Аларикус

Иришка опять проснулась слишком рано, почти среди ночи. Она чувствовала себя очень уставшей, но что-то не давало ей спать. Ещё не повернув головы, она поняла, что в комнате находится посторонний. И действительно, в кресле напротив, подобрав под себя ноги, неподвижно сидела Белинда. В неверном свете предутренних сумерек она казалась совсем юной девушкой, лет семнадцати, не старше. Встретившись с ней глазами, Белинда не поменяла позы. Даже не шелохнулась. Не зная, как вести себя, Ириша села, прижимая к груди простыню. Аларикус продолжал спать, даже тогда, когда Белинда, протянув мраморную точеную руку, включила ночник на столике подле кресла. Несмотря на освещение, иллюзия юности не рассеялась. А может быть это была не Белинда, а её дочь? Невозможно было поверить, что взрослая женщина может так выглядеть. И ещё, в её глазах не было той неприязни, которой она одаривала девушку при каждой встречи. Белинда чуть подалась вперед, и проговорила: - Прошу тебя, не убивай моего сына. И для Ирины, которая всего сутки назад намеревалась задушить Рика подушкой, просьба Белинды, само её предположение, прозвучала какой-то дикостью. Но потом она вспомнила о «семейных традициях», заведенных самой же Белиндой. Девушка перевела взгляд на спящего немца, со сжимающимся от нежности сердцем скользнула по его запрокинутой голове, разметавшимся волосам и, не сводя с него взгляда, просто ответила: - Не убью. Белинда, словно бы ей уже ничего и не требовалось больше, легко поднялась и тихими, заглушаемыми толстым ковром шагами, вышла из комнаты. Как только за Белиндой закрылась дверь, Иришка обняла сонного Рика и провалилась в сон. Даже нет, не в сон, а в череду безумных, изматывающих, сменяющих друг друга с головокружительной скоростью и неправдоподобной ясностью, сновидений. Ей казалось, что она заснула навечно, и теперь так и будет переходить из одного сна в другой. И от этого становилось страшно, но даже этот страх не давал проснуться. Когда наконец ей удалось вынырнуть на поверхность реальности, самочувствие девушки было ужасным. Хорошо, что Рик был рядом. Полностью одетый, он сидел у её кровати. Девушка резко села и чуть не взвыла. Внутри, где-то в желудке, словно бы раскаленные капли стекали по стенкам, прожигая слизистую. Горло запершило, даже нет, не просто запершило, оно зачесалось так, словно бы покрылось шерстью. - Что со мной?- спросила Руди, прижимая к горлу трясущиеся пальцы. - Все нормально, просто успокойся и помешай этому произойти, - посоветовал ей Рик, глядя внимательно и сочувственно. – Помнишь, как вчера? - А что было вчера было? - Вспоминай, - велел он вставая и пересаживаясь к ней на кровать. После его слов перед её глазами всплыла короткая, но яркая картинка. Какая-то девушка. Незнакомая. Вроде. Эта незнакомка выглядела такой безобидной, даже чрезмерно простой со своим конопатым курносым личиком и русой пушистой косой, и всё-же, при одном воспоминании о ней сердце наполнилось злобой и ненавистью. - Тихо, тихо, тихо, - отпуская руку ей на загривок и мягко массируя, прошептал Аларикус. - Кто она? - сквозь мучительно стиснутые зубы, хриплым голосом спросила Руди. Спросила у самой себя, или у Вселенной, так как Рик не мог видеть изображения, всплывшего в её памяти, но он ответил. - Это Маша. После этих его слов цепочка памяти развернулась со стремительностью нападающей кобры. Вот она сидит одна в их огромной, ярко освещенной комнате. Открывается дверь и входит Аларикус в сопровождении той самой девушки. - Это Маша, - сообщает он ей. Гостья выглядит растерянной, но силится сохранить лучезарную улыбку. Первая волна неприязни накатила на Руди при