Цена измены

POV Джон

      Келли приехала на выходные. Хэмиш не смог. У него дополнительные занятия по истории и тренировка по футболу - вскоре экзамен на юридический и сезонные соревнования между школами. Она сразу приехала на Бейкер-стрит. Келли с детства очень проницательная. Наверное, чувствует, что она мне нужна. Когда их впервые привезли к нам, Келли была совсем малюткой. Она только научилась ходить и чуточку говорить. Хэмиш старше на год. Но тогда и он лишь немного говорил. Вначале они, как все малые дети, плакали и звали маму. Но спустя немного времени, Келли перестала это делать. И лишь грустный взгляд выдавал ее тоску по родителям. Хэмиш был добрым ребенком. Он скоро привязался к нам и, кажется, даже забыл о родителях, хотя помнил их куда лучше Келли. Но она помнила. Я видел в ее глазах тоску по ним. Она долго не шла на контакт. Представляете, двухлетний ребенок, который отказывается играть и сидит сам себе потихоньку? Но спустя где-то полтора месяца глубокой ночью она вдруг зарыдала. Я проснулся от ее плача и прибежал в детскую. Келли прижалась ко мне и вскоре заснула. В ту ночь я стал отцом. Не в тот день, когда подписал бумаги об усыновлении и удочерении, нет. Именно в тот момент, когда маленькая Келли уснула у меня на руках. До сих пор не знаю, почему именно тогда она открылась нам. А она уже не помнит.       После той ночи наша дочка стала обычным ребенком, но иногда в ее глазах появлялись отголоски той боли и печали, которую мы видели раньше. В такие дни она всегда старалась держаться к нам ближе, чем обычно. Забиралась на кровать и спала с нами. Не хотела отпускать на работу. Но у нее с Хэмишем была отличная няня, которая работала у нас целых пять лет и практически стала членом семьи. А в то время, когда меня ранили и я был дома, моя семилетняя Келли не отходила от меня ни на шаг. Она чувствовала, что нужна мне, что мне нужна опора и стимул держаться и не сдаваться, продолжая интенсивную физиотерапию. И она помогла мне. Не говорю, что только она была причиной моего выздоровления, но она сделала все возможное, чтобы я не озлобился и даже в какой-то степени был счастлив возможности побыть с семьей, которой у меня не было так давно. Мой ангел.       Я всегда беспокоился из-за того, что у нее нет матери. Но думаю, что у нее всегда были достойные женские примеры перед глазами - няня и бабушка. Они ходили в школу, возвращались домой, я делал с ними уроки. Мы ходили гулять и играли на улице. Мы купили собаку. Иногда я уходил помогать Шерлоку, тогда с ними оставалась няня. Так продолжалось до ее одиннадцатилетия. Потом мы решили, что они вполне могут обойтись без няни. Точнее, что им пора стать самостоятельнее. А два года назад мы отдали их в школу-интернат. И не жалеем об этом. Они скучали и просились домой только по началу. А сейчас приезжают лишь один-два раза в месяц по выходным. Что поделаешь? Дети выросли. У них сейчас самая захватывающая и восхитительная пора в жизни. Вот и теперь Хэмиш не приехал. Да и Келли, наверное, приехала только из-за беспокойства за нас.       Я не хотел говорить ей про развод, пока Майкрофт не согласится. Но вот сейчас она стоит передо мной и кричит. Где она нашла документы? Я пытаюсь ей сказать, что не хотел от нее ничего скрывать и просто был не уверен насчет того стоит ли говорить об этом сейчас, когда решение о разводе еще не принято. Келли плачет и говорит, что мы не должны. Что мы - лучшая пара в мире и что она не верит в то, что мы больше не любим друг друга. Я пытаюсь ей объяснить, что я и Майк просто больше уже не хотим быть вместе. Что двадцать лет - это слишком долго. Боже, как сложно! А она не верит. Кричит о том, что я никогда не стал бы говорить такое. Спрашивает о причинах. Говорит, что работа отца - не повод для развода. Требует, чтобы мы созвали семейный совет и все обсудили всей семьей. Я твердо говорю о том, что это касается только нас, и что наше отношение к ним никак не изменится.       Пришел Шерлок. Он услышал крики и рыдания Келли и пришел посмотреть, что происходит. Келли спрашивает у него из-за чего мы поругались. Шерлок говорит ей, что Майкрофт изменил мне со своим помощником. Я в шоке. Как он мог сказать ей такое? Келли вдруг замолкает и перестает рыдать. Она неверящим взглядом смотрит на Шерлока. Но потом вспоминает, что в вопросах семьи и отношений между близкими ему людьми, Шерлок всегда честен. Какое право он имел говорить моей дочери о моих проблемах с моим мужем? Келли выбегает из комнаты, хватает куртку и выскакивает за дверь. Я бегу за ней, но забываю про трость и падаю. Шерлок останавливается помочь мне встать. Когда мы выходим на улицу, Келли уже села в такси и куда-то уехала. Я хватаю телефон и начинаю ей звонить. Она не берет трубку. Шерлок говорит, что она успокоится и вернется. Я говорю ему, что ему не надо было лезть в наш разговор и говорить Келли такое. Он смотрит на меня так изумленно, что я сам поражаюсь. Он спрашивает меня о том, почему он должен врать племяннице. "Тем более, - говорит Шерлок, - она все равно рано или поздно узнала бы правду. Ты должен был сказать детям правду в самом начале". Я понимаю, что он отчасти прав. Но все равно не могу ничего поделать со злостью. Говорю ему, чтобы он пошел куда подальше со своей правдой. Беру куртку и иду искать Келли. Я знаю все ее любимые места и всех ее лучших друзей. Сначала схожу в Центральный Парк. Надеюсь она там. Надо бы позвонить Майкрофту, но я все-таки сначала проверю Парк.