***
Мираж с недовольством ловил себя на мысли, что слова Оптроникса его задели. Он прокручивал их в голове, говоря себе, что – смеха ради; но чем дальше, тем менее смешными они казались. Пусть Мираж никогда не смотрел в сторону политики, политика оттого не переставала существовать. Иметь значение. Одна копия Матрицы ничего не изменит. Это просто игрушка. Игрушка правит Кибертроном – вот что сказал Оптроникс. Ненастоящий Прайм... какая Миражу разница, даже если так? Никакой Прайм не изменил бы его судьбу, ни истинный, ни придуманный Сенатом. Они при любом раскладе существовали бы в разных мирах. Мираж выбрался из Родиона уже ночью. Праул подсказал, через какой пост проехать, и путешествие действительно прошло без шума. К утру нового дня Мираж уже раскидал наличные из кейса-«невидимки» по своим счетам, а сейчас – устроился в небольшой тихой заправке, обдумывая поход в Музей Кибертронской истории. Срочные заказы он брал редко, и сегодня столько времени на планирование, сколько он привык тратить, у него не было. Переизбыток стресса накануне обычно плохо сказывается на сосредоточенности во время операции, поэтому Мираж никогда не отказывал себе в спокойных посиделках. Собраться с мыслями, определиться с ближайшими действиями, можно даже сыграть во что-нибудь. В Аяконе изображать простого горожанина почему-то особенно приятно. После того как посидел в родионском изоляторе – так сплошное блаженство. – А в эту-то дыру тебя как занесло? – в смутно знакомом голосе слышалась широкая улыбка. – Джазз? – Мираж поднял взгляд. Тот опустил ладони на столик: – А мог бы к нам зайти, ну!.. Я думал, у тебя есть вкус... – Что ты здесь делаешь? – Мираж насторожился. – Ищу тебя, – Джазз подсел, что было ожидаемо. – И дешевое топливо. Приходится бюджетно и здорово заправляться, а моя новая временная работа певцов не кормит. Он сразу устроился слишком близко, хотя, казалось бы, откровенно не пододвигался. Просто – занимал по умолчанию больше места, чем требовали габариты. Расставленные колени, разъехавшиеся локти на столе, привычка разваливаться на любой поверхности, будто все пространство принадлежит ему… На трассе такие сбивают тебя на повороте, хотя едут по соседней полосе и даже не перестраиваются. Занос большой. Мираж невольно вновь оценил его кисти – скорее сильные, чем ловкие; темные, с некогда отточенными, но затупившимися крайними фалангами пальцев. Микрофон позавчера они держали весьма ласково, перебирая по нему в такт музыке… Сейчас – неподвижно лежали на полупрозрачной столешнице, поцарапанной множеством стаканов. Ощущения не изменились: Джазз все еще казался привлекательным, но Мираж все еще не был готов к приключению. Особенно – накануне серьезного заказа. – Тут хороший чистый энергон, – сказал он, поднимаясь. – Мне пора. Визор Джазза горел ровно, как будто испытывающе. Мол, почему ты убегаешь? Я же крут и явно запал на тебя. Не обязательно нарушать правила приличия и целоваться со мной посреди заправки, но хотя бы прекрати вжиматься в угол. Мираж тряхнул головой. – Увидимся вечером? – спросил Джазз как-то полуутвердительно, словно и не спрашивал вовсе. – Я постараюсь заглянуть, – пообещал он, не задумавшись, и выскользнул из заправки. После дней, насыщенных путешествиями, ему приходилось еще и в Аяконе бегать от… смешно даже подумать. Поклонника! Мираж выбросил Джазза из головы и поднял взгляд, чтобы по шпилям сориентироваться, в какой стороне музей. Аякон жил круглыми сутками почти в одном и том же ритме, но накануне Мираж прибыл в город в комендантский час – и пока не разобрался, с чего его вдруг ввели. Еще недавно все было в порядке! А теперь патрули деловито шныряли в поисках нарушителей, и Мираж, которому не хотелось в запретное время регистрироваться где бы то ни было даже под фальшивым именем, несколько раз менял дислокацию. Стройный план у него так и не выработался. Пока все сводилось к «приду и разберусь», что, конечно, не делало ему чести... но к Сентинелу в кабинет он вошел именно так. Никакие планы и коды получить заранее было неоткуда. И ведь сработало же! – Фантом! – окликнул его Джазз, едва он повернул в небольшой переулок, чтобы трансформироваться и вырулить на эстакаду. В стелсе, разумеется, чтобы никто случайно не опознал его по альтмоду. В Аяконе использовали автоматику, на многих трассах в центре разыскиваемых мехов ловили, когда система выясняла их личность, сверив с базой данных. Жирный минус прекрасных столичных дорог. – Проводить тебя хоть можно? – Ты меня преследуешь? – уточнил Мираж, оборачиваясь. – Потому что мне такое не нравится. В случайную встречу на заправке верилось все меньше. – Ты видел себя? Ты бы сам себя преследовал! – отмахнулся Джазз, подходя. Строгость Миража его явно не впечатлила. Он все так же слегка переваливался, и в то же время было заметно, что в прыжке он без труда перекинется в альтмод и вдавит тебя бампером в стену, а ты пикнуть не успеешь. Отличный контроль над своим корпусом… Он кого-то очень напоминал. Только сейчас, когда Джазз не лавировал между столиками и не крутился на сцене, а пер напролом, распихивая попадавшиеся на пути мелкие гнутые железки, Мираж понял это. Где-то он точно встречал меха, который двигался похоже… где? – Что тебя не устроило в предложении увидеться вечером? – он опустил плечи, демонстрируя разочарование. – То, что ты не пришел бы? – хмыкнул Джазз, разводя руками. – Я же вижу, что ты и не собирался. А я предупреждал, я не буду ждать, пока ты решишь. Серьезно, дай мне шанс. Давай прокатимся, – он расхохотался, заметив, как округлилась оптика Миража. – Да проедемся вместе, я имею в виду! То есть, я и другое чего не прочь, но подождать могу, не сломаюсь… Он трепался, кружа вокруг Миража на пристойном, но небольшом расстоянии, и не теряя зрительного контакта. Не облапывая взглядом. А еще умудрялся возвращать в голос хриплые чарующие ноты, даже когда практически предлагал интерфейс. Словно на сцене выступал. И он был прав. Мираж собирался провернуть дело, отдать заказ и скрыться. Заводить романы даже на один коннект в планы не входило. Но почему-то Джазз не соглашался его отпускать. – Мы просто невовремя встретились, – сказал Мираж. – Ты ничего. В другое время – может быть, но... Он уставился за спину Джазза с обеспокоенным выражением, зная, что это сработает куда лучше слов. Тот, конечно же, оглянулся, увидел пустой проулок с кривым жерлом мусоропровода и снова повернул голову... но Миража перед ним уже не было. Джазз остался один. Слабое освещение сверху слегка мерцало – тусклые лампы, протянутые вдоль стены и убранные в решетки с мелкой сеткой. Местами погнуты и ощипаны – на таких участках света просто нет. Опасный способ присосаться к энергии, но бедняки согласны и рискнуть проводкой… Джазз покрутил головой. Ниш или других поворотов, даже люков, ведущих к коммуникациям или на нижние уровни, здесь не было, так что «Фантом» – по его мнению – должен был провалиться сквозь землю. Мираж, успевший уже сделать несколько бесшумных шагов в сторону, наблюдал