проследите, чтобы он ни в чем не нуждался и не скучал. Она широко улыбнулась. *** В квартире 221 В по Бейкер-стрит было тихо. Над камином горела лампа, от ее приглушенного золотисто-оранжевого света на остальные комнаты, тихие, темные и пустые, ложилась тень. Свет отражался и плясал цветной точкой, похожей на светлячков в конце лета, на телевизоре, на открытом экране уснувшего ноутбука, как будто его хозяин отвлекся на что-то раньше, чем успел его захлопнуть. Повсюду валялись книги, журналы, счета, документы и обрывки бумаг, нужных и позабытых, совсем неважных сейчас, в сумерках раннего вечера. Зловещий в полумраке, жутко скалился знакомый череп Томаса Бейкера. На нем красовались солнечные очки с розовыми стразами, которые, повинуясь порыву, купил Джон, они ему понравились, напомнили об их первом совместном деле. На столе в кухне стояли остатки заказанной на дом еды и чай, тут же царил хаос из незаконченных экспериментов, словом, тот бардак, что бывает у двух холостяков, которые не очень-то заботятся о поддержании чистоты. Им было хорошо у себя дома, друг с другом. Просто хорошо. За кухней, дальше по короткому коридору, куда едва добирался кухонный свет — спальня Шерлока. Там, в свете уличных фонарей, скрылся Шерлок. Там, в темноте, с ним был Джон Уотсон. Они пока еще не разговаривали. Пот остыл, мышцы расслабились, сон пришел и ушел. Они запутались в простынях, вскоре придется поднять одеяло с пола, но Джону пока не хотелось разрывать этот вакуум тишины. А может, ему просто не хотелось двигаться и убирать пальцы Шерлока со своих волос, где те лежали несколько часов, с плеча, где Шерлок касался каждого дюйма израненных, изуродованных мышц. А может, Джон не хотел подниматься из впадины на стороне кровати Шерлока, где так хорошо устроился, или прекратить поглаживать волоски на груди Шерлока, редкие, тонкие и шелковистые на ощупь. — Я чувствую твой вкус, — сказал Джон в темноте. В горле у него горело. — У себя во рту. — Чувствуешь. — Да. — И каков я на вкус, Джон? Джон закрыл глаза. — Опасный. Приятный. Пальцы в волосах скользнули вниз к шее и задержались там, над линией плеча, над искалеченными мышцами, над морщинистой кожей шрама. — Нет причин бояться. Еще как есть, но боже, помоги, о боже, Джон все равно потянулся к губам Шерлока. Шерлок отметил неуверенность в ответе Джона, хотя его язык вдохновенно скользил у него во рту. Шерлоку так до сих пор и не удалось вычислить единого шаблона в ответах Джона. Его реакции совершенно предсказуемы, но ответы всегда неожиданны. Это опьяняло. Напоминало… — Это был ночной портье, — резко сел Шерлок, и Джон рухнул на кровать, скорее разочарованный, чем раздраженный. Единственной его реакцией стал выкрик «Брюки!», когда Шерлок направился в двери. Шерлок схватил наугад с пола какие-то брюки, пошел дальше и снова отшвырнул их, как только добрался до кухни. Его телефон остался в гостиной, за десять минут Шерлок успел послать шквал смсок и раздобыть свой ноутбук, чтобы проверить несколько фактов. Джон вломился в гостиную словно слон, продирающийся сквозь кусты. — Твою мать, Шерлок. — Он пихнул брюки Шерлоку. — Я так и знал. — Тогда почему ты настаиваешь на лишней трате нашего с тобой времени? —спросил бешено печатающий что-то Шерлок. — Потому что не хочу, чтобы Лейстреда хватил удар, если он зайдет и застукает тебя в таком виде. — Ему не впервой, — резко бросил Шерлок, нетерпеливо ударяя по кнопкам клавиатуры. Ему не нужно было смотреть, чтобы представить выражение лица Джона. — Надень чертовы брюки, а позже ты мне все объяснишь. Шерлок встал и попытался проигнорировать протянутую одежду, но Джон был непреклонен. Шерлоку настойчивость Джона на ненужных приличиях казалась откровенно несносной, и он тут же изобрел одиннадцать способов выставить доктора голым