виде пышной, взволнованно вздымающейся груди. Неприязнь эта выросла до ненависти, когда Рик приказал гостье раздеться. Та наклонилась, взялась руками за подол платья и подняла его. На какое-то время ее лицо оказалось скрытым, зато мясистое туловище, неуклюже извивающееся в попытке вывернуться из платья, предстало слишком уж ясно, как бы преувеличенно. Застиранные, большие трусы голубого цвета, белый растянутый лифчик. Все это было таким неприятным и, в тоже время, необъяснимо притягательным для взгляда. Притягательным своей богатой, свежей сдобностью. - Зачем ты её привел? - спросила Руди. - Посмотри на неё? - кивая на уже абсолютно голую деваху, сказал Рик, игнорируя её вопрос. - И что? - хмуро осведомилась Руди. - Ты ничего не чувствуешь? - подходя к Маше и расплетая её шикарную косу, не отставал Рик. Иришка с невольной горечью вспомнила свои волосы, обрезанные по приказу императора. - Ты же не любишь женщин, - напомнила она ему, глядя, как Рик проводит ладонью по обнаженным плечам до смерти перепуганной девицы. - Эта выглядит такой мирной и спокойной, - пожал плечами Рик, продолжая оглаживать белую, рыхловатую плоть. Третья волна накатила, когда Маша, подняв свои коровьи глаза на Рика, вывернула голову и рабски приложилась к его руке. В груди Ирины всё заклокотало, глаза застлало красной пеленой, а дальше... Дальше она c рычанием набросилась на эту несчастную. Вцепилась зубами в глотку. Нет, не в переносном, в буквальном смысле. Плоть прокусилась легко, как кожура того самого первого угощения в доме врага. Но вместо яблочного сока в горло потекла горячая, солёная жидкость. Сначала кровь показалась отвратительной на вкус, но дикий аппетит пришел во время этой страшной трапезы. Аппетит и ярость. И понеслось! Струи крови, визг, предсмертные крики, сырое, сочное мясо на зубах. - Руди, с тобой все в порядке? - с трудом вырываясь из плена ужасающих воспоминаний, услышала Ирина голос Аларикуса. - Я вспомнила жуткий сон, - хрипло пояснила девушка. Он всё понял, но ничего ей не сказал. Ей и так тяжело. Пусть пока думает, что это был сон, пусть потом, пусть постепенно. Но, судя по выражению её глазам, она и сама уже поняла, что её воспоминания реальны. Руди окончательно убедилась в этом, проведя языком по зубам. - Мне надо почистить зубы, - сказала она. - Иди, только не смотри в раковину, когда будешь сплевывать, - посоветовал он ей, глядя на девушку с тревогой. Когда она привела себя в порядок и вернулась, Рик ждал её перед горящим камином. Она молча подошла к нему и хотела сесть на ковер, но он усадил её к себе на колени. - Ты объяснишь мне? - Я лучше расскажу тебе сказку, - укутывая и прижимая её к себе, начал он. – Когда-то давно, в одной славянской стране, жил князь, по имени Всеслав. Он был сильным чародеем, умел обращаться в волка. И был он ещё и очень сильным, как это говорят, по мужской части. Поэтому оставил после себя многочисленное потомство. - После первых, немного неуклюжих для русского слуха фраз, слова полились плавнее, как по писанному: - Девочки получались неприметными на первый взгляд, но если влюблялись в кого-то, то избранник был обречен обожать такую до конца своих дней. Были эти женщины сильными колдуньями, умели прятаться, находясь на виду, могли по запаху отыскивать целебные травы. Правда, превыше всего ценили свободу и всеми возможными силами избегали замужества. Мужчины же получались просто на загляденье, очень сильные и очень мужественные. Но их избранницам не нравилось то, что иной раз мужья оборачивались волками и уходили на какое-то время в лес. Кто из жен догадался первой хмельным напоить, осталось загадкой. И сами ли