за выражением фейсплейта своего сталкера. Тот склонил шлем набок и качнулся вперед, будто проверяя, не барахлит ли его видеопоток. Однако руками он схватил лишь воздух. Темные пальцы пощупали пустоту, перебирая ее, как будто стараясь уловить след. Мираж едва оторвал от них взгляд. Будь Мираж на месте Джазза, он бы, наверное, позвал по имени недавнего собеседника. Тот ведь скрылся из виду моментально, посреди фразы; вдруг, не по своей воле? Мистическое исчезновение должно вызывать вопросы… но Джазз обшаривал взглядом пространство вокруг в кромешной тишине, упрямо сжав губы. Мираж присмотрелся – они расползались в ухмылке и тут же сжимались снова. Нервно – или раздраженно? Джазз в ярости, что его вот так обманули и бросили? Он оскорблен или просто раздосадован, что кто-то не купился на его грубое заигрывание? Нужно уходить. Мираж переступил на месте, разворачиваясь к эстакаде. Въезд чуть дальше… пора работать. Он в последний раз обернулся через плечо. Голубой визор был очень близко – и смотрел прямо на него. Джазз тоже не особенно шумел, когда подбирался. Впрочем, Мираж и не прислушивался: здесь было полно звуков. Рев двигателей мехов, едущих по шоссе над их головами, завывание вентиляционного коридора в одной из стен, сторонние голоса с улицы… Нелегко услышать даже вполне видимого меха, если он не грохочет кулаками о стены. Впрочем, бесполезно оправдываться. Мираж застыл. Джазз перестал сдерживать ухмылку и цапнул его за наплечник. Сначала вскользь, явно не видя цель, но имея примерное представление о ее габаритах. Потом – подцепив когтями стык. Мираж дернулся в сторону, но тут же понял, что оказался в захвате. Джазз прижался сзади, удерживая его за вскинутую руку – так, что локтем Мираж упирался ему прямо в фару. Они сместились к стене, вторая рука Джазза в процессе возни спустилась с пояса ниже, и Мираж, гневно вспыхнув всей подсветкой сразу, вышел из стелса и закрутил головой. Ему плохо было видно Джазза, но тот специально вытянул шею – как ему удалось так извернуться при своем-то капоте! – чтобы довольная улыбка полностью влезла в видеозахват. – К-как?.. – Ты пахнешь отличной полиролью, – Джазз шумно втянул воздух и усмехнулся – горячо, прямо Миражу в шею. – Хорошо, когда надо смешаться с аяконской толпой. Плохо, когда пытаешься спрятаться посреди индустриального пустыря. Накануне Мираж заехал в салон, чтобы выглядеть посвежее, раз уж собирается в культурное заведение. Он не выбирал сильный аромат, это было бы глупо; просто взял что-то достаточно дорогое, чтобы сойти за своего и не вызвать подозрений… оказалось, у Джазза отменная калибровка датчиков. Джазз уже вернул руку выше, как будто и правда случайно цапнул Миража за паховую. Он не наваливался – на покрытии не останется царапин от таких объятий, – и все же ощущалось, насколько сильно вибрирует сейчас его мотор. Спиной Мираж чувствовал выступающий массивный честплейт, но Джазз точно не угрожал переломить ему нейроствол. Однако... Фраг! Миража давно не выдергивали из стелса за руку – в буквальном смысле. Он тоже будто… распалился сейчас. От гнева, легкого страха – и ладоней, о которых размышлял несколько кликов назад. Джазз перебирал его тонкие пальцы своими, куда более широкими. Прихватывал и сжимал крепления, беспокоя датчики. – А у тебя много секретов, – заметил он задумчиво, и тогда Мираж сообразил, что от неожиданности (и злости) потерял контроль над уровнем непрозрачности. Сейчас Джазз увидел его во всем великолепии – от тонкого, укрепленного Персептором эндоскелета до усилителей на двигателе. Выкручивать себе руки и вырываться Мираж не собирался – это могло причинить ему вред, а самоповреждений он избегал. И потом, он ощутил внезапный прилив разочарования в себе. Какой-то грубиян, поющий песенки по кабакам, поймал и зажал его в темном переулке. Он настолько сноровку потерял? С каких пор?.. – Зря ты прячешь такую красоту! – взгляд Джазза был устремлен сквозь гладкий честплейт на поблескивающие зеркальным металлом цилиндры. Голубое свечение визора бликовало на изгибах комплектующих внутри Миража, рассеивалось по прозрачным пластинам, и Джазз завороженно помотал головой, наблюдая за преломлением слабого сияния, а потом засмеялся. – Ты мог бы гипнотизировать мехов, знаешь? Как ты это делаешь? – Отпусти, – негромко сказал Мираж. – Посмотри на меня, – Джазз сдвинулся так, что теперь его правая ладонь всего лишь лежала на поясе, а никак не удерживала. Большим пальцем левой руки он продолжал поглаживать суставы кисти. – Скажи, что я не заслужил шанс! Я Аякон перерыл вообще-то. Я запомнил, как ты пахнешь, – он в задорной усмешке продемонстрировал клыки. – Кто еще так задрачивался, а? Вся полиция Кибертрона. Мираж фыркнул. – Ты меня не… – Один поцелуй, прежде чем ты ответишь, – Джазз не дождался разрешения и коснулся губами прозрачных пальцев. Мираж почувствовал теплый воздух раньше, чем движение глоссы. Джазз втянул три пальца в рот, сжимая губы на каждом суставе, добавляя своей смазки на и так отлично промасленные сервоприводы. Невозможно было понять, куда точно смотрит Джазз. Он упоенно покачивал головой, запустив форс-режим вентиляции, и теперь, когда он двигал шлемом назад, по пальцам проходился будоражащий сенсоры холодный воздух, а когда забирал их полностью, становилось жарко. И не только пальцам. Мираж сдавленно застонал сквозь денты. Да что ж ты будешь делать?! Глосса у Джазза оказалась тонкой и гибкой; он пытался прихватить ее в ответ, но Джазз, шлаково развратно улыбаясь, не позволял. Они уже успели сменить положение: Мираж прижался колесами к стене, сползая, Джазз вырос над ним, подставив колено и прихватив за талию; рука, которую он обхаживал, подрагивала в воздухе. Мираж едва помнил, что надо отставлять в сторону кейс, который Джазз пока не задел, а значит, не заметил. Мизинцем и большим пальцем он вцепился Джаззу в фейсплейт, уже сам заталкивая пальцы в рот. Шорох вентиляции, хлюпанье смазки и звуки скользящего по металлу металла, плавно, ласково, жадно… – Я не буду коннектиться с тобой в переулке, – простонал Мираж, приглушая оптику. Его нейросеть, реагируя на непривычную стимуляцию, пока просто беспокоилась. Возбуждался он благодаря собственным фантазиям, потому что специфический… массаж пальцев превращался в его голове в куда более развратную картину. – А-а-у, – неразборчиво выдавил Джазз и резко откинул голову. Маслянистые пальцы мазнули его по подбородку. – Я знаю! Заметил уже, что ты эстет. Я готов играть по твоим правилам, кристалльчик, – вульгарное обращение заставило Миража сразу и скривиться, и представить, на сколько еще более вульгарных вещей Джазз готов… и как он в них хорош. – Давай, свожу тебя куда-нибудь. Куда ты хочешь? – В музей, – он сжал пальцы, повышая температуру корпуса, чтобы высохли побыстрее. Надо… все равно надо почиститься. Успокоиться. Он же фонит… – Музей Кибертронской истории. – Фраг, – Джазз потер нос пальцем. Мгновенно из обольстительного ублюдка он превратился в обычного озадаченного меха. – Во что я вляпался, а? – пробурчал он и встряхнулся: – Музей так музей. Пошли. – Серьезно? – Серьезно, – кивнул Джазз. – Не боись. Я умею себя вести. Мираж сомневался, но… но прикрытие влюбленной парочки, приобщающейся к искусству, в целом, неплохое. Проще было бы пройти одному, но – на самом деле – он всегда может скрыться от чужих оптик. Долгий стелс не вредит самому генератору, но другие системы перегружаются: невидимость требует и бесшумности, и контроля над вентиляцией, и повышенного охлаждения сразу. Мираж не расхаживал невидимым все время, если не было строгой необходимости, и, в принципе, все равно, как именно он войдет и выйдет из музея. Так что главное пока – перестать фонить и думать о том, на что еще способна глосса Джазза.***