перед, как минимум, половиной Ярда. Четыре он отмел сразу как неосуществимые, четыре как достаточно радикальные, чтобы надолго вызвать у Джона отвращение к нему, и три как совсем пустяковые. Придется, наверное, менять установки Джона. Джон все еще держал брюки в вытянутой руке, тыча ими в грудь Шерлока. — Ты мне мешаешь, — проворчал Шерлок. Джон ткнул сильнее. Шерлок натянул проклятые брюки. Застегнув их, он громко хлопнул в ладоши, глядя на Джона. — Лучше? — язвительно поинтересовался он. Джон между делом нашел возле дивана смятую рубашку с подозрительным пятном возле четвертой пуговицы и бросил ее в голову Шерлока. — Это тоже забыл. Шерлок поймал рубашку в воздухе и недовольно посмотрел на Джона. От замечания детектива Джона спас только внезапный, но настойчивый стук в дверь. — Легок на помине, — заметил Джон. — Это не Лейстред, — ответил Шерлок. Он узнал бы этот стук где угодно. — Это Майкрофт. *** Майкрофт оказался вовсе не шокирован, когда брат открыл ему дверь, без веских причин его ничто не могло шокировать, но он первый раз на своей памяти удивился и искренне развеселился. Двухсекундный взгляд, и он уже знал, чем занимался его брат. Честно говоря, это угадал бы любой, углядев подозрительные пятна и брюки на пять дюймов короче, но Майкрофт заметил больше: крошечные морщинки в уголках глаз Шерлока, признаки стресса, не исчезли, но изменилась его манера держаться — напряжение, наконец, отпустило его долговязую фигуру. Никаких следов доброго доктора, ничего удивительного. Красноречивое гуденье труб, шум воды где-то в квартире заставили Майкрофта улыбнуться, и Шерлок сказал:  — Одно слово, и я тебя выставлю. — Разве я не могу порадоваться за тебя? — спросил Майкрофт и вошел, хотя Шерлок его не приглашал. — Последний раз был когда, 6 лет назад? Рыжий парень из Кента? — Не будем об этом говорить, — объявил Шерлок, взмахивая рукой в воздухе, будто одним лишь усилием воли мог разрубить разговор пополам. — Так что же привело тебя сюда в этот час, Майкрофт? Разве тебе не надо варить зелье, есть младенцев и резать сочных юных девственниц? — Твоя грубость совершенно неуместна. — Кладя на стол рядом с раскрытым ноутбуком конверт, Майкрофт посмотрел в монитор. — Возможно водитель лимузина, но, скорее всего, ночной портье. — Ночной портье, разумеется, — ответил Шерлок, скрестив на груди руки, и Майкрофт стал гадать, что за семейную сцену он, должно быть, прервал. Его невольно позабавило, что тем, кому под силу обеспечивать брату бодрое расположение духа, оказался Джон Уотсон. — Как мама, в порядке? — Кажется. Сказала, что позвонит, когда доберется до Монте-Карло. Шерлок мгновение изучал его в той пристальной манере, что делала его так похожим на отца. Майкрофт вспомнил, как ребенком Шерлок строил точно такую же гримасу, щурил блестящие кошачьи глаза, раздраженно кривил губы.  — Полагаю, твоя поездка в Индию прошла весьма продуктивно. — В некотором смысле, — сказал Майкрофт, улыбаясь, как кот, наевшийся сметаны. — Одной невесты из Индии для начала хватит, тебе не кажется? — Я не падок на женщин, — ответил Майкрофт, взмахнув рукой. — Нет, нет, я привез тебе подарок. Я знаю, как ты любишь подарки. Шерлок раздраженно нахмурил лоб. — Ты же не невесту мне привез. — Зачем, у тебя ведь уже есть одна? — Ты меня достал. — А ты меня, — сказал Майкрофт и сжал плечо брата, хотя Шерлок отдернулся. Особенно потому что отдернулся. — Я ухожу. Постарайся не звонить раньше восьми; ты знаешь, как я ненавижу, когда ты прерываешь мой утренний моцион. *** Шерлок смотрел на конверт из манильской бумаги на столе с равной долей отвращения и обреченности. Вообще-то Майкрофт ленивейший человек, которого он когда-либо знал, но единственная вещь, которая неизменно пробуждает энергию в старшем брате — возможность понаблюдать, как