Цена измены

POV Шерлок

      Вы когда-нибудь задумывались над тем, за какие такие заслуги вас любят родители, друзья, любимые? Я да. Эта задачка оказалась неожиданно сложной. Как говорит Майкрофт, чувства и эмоции всегда были для меня загадкой. Но он не прав. Я отлично разбираюсь в отношениях между людьми. В отличие от него. Задача оказалась сложной из-за того, что я не мог понять, как такого, как я, можно было полюбить? И я не говорю о своих родителях, которые всегда были холодны и равнодушны. Я говорю о своих племянниках и моем лучшем друге Джоне. Моем брате не по крови, а по духу. Точнее, по душе. Он единственный, кого бы я мог назвать таковым. Майкрофт мой родной брат. Джон мой свояк или как там это называется? Но иногда мне хочется, чтобы, наоборот, Джон был со мной одной крови. Побратим. Вот самое подходящее определение для Джона.       Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что муж моего невыносимого брата станет мне ближе и роднее всех на свете? Кто мог подумать пятнадцать лет назад, что их дети станут теми, кто будут для меня дороже всего в этом мире? Кто мог подумать десять лет назад, что Джон станет моим верным помощником и другом? Кто вообще мог допустить, что у меня, высокоактивного социопата и высокомерного гения, появится лучший на свете друг? Человек, чью заботу и помощь я могу принять? До того ранения Джон был для меня всего лишь очередным родственником, к которому у меня был такой же интерес, как к астрономии. То есть никакого. А затем вдруг оказалось, что он не просто муж брата, а самый сильный и волевой человек в мире. Поверите вы или нет, но невысокий, обычный Джон оказался человеком со стальными нервами. Он ведь хирург. Но кто учит хирургов стрелять из пистолета, гнаться за преступниками и драться с хладнокровием и хваткой бульдога? Вот именно, никто. Адреналиновый наркоман. Как и я. Наверное, странно слышать такое о человеке, который читает детям сказки на ночь, делает потрясающую выпечку и целует мужа перед уходом того на работу. Но это так. Джон Холмс, до женитьбы Уотсон, подсел на опасность. Наверное, поэтому он и стал хирургом. Что может быть лучше, чем власть над смертью?       У Джона не умер ни один пациент за время практики. Удача? Может быть. Но мне кажется, что это его магия. Никогда не забуду наше первое расследование. Дело о таксисте, играющем со своими пассажирами в рулетку со смертью. Я был раздражен. Как он мог лезть в мою жизнь? Я злился на Майкрофта, который приставил ко мне няньку. Но я ошибался. Не Майкрофт послал Джона. Он сам пришел. Он искал спасение от любимой им рутины. Чего-то такого, что давало бы ему передышку. И я дал ему это. И был жутко удивлен, когда раздался тот выстрел. Он ранил таксиста в плечо, чтобы упала та самая баночка с капсулами. Я был в шоке. Кто это? Обычный неподготовленный человек никогда не смог бы попасть с такого расстояния в человека так, чтобы нейтрализовать, но при этом не убить. Тем более левша с тремором в левой руке. И я заинтересовался этой загадкой. Загадкой по имени Джон. И вот уже десять лет я бьюсь над ней, но никак не могу разгадать.       Вот Джон, весело играющий с Хэмишем в самолетик. Вот Джон, заплетающий косичку Келли. Вот Джон, достающий из духовки булочки. Джон, сидящий на подлокотнике кресла Майкрофта. Целующий его. Джон, который смеется его шуткам. Джон, делающий Майкрофта живым. И вот Джон, который с ругательствами латает мою руку, которую порезал в схватке преступник. Джон, бегущий по ночному Лондону, не отставая от меня ни на шаг. Джон, стреляющий в живого человека недрогнувшей рукой. Хладнокровие. Ни одной эмоции на лице, кроме решимости. И я каждый раз поражаюсь. Сам он говорит, что просто спасает жизни. И мою, и людей, которые стали бы жертвой этого бандита, и жизнь самого преступника. Любой полицейский считал бы своим долгом пристрелить преступника с заложниками. Но Джон не из полиции. Храбрый доктор практически снайпер. Не знаю, где он так научился стрелять, но похоже у него дар от рождения. Ни одного промаха за десять лет. Никто его не трогает. В Скотланд-Ярде он что-то типа легенды. Человек, который нейтрализует преступников, никогда не доведя дело до убийства. Человек, которого никто не имеет права трогать. Его ни разу не задержали. Ведь Лестрейд знает, кто его муж. Точнее, Майкрофт проинформировал бравого инспектора о том, что Джон неприкасаем и ему можно почти все. И меня никто не трогает. Я ведь все-таки его брат. Но мне можно не все. Только то, что разрешит Джон. Поначалу я злился, потом смирился. Уж лучше быть на месте преступления с Джоном, чем наблюдателем без него. Теперь я благодарен. Джон никогда не сковывал меня. Не стеснял свободу. Он лишь иногда осаждал меня, когда я начинал терять голову. И я это прекрасно понимаю.       Скольких же мы поймали и посадили за решетку за эти долгие и вместе с тем такие короткие десять лет?! Я горжусь этим. Куда без этого? Но больше всего на свете я горд тем, что могу назвать Джона своим другом. И я очень тронут тем, что он без раздумий переехал именно ко мне. Несмотря на то, что это значит видеть Майкрофта. Несмотря на ту боль, что каждый раз появляется на его лице, когда он видит Майкрофта. Ох, Майкрофт. Я никогда не лез в их отношения. Конечно, я не понимал, что такой человек, как Джон, нашел в моем напыщенном брате. Но это ведь Джон. Абсолютно нелогичный в выборе друзей и любимых. Но я отличаюсь от Майкрофта. Я никогда не причиню своему другу боль. В отличие от него. До сих пор не пойму, почему он сделал то, что сделал. Ведь только слепой мог не заметить того, что они любят друг друга. Всегда знал, что мой брат идиот. Тупица. Не очень изящно, но это так. Изменить мужу с секретарем - какая банальность. Никогда его не прощу. Почему тогда продолжаю с ним разговаривать? Ради Джона. Даже если ему больно, это не значит, что он перестал его любить. И ему нужно знать, что у него все хорошо. Джон ведь остается Джоном. Возможно,было бы легче, если бы он уехал и никогда больше не встречал Майкрофта. Но это не в характере Джона. Он никогда не бежит от проблем. Этим он меня и восхищает. Самый стойкий и сильный. Но я чувствую, что он как будто сломался. И мне страшно. Я вижу его трость и мне страшно. Я вижу его полные боли глаза и мне страшно. А теперь я сижу рядом и обнимаю его, пока он плачет. Горько, без истерики. И мне страшно, как никогда в жизни. Но я не уйду. Я буду рядом, Джон.