Выставка, посвященная мудрости Праймов и традициям священной власти, открылась совсем недавно. Наверняка не случайно это событие совпало с активным обсуждением включения рабочего в Сенат. Как собрание литых барельефов, голографических картин и безделушек прошлых Праймов могло повлиять на мнение масс о Мегатроне, Мираж не знал. Но в Аяконе жило немало мехов, которых нарушение классовых границ беспокоило. Возможно, тут они находили отдохновение. Мираж с Джаззом прошли в Музей по Малой аллее Праймов, под черными взглядами мудрых и давно покойных носителей Матрицы. Это была копия аллеи, ведущей к Сенату, и статуи тут стояли поменьше, но все равно – много выше даже трехрежимников или шаттлов. Праймы удивительно напоминали друг друга силуэтами, не присмотришься к очертаниям – и не отличишь Нову от Зеты. Плечи, массивный честплейт, руки, которыми Миража можно на раз переломить... Легко протолкнув кейс мимо рамки, искавшей оружие, взрывчатку и запрещенные чипы, Мираж прошел досмотр без проблем. Персептор установил ему расщепитель идентификатора на последних стадиях ремонта. Некоторые из его подарков Мираж находил сам спустя много лет после того Кубка Айбекса; у Персептора было свое мнение относительно всего, в том числе программ, не только начинки, а контракт позволял ему любые вмешательства. Мнение это не всегда совпадало с предпочтениями хозяина корпуса, но конкретно за расщепитель, позволявший ему транслировать липовые метки как настоящие, Мираж был благодарен. Настолько, насколько можно быть благодарным жестокому уроду, взявшему тебя в долговое рабство и трахавшему в полудезактиве. Джазз, которого на входе осматривали куда внимательнее, теперь вовсю крутил головой – в Музее Кибертронской истории он явно был впервые. Что ж, место роскошное. Сфокусироваться на чем-то одном практически невозможно, видеопотоком хочется обхватить все сразу. Мираж провел Джазза по первому этажу, не особенно заманивая на верхние, – хранилище располагается в подземных уровнях здания, и спуск должен находиться где-то здесь. В подсобной части музея – электронная картотека, чтобы в ней покопаться, понадобится допуск... Он помнил расположение залов и уже присматривался к коридорам раньше, но только сейчас приложил все свои навыки, чтобы собрать картину воедино. Хорошо бы теперь проскочить в служебный вход за лифтом так, чтобы охрана не обратила внимания. Пока они ошивались вдвоем, а Джазз придерживал его за пояс, они и правда были парочкой, которая предпочла культурный отдых, но отошла от экспозиции, чтобы уделить чуть-чуть внимания друг другу – в рамках приличий, разумеется. Один же Мираж превратился бы в подозрительного типа, который лезет, куда не надо. Чтобы продолжать работу в спокойном режиме, нужно было перейти в стелс, а значит, занять чем-нибудь Джазза. Но если бросить – есть риск, что он еще выкинет что-нибудь! И потом, он заслужил хорошее прощание после всех этих старательных ухаживаний… Джазз то и дело совался почти вплотную к объектам искусства, но отшатывался, едва голографическая лента начинала предупреждающе мигать. До сигнализации так ни разу и не дошло, но Мираж получил еще одно подтверждение тому, что пространства его новому знакомому требуется как можно больше. Совсем надолго Джазз завис над силовой сферой в уголке Зала Искусств, убеждавшего посетителей, что во времена первых Праймов культура процветала как никогда. Ну, в честь себя они много чего сотворили, не поспоришь. – Что это за штука? – Джазз потыкал в купол пальцем. Смотритель зала, хрупкий двухколесный, как и прочие сотрудники, выкрашенный золотистым (в честь Сентинела, что ли?), покачал головой. Мираж поймал руку, потянул назад – и по короткой ухмылке Джазза заподозрил, что тот выделывается специально. – Гармоника, – Мираж задержал руку в ладонях. Джазз не сопротивлялся. – Кого-то из экипажа «Арка-1», очевидно. – Это инструмент? – переспросил тот, и визор сверкнул возбужденной статикой. – Малюсенький такой. Как им пользоваться?.. – Это… для тех, кто укомплектован глоссой, ну или хотя бы имеет стандартное строение рта, – Мираж вообще-то начал объяснять вполне всерьез, но мгновенно потерял уверенность, что это не очередной косвенный пошлый намек на то, как Джаззу не терпится превратить их «свидание» в музее в интерфейс. – Учитывает напор выталкиваемого вентиляцией воздуха и сочетание открытых-закрытых отверстий, – закончил он. – Конкретно эта, похоже, подключается к эмоциональным контурам для обработки звука. – Звучит дорого. – Не сомневайся, она стоит целое состояние. Как и все тут. – А все потому, что ее приближенный Новы в рот совал, – Джазз хмыкнул, косясь на гармонику. Похоже, ему и правда было интересно. – А ты много знаешь. Я такой штуки даже не видел… – В некоторых… городах еще можно встретить мехов, которые возятся с неэлектронной музыкой, – Мираж решил не упоминать Гармонекс. – Эта модель, конечно, имеет пару программных надстроек, но это незначительные фильтры по сравнению с современными музыкальными инструментами. – Это ж сколько надо работать над чистым звуком, когда играешь на такой штуковине. Мираж покивал. Джазз сделал странный жест рукой, будто примеривался, как держать гармонику у рта. Темная глосса скользнула между губами, и Мираж спешно перевел взгляд. Теперь уже нечего упираться: он тоже запал на этого грубияна, которому нравится музыка. Но это не значит, что надо бросать работу и тащить его в ближайшую подсобку, тем более что тогда и Джаззу нужно стелс-генератор прикрутить. Протяжный гудок, не резкий, а тревожно нарастающий, заставил их обоих поднять взгляды. Динамики, спрятанные где-то в капителях колонн, разродились этим звуком и затихли. Смотритель зала подошел чуть ближе к Миражу и Джаззу, выглядывая в коридор. Многих посетителей музея происходящее тоже озадачило, они замерли и переглядывались между собой. – Жители Кибертрона! – торжественно объявил хорошо поставленный голос. – Прослушайте обращение Сената! Общественные экраны в вашем распоряжении через тридцать кликов! – Ничего себе, – присвистнул смотритель. – По-моему, последний раз такое было, когда Матрица избрала Сентинела Прайма. – Действительно, – сдержанно и вежливо откликнулся Мираж. Когда кто бы то ни было избирал нынешнего правителя Кибертрона, он сидел в очередной