его козни доводят младшего до белого каления. В течение десяти лет Шерлок был совершенно уверен, что единственное предназначение Майкрофта — притащиться к нему в квартиру и нарочно выводить из себя. Майкрофт положил конверт на стол и ушел. Не очень хороший знак. Шерлок смотрел на конверт, злился на своего брата, на неподходящее время и, вполне возможно, на весь мир за то, что в нем не изобрели запасного способа отвлечься. Появился Джон в джинсах и свитере, которые одновременно служили пижамой; как будто доктор сам не знал, куда собирается, в постель или в магазин. Учитывая их образ жизни, это можно считать разумной предусмотрительностью. — Привет от Майкрофта, — сказал ему Шерлок. — Мило с его стороны, — ответил Джон, проследив за взглядом Шерлока. — Сувенир? — Наверняка какой-нибудь ненужный хлам, — пророкотал Шерлок. Обычно он не такой нерешительный. Просто все дело в том, что какой-то частью своего существа он хочет толкнуть Джона к стене и забыть Майкрофта, Лейстреда, эту квартиру, этот маленький скучный мирок, всех ничтожных скучных людишек. Можно обставить это как вызов: «Заставь меня забыть мое имя». Ничего, конечно, не выйдет, но ведь есть столько великолепных способов попытаться. Тем временем Джон решил следовать своей собственной стратегии, прошел в комнату и решительно взял конверт. В последнее время он стал охотнее командовать; их двойное похищение, по-видимому, разуверило его в непогрешимости мнения Шерлока по любому вопросу. Это раздражало, однако чаще всего шло на пользу Шерлоку. Шерлок повернулся, чтобы взять скрипку, но шанса что-нибудь с ней сделать ему не представилось; выдох Джона «Твою мать» пригвоздил его к месту. Джон держал в руке большую глянцевую фотографию; заметив взгляд Шерлока, он повернул ее. С фотографии смотрел закованный в наручники Джеймс Мориарти. — Сукин сын, — зарычал Шерлок. Ему захотелось убить Майкрофта. *** Сказать, что Шерлок пришел в ярость, значит, ничего не сказать. Джон достаточно долго знал Шерлока и понимал, что он человек больших страстей, созидательных и разрушительных, и порой эти страсти берут над ним верх. Джон совсем не удивился, когда Шерлок все утро метался по квартире, словно рассерженный медведь, хлопая дверцами шкафов, пиная стулья и поднимая общую суматоху. Он бормотал без остановки, то полную бессмыслицу, то слова, что даже отдаленно не напоминали английские. Господи, Джон понимал его гнев. Отчасти Шерлок злился из-за того невероятного дерьма, через которое Мориарти заставил их пройти. Даже сейчас на теле Шерлока еще оставались синяки, отливающие всеми цветами радуги, превращавшиеся в мерзкие зеленоватые пятна. Однажды вечером им пришлось даже экстренно сорваться в Бартс, когда Шерлок появился из туалета, бледный и рассеянный, и сказал: «Кажется, я начал мочиться кровью». Джон запаниковал, и тут ему пригодились приобретенные в армии навыки: он ухаживал за парнем, который настаивал, что отрубленные руки просто царапина. Другой половине Шерлока, запрятанной гораздо глубже, чем думал Джон, плевать на все — на то, через что Мориарти заставил пройти Джона, на то, через что Мориарти заставил пройти его самого, и уж конечно на то, через что он заставил пройти весь Лондон. Скорее всего, Шерлок взбесился оттого, что не он поймал Мориарти, а может, даже оттого, что Мориарти вообще поймали. Не потому, что детектив хотел, чтобы кто-то еще пострадал, вовсе нет, а потому, что Мориарти в силу каких-то извращенных причин был единственным человеком, который развлекал Шерлока. Как ребенок, у которого за неповиновение отобрали игрушку, Шерлок закатил потрясающую истерику. Джону казалось, что он вот-вот бросится на пол и зарыдает. Джон вздохнул, заварил чай и посетовал на себя за такие жестокие мысли. С другой стороны, это жестокая, но правда. В половине