догадались, или змей какой подсказал. А только зелёное вино убивало способности волкодлака. И он забывал обо всём. Тех же, кого не смогли пристрастить к вину, кормили хлебом, хлеб и сласти, из-за брожения, тоже лишали колдовской силы, но не изгоняли из души стремления к свободе. И волкодлак по прежнему стремился в леса. Тогда и появилась поговорка « Сколько волка хлебом не корми, а он всё в лес смотрит». Соседние державы были только рады, что нашлось средство укротить потомков Волха. Ведь один такой воин мог убить десяток, а то и пару десятков противников. А такая армия по соседству кого угодно лишит спокойствия. Но оставались ещё не женатые, оставались умные жены, не желающие отравлять мужей, ради удовольствия держать их у своих подолов, поэтому не все волкодлаки оказались лишены невиданной своей силы. Тогда уже правители соседних стран договорились, и провели, так сказать, компанию по спаиванию русских мужиков. Ген Волха сильный, убить его нельзя, но чтобы он проснулся, человек должен быть из третьего непьющего поколения. Когда я увидел тебя, загнанную в угол, и заметил своим третьим зрением, что у тебя на загривке поднимается шерсть, я заподозрил, что ты одна из потомков Волха. Ты не задумывалась, почему тебя никто не пытался изнасиловать? Не обращала внимания на то, что умеешь отводить глаза? Иришке пришло на ум воспоминание о том далеком дне, когда, прогуливая школу, она, гуляя по узкой улочке, издалека заметила свою учительницу. Бежать было некуда, оставалось либо стоять на месте, либо идти, но встречи было не избежать в любом случае. Тогда Иришка, продолжая идти, внутренне замерла, как бы сливаясь с окружающим пейзажем, и учитель, пройдя в шаге от неё, её не заметила. Потом девушка часто еще этим пользовалась, но так привыкла к этому умению, что перестала ему придавать какое-либо значение. - Каждый раз когда ты злилась, или очень боялась это происходило. Но удерживало видимо то, что ты всю жизнь ела сладости и хлеб, и последнее время ничего кроме хлеба. Именно поэтому я ограничил тебя в пище. И наблюдал. Провоцировал. Но ты всё никак не просыпалась. Я ждал, что твоя сущность прорвется там, в той дыре, у партизан, но и тогда этого не произошло. То ли прошло мало времени, то ли чувство вины помешало. А ты помнишь, как ты вышла из комнаты, когда офицер хотел тебя расстрелять? Помнишь, зачем ты это сделала? - Я просто пошла, - с запозданием, не сразу поняв, что он ждёт от неё ответа, сказала Ира. – Мне было беспокойно, и я … да просто так, взяла и пошла. - Ты искала крови. Голод уже накопился. На завтрак ты получила специальные ростки, которые находят хищники, чтобы очистить кровь. Ты не осознавала этого, но была очень голодна. Привыкнув, как все современные люди, утолять голод углеводами, ты, испытывая другой голод, просто не узнала его. Тогда, взглянув в твои глаза, я уже точно знал, что пора. Мне пришлось овладеть тобой срочно, иначе потом ты уже мне бы не подчинилась и мне пришлось бы тебя пристрелить. А я очень этого не хотел. Я так давно тебя искал, волчонок! Несмотря на всю фантастичность, на всю ирреальность этого рассказа, Руди поверила сразу и безоговорочно. На память стали приходить новые эпизоды, особенно связанные с тем периодом в её жизни, когда она подвергала себя жестким ограничениям в пище. - И что, мне теперь придется убивать людей, ради того, чтобы выжить? - Можно и животных, и не так часто, как ты думаешь. Этой Маши тебе хватит на неделю. Вспомнив о растерзанной ею невинной девушке, Руди почувствовала новый приступ дурноты. Но Рик снова положил ей ладонь на шею сзади и погладил сильными успокаивающими движениями. И всё улеглось.