тюрьме. Там таких новостей не транслировали. Подобное объявление было прямым руководством к действию. Предполагалось, что все законопослушные кибертронцы дождутся трансляции рядом с ближайшими экранами, руководство обеспечит такую возможность для тех сотрудников, которые способны временно оставить работу, а улицы заполнят столпившиеся вокруг информационных точек мехи. – Это про Мегатрона, что ли, будут говорить? – проявил Джазз осведомленность о главных политических интригах сезона. – Достаточно ему уже чести, – махнул рукой смотритель и шагнул в коридор. – Давайте, провожу вас в кинозал. – Тут еще крутят что-то? – простодушно переспросил Джазз у Миража, пока двухколесный запирал дверь. – Странное место!.. – У нас в архиве есть несколько редких хроник, – с сомнением покосившись на нетипичного гостя музея, пояснил смотритель. – В том числе и о старте «Арка-1». – Ну ничо себе, – гоготнул Джазз, и стало очевидно, что сейчас он просто прикалывается. – А еще что есть?.. Мираж воспользовался тем, что они влились в организованную толпу других посетителей, чтобы аккуратно поддеть тонкой магнитной проволокой карточку пропуска и отсоединить от предплечья их проводника. Многие сотрудники подобных мест таскают пропуска так, чтобы не требовалось за ними постоянно лезть в сабспейс, и мало кто осознает, насколько просто забрать у них карточки. Даже напрягаться не нужно.***
Джазз привалился плечом к колонне и довольно уверенно выставил Миража перед собой. Огромные экраны формировали полукруг над голопроектором. Под ними собрались все посетители музея – почти полный кинозал. Миражу это нравилось: все отвлечены, все согнаны в одно помещение. Сотрудники наверняка тоже заинтересуются, и на некоторое время охрана Музея Кибертронской истории станет куда менее внимательной. Вот только Джазз продолжал придерживать его, явно войдя в роль партнера на романтической прогулке. Он не облапывал и не особенно лез, но его ладони лежали сейчас на весьма чувствительных пластинах чуть выше пояса. Со стороны – более чем прилично. По ощущениям – даже мягкое поглаживание щекочет датчики. – Что ты делаешь? – не выдержал Мираж. Гимн уже играл, свет погас, и пора было уходить, пока в открытые двери заглядывают дежурные из коридора. – Я запомнил, где у тебя шлюзы, прозрачненький, – радостно похвастался Джазз. – Ну, ты чо, приятно же? Приятно?.. Да, шлак, массаж заставлял Миража слегка выгибать спину, а нейросеть – немного разогреваться. Персептор, выполняя пожелание заказчика победить тень, переместил топливный бак значительно выше, чем предполагается стандартной комплектацией. Так что шлюзы у него и правда сидели теперь по бокам честплейта, а ниже под броней располагались только необходимые блоки, эндоскелет и оплетающие его топливные магистрали, маслопроводы и трубки охладителя. Джазз нажимал на края пластин, закрывающих шлюзы, и как можно сохранять непрозрачность, когда хочется вовсе замки разомкнуть? – Фокус покажешь? – шепнул Джазз, продавливая периметр большим пальцем. Мираж выдал шумное «мгхм» и заозирался. К счастью, всех занимало вспыхнувшее на экранах изображение Сената: Аллея Праймов и высоко возносящиеся стены, сверкающие в траурно темно-розовых огнях. Уступив, Мираж позволил Джаззу в полутьме убедиться, что от его ласки на внутренней стороне пластин скопилось достаточно масла. Форсунки сбрасывали его, обманутые постоянным беспокойством нейросети. – Давай все! – Не здесь. Позже, – выдохнул он негромко. – Смотри, не наври опять, – Джазз повел ладони вверх, проверяя, согласится ли Мираж прижаться к нему сильнее. – Веди себя хорошо, и я покажу не один фокус, – пообещал тот, и тут внезапное появление голограммы, изображавшей сенатора Протеуса, заставило его подскочить. – Кибертронцы! – Мираж нервно вернул настройки непрозрачности, а заодно и из рук Джазза выскользнул. Тот разочарованно фыркнул, но настаивать не стал, и даже поднял голову, чтобы поглядеть туда же, куда было направлено всеобщее внимание. – Тяжело обращаться к вам так скоро со словами, от которых сжимаются наши искры, – рука сенатора легла на честплейт. – Мы вновь лишились... – Фантом? – позвал Джазз, сообразив через полклика, что его спутника рядом уже нет. – Фраг, я тебя... Мираж стремительно покидал кинозал. Достаточно отвлекаться. Сенаторские речи длятся, и длятся, и длятся – и это хорошо для дела. Еще немного, и Джазз бы точно уломал его на интерфейс у всех на виду. Мысль об этом, безусловно, заводила, но не настолько, чтобы Мираж потерял голову.***
– …лишились меха, избранного Матрицей, чтобы вести нас, – каждым лицевым наносерво Протеус выражал сейчас искреннюю скорбь. – В темные времена мы говорим, что Праймус испытывает нас: наше смирение и готовность к переменам, силу нашей веры и воли. В этом мы находим утешение. И я верю, даже сейчас, что это так, хотя и не знаю, чем мы навлекли его гнев, – он сделал выразительную паузу, во время которой всем полагалось поразмыслить и прийти к своим выводам. Саундвейв сжал кулаки. Мегатрон постарался кивнуть ему подбадривающе. Им нельзя терять самообладание, даже в кругу самых надежных соратников. – Однако сегодня я признаюсь вам в сомнениях, которые терзают меня, – доверительно и прочувствованно произнес Протеус. – Не смею судить, но едва ли Праймус уготовил нам эту потерю. Сентинел Прайм был убит… – Запускай, – кивнул Тандеркрекер, который выслушивал начало речи, вскинув палец и выжидая нужный момент. В режиссировании максимально эффектных театральных появлений он был хорош. Френзи сосредоточенно уставился в одну точку. Подключенный к сети, он выглядел жутковато: как будто оффлайн, но оптика ярко горит. Станцию вещания «одолжил» сенатор Шоквейв: у храма формистов была привилегия выступать с проповедями, а Френзи поклялся зашифровать сигнал. Скайварп телепортировал их прямо в рубку вещания на одном из верхних этажей храма. «Оптика Праймуса» смотрела здесь с каждого потолка и с каждой двери. В том, что служители храма не выдадут десептиконов, Мегатрон не сомневался, и все же странно было находить убежище здесь, среди верующих, в целом, далеких от борьбы за равенство альтмодов. Каждый формист решил эту проблему для себя, их духовные победы значили много для них, но не для тысяч других мехов, и поэтому Мегатрон старался избегать дебатов на эту тему. А еще, с его точки зрения, они не были обязаны помогать ему только из-за политических убеждений их лидера, Шоквейва. Но выбирать не приходилось. Любая помощь была сейчас нужна десептиконам – и не отказываться же от единственной станции, к которой они могут получить доступ. – …убит подло, теми, кого принял с открытой искрой… – Что так долго? – нервно зашипел Скайварп. – Не так легко взломать общественную сеть, – выступил Саундвейв в защиту кассеты. Он внимательно следил за диаграммой, отображавшей процент захваченных точек. Там, где экранов было несколько, Френзи подключал к трансляции часть из них. Там, где не получалось, старался взять под контроль хотя бы звук. Мощность станции пришлось