шестого Шерлок, наконец, прекратил метаться по 221В, бросился на диван, и Джон принес ему чашку чаю: он всегда так делал в половине шестого, когда разражалась катастрофа. А это, без сомнения, катастрофа — Джон никогда еще не видел Шерлока таким подавленным и таким разъяренным одновременно. Он прижался поцелуем к волосам Шерлока — просто потому, что можно, — сел рядом с ним, подождал, пока Шерлок бешено отхлебнет чаю, и спросил:  — Полегчало? Шерлок посмотрел на него взглядом раненого медведя. — Ты необыкновенно спокоен, — сказал он ему, подтаскивая к себе ногой чайный столик, чтобы Джон тоже мог до него дотянуться. — Конечно. Убийца-психопат пойман, мир стал безопаснее. — Никогда не устаю от твоего мещански идеалистического мировоззрения, — фыркнул Шерлок. — Это твой крест, — согласился Джон и посмотрел вниз на их соприкасающиеся руки. — Тогда мне очень жаль его. — С какой стати? — Ты знаешь, с какой. И самое прекрасное оказалось то, что Шерлок сделал потом. Он сказал: — Я убью Майкрофта, как только увижу. Зрелище будет эффектное. Настоящий фейерверк. — А как ты думал, поймают Мориарти, Шерлок? Будет перестрелка, как на Диком Западе? — Мы уже накрыли этого сладенького. Я выиграл. — Относительно. Мы чуть не утонули. — Да, — сказал Шерлок и провел большим пальцем по щеке Джона, где когда-то были стежки; теперь шрам порозовел. Она никогда, никогда не приестся, эта свобода прикосновений… Джон закрыл глаза. *** В шестичасовых новостях по каждому каналу начали передавать подробности с места взрыва. Ухмыляющаяся рожа Мориарти красовалась на первом плане, в точности, как он и рассчитывал. В восемь Джон пошел вниз, чтобы взять утреннюю газету; в восемь ноль одну Шерлок позвонил Майкрофту, тот взял трубку раньше, чем отзвучал первый гудок. — Твоя страсть к контролю не знает границ, — начал Шерлок, но Майкрофт тут же перебил его. — Да, да, я манипулирую всем, и ты ненавидишь это, никогда не простишь, никогда не забудешь, все как обычно. Я хотел известить детектива-инспектора Лейстреда, что ты прибудешь в течение получаса, но на всякий случай отложу это до девяти часов. Как предусмотрительно, тебе не кажется? Уверен, мы скоро увидимся, брат мой, хочу я этого или нет. Шерлок без дальнейших церемоний бросил трубку. Он уставился на телефон, обдумывая братоубийство; не с моральной точки зрения, нет, мораль его совершенно не интересовала, только техническая сторона вопроса. По телеку до тошноты крутили один и тот же ролик с Мориарти. По его собственным меркам вид у него был потрепанный, одежда поношена, но улыбался он еще хищнее, чем раньше. — Хорошо оказаться дома, — пошутил он, когда его вталкивали в полицейскую машину. Только девятый час, а Шерлок уже сыт по горло этим днем; предстоящие впереди тоже не вселяли надежд. Он покосился на диван, но большая вероятность, если он ляжет, то не встанет с него, по крайней мере, до конца недели. Это было его право, право поймать Джеймса Мориарти, и если в обозримом будущем он завязнет на установлении личности ночного портье, тогда он на самом деле выкинет какую-нибудь крайность. Когда Джон вернулся обратно, Шерлок прижал его к стене. — Какого черта? — спросил Джон, роняя газету, когда Шерлок схватил его за задницу и приподнял. Губы Шерлока прижались к его шее, потом поднялись вверх по горлу. — Шерлок, — снова попытался Джон. — Пробуем что-то новое, — пробормотал Шерлок, не желая полностью отрывать язык от места пониже левого уха Джона. Джон часто говорил, что смешно, сколько раз секс между ними превращается в нечто вроде эксперимента, но Шерлок все никак не желал угомониться. — Думаешь, твое нытье сейчас уместно? — спросил детектив, отстранившись. Его несколько отвлекли собственные задумки. Он опустился на пол, утаскивая Джона за собой, попутно стянул с него