увеличить, подконнектить к ней спутники-ретрансляторы; словом, работа тяжелая, требующая большой сосредоточенности и напряжения. – Мы в эфире. – …смерть настигла Сентинела Прайма тогда, когда он уже готов был признать претензии десептиконов… – Протеус скривил губы. – И мы скорбим вместе со всеми вами, – уверенно произнес Мегатрон, глядя ровно в камеру, установленную Рамблом. Темный фон, размещенный за его спиной, не должен был выдать место съемок. Но их наверняка начали отслеживать в тот же наноклик, как Френзи перехватил спутники, так что времени немного. – …убив Прайма, Мегатрон нанес удар в искру каждому из нас… – …я держал Сентинела Прайма за руку, когда он умирал. Кто бы ни принес его в жертву старому порядку, он заслуживает наказания. И, я надеюсь, он не добился своего! Я надеюсь, что мы не разрушим мечту об изменениях, которая принадлежала нашему лидеру. Сентинел Прайм хотел нового мира… Протеус, видимо, изначально вещал с записи, а не в прямом эфире. Голограмма моргнула, ракурс немного сдвинулся, и мгновенно изменилось выражение фейсплейта: сенатор теперь выглядел куда более раздраженным. – Нас пытаются глушить, – сообщил Френзи тихим механически вибрирующим голосом. – …подлость десептиконов доказана слишком большой ценой, – Протеус растерял торжественность, заговорил громче, резче. Произнес он явно не ту фразу, что следовала дальше на записи. – Мы обещаем содействие, но не позволим обвинять невинных, – Мегатрон встретился взглядом с Саундвейвом, и тот жестом показал, что время заканчивается. – Я заверяю вас в нашей непричастности и соболезную – вместе со всем Кибертроном. И я прошу Сенат не поддаваться на провокацию. Остановите преследование десептиконов, и мы предпримем все усилия, чтобы помочь отыскать убийцу. – Оправдания не помогут Мегатрону и его преступной банде, – отрезал Протеус. – Ошибкой Сентинела было поверить... – Сентинел желал перемен и стал жертвой своей смелости и открытости. Я сделаю все, чтобы эта жертва не стала напрасной… – Все, – Френзи встряхнулся, покачнулся и осел на руки Саундвейва, выдергивая штекеры из инфоразъемов под шлемом. – Я… опасно было… – Спасибо, – Мегатрон устало улыбнулся. Ясно, что сказанное им сегодня захотят услышать далеко не все, до чьих аудиодатчиков дойдет сообщение. И точно – не Сенат. – Не думаю, что стоит злоупотреблять гостеприимством сенатора Шоквейва, – добавил он. Тандеркрекер сложил фон, недовольно бубня под нос что-то про «нужно было выступить раньше…». Десептиконы были подавлены – а Мегатрон не мог пообещать им, что тысячелетняя мирная политическая борьба не потеряла смысл. Что они еще смогут добиться справедливости, не проливая энергон. Что их всех не отправят в шахты, как его – при Номинусе Прайме. Раз за разом Матрица выбирала мехов, протежируемых негласными лидерами Сената: Протеусом, Доминусом… Сентинел оказался уникальным в роли Прайма. Он действовал не так, как этого желал весь консервативный блок. Не странно, что его убрали ради представления, очерняющего десептиконов перед целой планетой. Странно будет, если новый Прайм не окажется марионеткой. Мегатрон в последний раз взглянул на горящую ровным голубым «оптику Праймуса» на потолке, очертаниями напоминающую священную Матрицу Праймов. Можно верить в божественную волю, но нельзя – в то, что Праймус вмешивается в жизнь своих созданий так грубо, посредством Матрицы. Шоквейв рассказал Мегатрону слишком много о том, что творится в кулуарах Сената. Открыл правду, которую Кибертрон просто не принял бы – потому что отказался бы поверить в нее. Мегатрон понимал, что для перехода к демократическим выборам понадобится долго готовить почву, и от Матрицы как символа лидерства не удастся отказаться еще миллионы лет. Но так же, как Сенат уже однажды изменил ее роль в оптике кибертронцев, он надеялся когда-нибудь вернуться к прошлому, давно забытому восприятию артефакта. Матрица помогает править, а не выбирает правителя. Скайварп протянул ему руку.***
Пропуск смотрителя позволил ему проскользнуть в электронную картотеку, и там Мираж едва не застрял еще на несколько часов: захотелось забрать отсюда как можно больше великолепных экспонатов, пылящихся в хранилище! Несмотря на правило не накапливать у себя богатства, на которые не найдется покупателя, Мираж всерьез размышлял над расширением своего фонда исторических безделушек. Он сотрудничал с некоторыми подпольными аукционами… Эти мысли не покидали его, и когда он спустился в хранилище. Правда, к тому времени он уже убедил себя, что охапка похищенных сокровищ – плохая идея, и жадность не приведет ни к чему хорошему. К счастью, охрана стояла не прямо перед лифтом, а у поворотов к нему, в коридорах, откуда хорошо просматривались входы из зоны посетителей на служебную территорию. Никто не мог проникнуть незамеченным к лифту… кроме невидимки, конечно же. На саму же створку была направлена камера, однако Мираж был уверен: никто сейчас на камеры не смотрит. Кажется, у Сената новости для Кибертрона. Вот они-то всех и занимают. Никто не заметит, если створка лифта приподнимется – невысоко, – а потом опустится. Он уже знал складской номер, под которым в глубине хранилища покоится реплика Матрицы. Охрана внизу тусовалась в небольшой комнатушке с экранами, но явно смотрела сейчас только на те, которые транслировали изображение из кинозала. Мираж проскользнул мимо, радуясь, что Протеусу так вовремя приспичило поделиться с Кибертроном какими-то политическими откровениями. Ему показалось, что на части экранов присутствует Мегатрон, но присматриваться – и уж тем более прислушиваться – он не стал. Для представления нового сенатора народу у Протеуса получился мрачноватый зачин, но… Некогда задерживаться, он потом узнает, что там случилось. Ему надо еще немного поколдовать с боксами в нужном стеллаже, сдвинуть несколько, взломать замок. Хорошо, что он положил в кейс-невидимку Праула весь свой рабочий набор – иначе протащить его через досмотр не получилось бы. От того, что он именно вошел в Музей, как посетитель, не прячась и не пробираясь вдоль стеночки, и при этом полностью вооружен для кражи века, Мираж испытывал особенное удовлетворение. Так обманывать охрану было куда приятнее. Они сканировали его сабспейсы, он вежливо улыбался им в оптику – и никто ничего не заподозрил. Такие моменты возбуждали его сильнее всего. Однако хороший вор лишен удовольствия смаковать свои победы. Он стоял над вскрытым боксом и любовался репликой Матрицы совсем недолго – рискованно было вот так замирать посреди хранилища. Он-то невидимка, но выдвинутая полка стеллажа и снятая крышка просто кричат о присутствии вора. Так что Мираж подхватил реплику и упрятал в кейс – рассмотрит потом, если успеет. Вернув бокс на место, Мираж вытащил первую попавшуюся мелочь из соседнего – сувенир себе на память, – и так же тихо прокрался обратно. Охранники активно жестикулировали в своей сторожке, махали руками, и со стороны казалось, что дело вот-вот дойдет до драки. Один уже толкал другого в плечо. Трансляция