свитер и теперь принялся за джинсы. Джон фыркнул. — Я вообще молчал. — Ты думал, — отозвался Шерлок. Когда Джон опустился на пол, Шерлок широко развел ноги и обвил ими его талию. С ловкостью и быстротой, которые впечатлили даже его самого, он освободил член Джона от белья; после секундного любования он осознал, что не уверен, что дал Джону достаточно времени, чтобы закрыть входную дверь. — Мне не двадцать пять, Шерлок, на полу мне неудобно, — сказал Джон и, судя по тому, как он выпалил эти слова, ему все это было явно не по душе. — И то и другое правда, но через десять секунд тебе будет наплевать, — ответил Шерлок. Джон не стал возмущаться поспешностью, не заставил Шерлока объяснять, как он умудряется задеть самые его чувствительные струны, как его рука оказывается скользкой от слюны, как начинает рывками двигаться по его члену. Шерлоку нравилось изобретать способы испытывать на прочность гибкость Джона, ему хотелось пробудить его крайнюю искренность. Шерлоку всегда будет то чего-то слишком мало, то слишком много, но тщетность усилий не удерживает его от попыток. Всегда мало, подумал он и одним плавным движением вобрал в рот член Джона на всю длину. Джон всосал воздух и больно вцепился в волосы Шерлока. Дрожь в его руке больше не психосоматический тремор, и Шерлок стонет, хотя Джон, возможно, не понимает, почему. Член Шерлока напрягся в брюках, вот дерьмо, Шерлоку хотелось большего, и он по-прежнему думал: «Заткнись, заткнись, заткнись». Он отстранился от Джона, чтобы сесть, расстегнул свои брюки, стянул их как можно ниже. Джона смена положения совсем не расстроила, полуоткрытыми губами он стал покрывать жаркими поцелуями шею и ключицы Шерлока. Два смазанных слюной пальца, которые Шерлок протолкнул в себя, чистая формальность, там и так мокро от смазки после их прошлого раза, это больше для спокойствия Джона, чем от настоящего желания. То, чего Шерлок по-настоящему хотел, он получил мгновение спустя: бесцеремонно схватил член Джона и насадился на него. — Господи, — выдохнул Джон, будто Шерлок ударил его в солнечное сплетение, или он упал, или ветер сшиб его с ног. Шерлок почувствовал жжение, о боже, как жгло, но почему-то это было лучшее ощущение за день. Так странно, подумал он, эта попытка близости только сильнее отдаляет нас друг от друга. Каждый участок тела, которым они соприкасались, напоминал ему о тех, которыми они не были соединены. Бедра Шерлока отчаянно двигались, руки гладили Джона по плечам, скользили вниз, касались его ануса, оказывались повсюду. Он не мог сосредоточиться на том, чего хотел, не мог выстроить мысли так, как следовало. Он хотел гораздо большего, чем Джон мог ему дать. Джон двигался ему навстречу, и каждый толчок теперь высекал сноп искр, что разлетались, обжигая, по нервным окончаниям Шерлока, нагнетая энергию, которая накапливалась внизу и грозила выжечь его изнутри. Шерлок был так близко, но голос Мориарти снова зазвучал в его голове, мерзкое визгливое показушное блеянье, и накативший приступ отчаяния отозвался почти физической болью. Потом Джон вдруг одной рукой схватил Шерлока за затылок и решительно прижался ртом к его рту, без слов приказывая сосредоточится, а другую руку просунул между их телами. Он до боли прижал к себе Шерлока, и Шерлок вскрикнул ему в рот, наконец, чувствуя, как тиски на его голове чуть ослабли, или нет, не то, это надломило его, придавило и сокрушило. Вот так, думал он, расщепляясь на атомы, так-то лучше. Мысли растворились, как песчинки в волнах, миллионы их, всегда так много, но сейчас так мало, очень мало. Бывали времена, когда он ненавидел это чувство, ненавидел всеми фибрами души. Но бывали и такие дни, как сегодня, когда единственное, что помогало ему удержаться на плаву — это разрушающий его на части Джон.

<right>      

</right>