же, похоже, закончилась, и надо было торопиться. Сейчас по залам снова растечется толпа, и можно будет спокойно вывернуть из-за угла – никто ничего не заподозрит… Электронный ключ-обманка, который он использовал для регулировки автоматических дверей, позволял не распахивать их на полную, но все же Мираж беспокоился, что даже небольшое движение створки уже могут заметить, раз Протеус больше не отвлекает весь персонал. Поэтому он выскользнул на нужный этаж торопливо, чуть не отпустив вытолкнутый первым кейс. Было бы неловко, если бы тот вдруг возник из ниоткуда, даже если вероятность прогулки рядом случайного зрителя очень невелика. – Уважаемые посетители! – сообщил обрывисто голос из динамиков, когда Мираж только выскользнул из лифта. – Музей закрывается. Просим вас пройти к выходу… Это еще с чего? Мираж озадаченно перехватил потяжелевший кейс перед собой, чтобы не размахивать слишком сильно, и прошел мимо охранника в коридор. Тот возбужденно трещал по комлинку с каким-то своим коллегой – что-то о том, что толпа будет большая, придется как-то ускорить процедуру прохождения к выходу, иначе холл забьют паникующие мехи, а так и до травм недалеко. Почему – паникующие? Что вообще происходит? Мираж вышел из крыла для сотрудников как раз неподалеку от кинозала, и быть сметенным нервничающей толпой не хотел. Бросаться в холл, когда там охрана что-то куда-то двигает, тоже плохая идея. Никто его, может, и не увидит, но вдруг какой-нибудь широкоплечий летун вмажет ему винтом по фейсплейту? А оказаться посреди паники – совсем плохо, решил Мираж и воспользовался сочетанием пропуска и электронного ключа еще разок – чтобы спрятаться в ближайшем зале и переждать. Ничего страшного, если он уйдет последним. Он быстро понял, что оказался в Зале Искусств. Взгляд остановился на силовом поле, полукругом накрывающем гармонику, и Мираж усмехнулся. Откуда у него эта безумная идея, он сам не был уверен. Все пока что шло идеально, зачем он рискует, обходит небольшой пьедестал и вытягивает из кейса небольшой гаситель силового поля, который захватил с собой на тот случай, если у боксов с экспонатами есть дополнительная защита… Нет, она была – в той части, где хранились настоящие вещи. Но даже если Оптроникс прав, и Сенат не выставляет копию Матрицы, чтобы никто не задавался опасными вопросами, то лучшим способом заставить забыть о ней было просто бросить ее в бокс и поставить на один из сотен пронумерованных стеллажей. Наверняка Мираж – не первый вор, который пытается пошариться по подвалам Музея Кибертронской истории. Но кому интересны всякие копии и дубликаты, когда за множеством шифров и защитных полей прячут по-настоящему ценные артефакты? Даже эта гармоника защищена лучше, чем игрушка, которую Мираж только что украл. Выбрав место в силовом поле, которое не находилось под прямым обзором камер, Мираж поднес гаситель и нажал на кнопку, заставляя его подстроиться под колебания и сгенерировать свое поле. Небольшое, но поглощающее часть силового купола – и достаточное, чтобы кисть проскользнула внутрь. Учитывая помехи, которые силовые поля в таких количествах создают на стандартных записях, маленькая пустота с обратной стороны незаметна на первый взгляд. А гармонику Мираж ловко заменил на небольшой круглый девайс, похищенный вместе с копией Матрицы. Он даже не успел толком разобраться, что за штуку стащил, но она поместилась на подставку. Из коридора доносились шаги и гул голосов, но разобрать не удавалось ни слова. Зажав гармонику в кулаке и сунув пока инструмент, которым удалось обмануть систему защиты, в сабспейс, он выпрямился. Толпа почти прошла, но была еще недалеко. Идеальный момент, чтобы присоединиться к ней. Не стоит мешкать. Мираж протиснулся в щель и взглянул вслед уходящим мехам. Он нырнул в одну из ниш в коридоре, подготовленных для светильников или экспонатов, но сейчас любезно пустующую, и вышел из нее уже вполне видимым и таким же встревоженным посетителем, как и те, что были метрах в десяти впереди. Он уверенно зашагал следом, высматривая Джазза среди тех, кто шел в задних рядах. Но Джазз не отличался высоким ростом, а черных шлемов в толпе было полно, так что… – Прости, – окликнули его сзади. Мираж замер, обернулся и встретился взглядом со смотрителем Зала Искусств. – Ты отстал?.. – Немного, – улыбнулся он. – Все в порядке? – уточнил тот. Вот прилипчивый! – Да, конечно, – заверил Мираж. Пришлось остановиться, чтобы не вызывать подозрений, и как назло – напротив двери в подсобку. Та как раз открылась, и выкативший оттуда дрон-уборщик, совершенно невозмутимо отправлявшийся по своей программе подчищать за посетителями полы, въехал в кейс. Тот громыхнул. Мираж запоздало сдвинул его за спину – и понял, что поздно. – Хм, – озадаченно произнес смотритель. – Боюсь, тебе придется пройти дополнительный досмотр. – Вообще-то я, как и все, планировал уйти, – Мираж изобразил возмущение. – И, надо сказать, я… – Прошу прощения за беспокойство, но это часть нашей работы здесь. Не его работы, в общем-то. Но – охрана ведь перегружена сейчас. Этот тип не станет их дергать и вызывать с постов в такой ситуации, а значит, предложит пройти куда-нибудь. Способен ли он забыть о том, что у его собеседника внезапно оказался в руках кейс? Может ли отвлечься настолько, что перестанет обращать на него внимание?.. Ох, едва ли. Неужели придется переходить в стелс под прицелом стольких камер, на глазах у свидетеля? Мираж разочарованно провентилировал, делая шаг назад и частично перекрывая датчики, чтобы дверь за его спиной не закрылась. – Разумеется. Я понимаю. Давайте, я все покажу. Тут найдется стол? Смотритель кивнул. Ладно, еще не все потеряно. Миражу надо всего лишь запереть его в подсобке. Карта все еще у него – а этот мех, видимо, до сих пор не столкнулся ни с одной закрытой дверью, раз и не подумал потянуться за пропуском. Мираж соображал, как вырубить нежелательного свидетеля, чтобы тот, запертый, не поднял тревогу. В кейсе лежал шокер с достаточным напряжением, чтобы перегрузить энергосеть меха на несколько часов, но – в кейсе. А в другой руке у него вообще гармоника до сих пор – хорошо еще, что маленькая, и можно ее аккуратно затолкать в сабспейс над кистью!.. – Могу прямо здесь, – добавил Мираж дружелюбно, меняя манеру речи. – Все равно, как я понимаю, на выходе ужасная толпа… Судя по облегчению на фейсплейте работника музея, который так некстати оказался обладателем удивительно верного чутья на полный шлак, тот как раз и надеялся, что подозрительный посетитель окажется просто очень неловким мехом с очень незаметным кейсом. И вежливость была верной тактикой, чтобы усыпить бдительность. – О, да, – смотритель пропустил его вперед. Мираж бегло оглядел помещение – несколько явно неиспользуемых сейчас терминалов, стол, какие-то личные вещи, кубы с энергоном. Наверняка здесь переводят дух сотрудники. Может быть, когда-то тут располагался небольшой пост охраны, но его перенесли в какое-то более подготовленное место, а это приспособили для других важных нужд: для чего попало. – Я извиняюсь, что задерживаю, но нам уже спустили сверху директиву проверять все очень внимательно… Кто бы мог подумать, да? – Да, – откликнулся Мираж. Ну и что, дать ему кейсом по голове и выскочить, что ли? Смешно… – Эти десе… Легкий треск заставил его встревоженно обернуться. Джазз захлопнул за собой дверь, подхватывая меха под руки, чтобы не загремел броней по полу. В то же время он шарахнул по замку кулаком, и тот загорелся красным – «заблокировано». – Фраг! – вырвалось у Миража шепотом. – Заметил, что он до тебя докопался, – Джазз усадил ношу у стеночки и помахал в воздухе пальцами: когти сдвинуты, обнажая весьма внушительного диаметра электроды. Он беднягу вырубил… голыми руками? – Ты чего? Выглядел он так, словно валил мехов штабелями каждый день, и Мираж напомнил себе, что он вообще о Джаззе ничего не знает. Хлопнув ртом, Мираж подступил ближе, опускаясь на одно колено рядом с золотистым корпусом, оффлайновым и слегка пахнущим подпаленной проводкой. – Не парься. Он живой, – сказал Джазз сверху. – Точно? – Точно, точно. Проваляется часов пять, ничего с ним не станется. Потому что нечего к тебе лезть, – Джазз ухмыльнулся, но Мираж все равно недоверчиво уставился на него снизу вверх. Он, конечно, отправлялся в подсобку с этим типом, что похоже на внештатную ситуацию, совсем нетипичную, но… как же надо было заревновать, чтобы полезть выжигать платы незнакомому меху? – А ты куда подевался? – Мне понадобилось… отойти. – Бросить меня посреди этой скучной выставки тебе понадобилось! – фыркнул Джазз, но без обиды в голосе. – Так расчувствовался, что ли? – Расчувствовался?.. – Ну, из-за Прайма, – Джазз заозирался, и Мираж воспользовался этим, чтобы тихо поставить кейс у стеночки, пока он не привлек внимание еще одного меха. – Ух ты, у них тут и выпить есть что!.. В том, что он, в случае чего, справится с Джаззом, Мираж сомневался еще сильнее, чем в способности уложить работника музея. Если он выберется с этого задания целым и невредимым, непременно подумает, как не попадать в такие глупые ситуации. Нечего было привыкать, что он всегда может просто сбежать!.. – А что с Праймом? – он выпрямился. Джазз сверкнул одной стороной визора: – Ты прослушал все новости? Мегатрон убил Сентинела Прайма, десептиконы объявлены вне закона, все скорбят, бла-бла-бла… эй, что у тебя с лицом? Что у него с лицом? Нет уж, он не будет объяснять Джаззу, что ему заказали украсть игрушечную Матрицу в тот же день, когда десептиконы… – Распереживался за судьбу планеты, а? – Да нет, – Мираж рассеянно потер переносицу. Когда проходила встреча Мегатрона с Сентинелом? Ведь не сегодня же! Сколько-то там времени назад? И… если это подстава, то Праул – самый странный изобретательный шлакодел на Кибертроне, потому что во всем этом до сих пор нет смысла! Джазз взгромоздился на стол и подтянул к себе один из кубов: – Так где ты пропадал? Дай угадаю с одного раза. Я азартный. Ну? – Мираж промолчал, и он продолжил: – Ты вор. Этого предположения следовало ожидать. Он – стелсер, Джазз в курсе. И он исчез ровно в те клики, когда все были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. – Почти, – улыбнулся он, выбрасывая Праула из головы. Сейчас надо разобраться с этим горе-детективом, не гнушающимся валить незнакомцев ударами тока в мозговой модуль. – Я обещал тебе фокус, так что… держи, – Мираж протянул гармонику на открытой ладони. – Это тебе. Джазз подавился энергоном. В долю клика, когда он тянулся за гармоникой, он выглядел даже… хищно. Как будто собирался оторвать кисть вместе с дорогим подарком. Но когда он закрутил гармонику в руках, визор загорелся ярче, и Мираж залюбовался смесью грубоватого восторга и недоумения. По крайней мере, Джазз точно отвлекся от любых своих прежних подозрений. Подтянув одну ногу на стол, чтобы усесться поудобнее, Джазз поднес старинный инструмент к губам, прогнал воздух по вентиляции – и гармоника издала пронзительный мерзкий дребезжащий звук. Слишком громкий – по мнению Миража, который очень боялся, что кто-нибудь из сотрудников сюда вломится, – но зато короткий. Джазз расхохотался: – Понадобится реально много времени на нее убить! Но знаешь, – когда Джазз успел перехватить его руку? Мираж сплел с ним пальцы, мысленно сдаваясь, – мне понравилось ходить в музей. – Правда? – Ваще супер, – подтвердил Джазз, привлекая его ближе и понижая тон до той самой приятной хрипотцы, которая превращала песни в его исполнении в самые шлаково трогательные в мире. – Но я знал, что ты вор, с самого начала. Ты так смотришь на всех, будто оцениваешь… Стоят ли они того, чтобы тратить на них время? Твое время ведь дорого стоит, да? – Я не вор. Я любитель искусства, – прошептал Мираж, вновь упираясь паховой пластиной в подставленное колено. Как там, у заправки… он с ума сошел. Подсобка музея ничем не лучше проулка под эстакадой. Наоборот, куда опаснее, и тут лежит посторонний мех в отключке, который может очнуться в любой момент, и… в шлак. Он ослабил контроль над непрозрачностью и очистил лог. Стало видно, как напряжены трубки с охладителем: сначала стелс-прогулка, потом нервная беседа со смотрителем… и, наконец, предельно накопившееся возбуждение. Теперь Джазз мог полюбоваться тем, как крутятся кулеры рядом с дополнительными процессорными блоками, и тем, как искажаются его собственные ладони, если посмотреть на них сквозь два слоя прозрачной брони и сетку проводов. – Серьезно, я бы это… сложил про тебя балладу, – завороженный видом, Джазз провел ладонью по его честплейту. – Вот уж спасибо! – усмехнулся Мираж. – Я этим занимался, – Джазз вдруг щелкнул его пальцем по носу. Мираж вскинул голову, и он воспользовался этим, чтобы приникнуть губами к шейным магистралям. Голос зазвучал сдавленно, а вдоль креплений скользнула глосса. Целовал Джазз шею, а подрагивали сервоприводы в коленях. – Когда еще пел на улице. В аяконских заправках любят проверенное временем старье, а на улицах можно и развернуться. – М-м… – Мираж обхватил его шлем, запуская пальцы под край стального воротника. Там тоже было горячо. – А пока я пел, мой... напарник обчищал сабспейсы. Так что я тоже вор, – он слегка пощекотал опоры колесных стоек. Мираж уже ерзал на его колене. Как Джаззу это удалось? Миража давно не влекло ни к кому на столь глубоком подпрограммном уровне; это не симпатия, которую он предпочитал страсти, это жадное желание сконнектиться немедленно, прямо сейчас, да хоть у всех на виду… совсем Миражу не свойственное, как он сам думал. – И как ты… добрался до сцены? – было все равно, о чем спрашивать, лишь бы он не затыкался. Когда Джазз так говорит, так поет, вообще ничего не важно… – Ограбил не того парня, – хмыкнул Джазз и вдруг отстранился и заглянул в оптику. Вглядывался он старательно, явно любуясь необычной внешностью. Дефолтная прозрачность фейсплейта у Миража была очень низкой, со стороны могло показаться, что металл слегка сверкает лиловым, но сквозь его голову хотя бы не просвечивала обстановка. – Ты не хотел со мной связываться. Потому что разберешься с делами, исчезнешь из Аякона – и все? Тебе не нравится так, как мне, как нам всем, на один раз, лишь бы было хорошо? Сейчас – нравилось. «Как всем», сказал Джазз, и – правда, Мираж ведет себя, словно какой-то дикий дезактив-гонщик… Он попытался выправить хотя бы вентиляцию. Джаззу и так заметно, что его смазка вот-вот протечет по ногам. Миража, в конце концов, видно насквозь, ха, и он так давно не был с партнером, от которого не приходилось прятать естественное состояние брони, что наслаждался каждым взглядом. – Я не хотел соглашаться, потому что это… не мое, – выдавил он. – Я не привык так… Ты прав, я уеду, и мы больше не встретимся. Без шансов… так делают воры после шумных краж, знаешь, – он улыбнулся. – Я очень часто обманываю, Джазз, но… – …но все-таки согласен покувыркаться разок, а? – уличный говор прозвучал сейчас даже трогательно. Джазз ехидно косился на него, продолжая массировать крепления колес, и Миражу с трудом удалось возразить: – Я не уверен, что это – хорошее место… – Это хорошее место, – Джазз сдвинулся назад и потянул его за собой, подхватив под бедра. – Пока мы тут треплемся, музей закроется. Великая скорбь, все дела. Замок я заблокировал, а этого болта продержать в оффлайне – вообще не проблема. Выскользнем завтра, когда тут начнется какая-нибудь важная лекция памяти Сентинела о преемственности Праймов – и все дела, – а он явно не был фанатом Праймов. – Только не заставляй меня больше ловить тебя, пока ты в стелсе, лады? Безумие. Едва ли они первые, кто коннектится в этой подсобке, но точно – первые воры, которые это делают. Если Джазз не наврал о своем прошлом ради красного словца, конечно, впрочем… какая разница? Мираж ощущал очень странную свободу; возможно, ту, что сводит с ума многих мехов его альтмода, впитавших классовые традиции с энергоном на заправках при трассах. Голос разума затих. – Не понравилось меня ловить? – проурчал Мираж, легко забираясь на стол следом, обхватывая коленями бедра и упираясь руками в честплейт. Целоваться неудобно, зато Джаззу будет, на что посмотреть… – Слишком понравилось, – Джазз показал клыки, но поддался и разлегся под Миражом, не сводя с него взгляда, – вдруг не отпущу, если поймаю?.. – Тс-с, – Мираж поднес к его губам палец. – Молчи. И смотри. – А трогать можно? – шепнул Джазз, оплетая палец глоссой. Мираж задрожал от горячего предвкушения, которым мгновенно вспыхнула распаленная нейросеть. – Трогай, – позволил он. Внутренняя подсветка отзывалась на касания мягкой светомузыкой. Мираж пока просто поглаживал стыки паховой брони, демонстрируя сияние, разливающееся внутри от запущенной интерфейс-системы. Джазз перенес вес на один локоть, вытягиваясь, чтобы увидеть как можно больше, а другой рукой хватаясь за прозрачную пластину слева от честплейта, прикрывающую шлюз. Он гладил и поддевал края когтями, явно намереваясь добраться до него и вжать пальцы в диафрагму. Мираж выгнулся и широко развел бедра, почти откидываясь на подставленное Джаззом колено, открывая порты горячему воздуху и заливая кодпис Джазза маслом и проводящей смазкой. Тот, зарычав, убрал его с жадным щелчком, сильно прикусывая палец. Мираж предупреждающе сжал его подбородок, выждал немного, притираясь к туго сплетенной скрутке, а затем плавно опустился на нее. Кулеры Джазза взвыли. Мираж давно привык к тому, что не странно видеть чужие провода внутри, расцвеченные светло-лиловым, как вся внешняя подсветка, и белым, как несколько рядов диодов в глубине интерфейс-системы. Но его партнер впервые любовался тем, как чьи-то внутренние порты подстраиваются под конфигурацию его передающего оборудования. Сложно было не вспоминать о Персепторе. Шлаков инженер превратил его не только в идеального стелсера, но и в эстетический объект. Но оставалось только наслаждаться этим – назло восьмидесяти годам подчинения интересам талантливого безумца. Наслаждаться тем, как Джазз жарко стонет в его руку, как скалится, с охотничьим инстинктом реагируя на каждый еще не занятый порт внутри; как, оставив в покое шлюз, цепляется за пояс, как будто хочет дотянуться до собственных проводов; как безумно улыбается, несмотря на занятый рот. – Ты… как коктейль, – прохрипел Джазз. – Прозрачный… и… фр-раг… проц сносишь… – Молчи, – напомнил Мираж с улыбкой, воспользовавшись моментом и забив ему пальцы в горло так, что чуть не достал до верхнего шлюза. Джазз с восторгом прикусил их и втянул воздух. По его белой броне прыгали лиловые пятна, чем чаще Мираж покачивал бедрами, тем невероятнее световой узор. Только смазка приглушала вспышки внутри, от каждой из которых Мираж еще сильнее запрокидывал голову. Джазз добрался до крышки его шлюза и теперь царапал сенсоры, от температурных перепадов и давления ставшие чувствительными. А еще – скользил безумно тлеющим взглядом визора по пульсирующим трубкам топлива и наращивал энергообмен, и рычал прямо в пальцы, передавая им восхитительную вибрацию. Нейросеть дрожала внутри, готовая взорваться экстатическим ребутом; момент, когда Джаззу удалось наконец запустить пальцы в боковой шлюз, вызвав перепад давления, совпал с особенно мощным пиком. Мираж вскрикнул, часть деталей внутри сдвинулась, открывая Джаззу дополнительные разъемы, и тот немедленно захватил их, агрессивно протолкнув провода глубоко в чужие системы. Мираж легко адаптировался. Вот чего-чего, а места в его интерфейс-системе для приема джампера хватало. Ничего лишнего. Весь поясной блок – только для удовольствия. Его – и партнера, зачарованного мистической откровенностью коннекта. Нет ничего недоступного, надо только уметь этим воспользоваться… Джазз определенно умел – и не собирался мешкать. Мираж часто вздрагивал от перепадов тока, выводимый на пики – и щедро генерирующий откаты. Энергия пульсировала в нем, отлично завершая сегодняшний день, со всеми его сложными испытаниями, внезапными откровениями и постоянным, жгучим ожиданием страстного коннекта с незнакомым, но так забавно ухаживающим за ним гонщиком. После первого ребута он пришел в себя лежащим на спине, с руками, заброшенными за голову, и Джазз, нависнув над ним, часто и жадно облизывал каждый стык разошедшейся брони, каждый провод, каждый технический разъем, до которого мог дотянуться, пока не запустил глоссу в открытый шлюз, откуда вовсю сочился энергон. Джампер все еще был внутри, не так глубоко – пришлось немного расцепиться, иначе Джаззу просто не удалось бы провернуть свой план, – но контакт не разрывался, а по свободным проводам текла статика, искря в смазке и прибавляя пикантности ощущениям. Ноги Миража разъехались, повсюду размазанное масло вновь сделало его пластины непрозрачными, но эстетика уже не имела значения: Джазз слизывал и глотал его энергон, продавливая глоссой защитную мембрану; приподнимался и целовал в губы, сводя с ума смесью топлива, смазки и масла; и хищно впивался в шлюз снова, и – в хаосе разрядов и чувственных судорогах – Мираж ни клика не сомневался, что принял правильное решение. Этот потрясающий интерфейс стоил риска.