***
Взлом электронных замков – искусство, которому Мираж учился на болезненных ошибках. Поистине, отмычки, работавшие на том, чтобы имитировать короткое замыкание и просто разблокировать задвижку, были ему милее. Но кто бы запирал на защелку секретный бункер? Несколько уровней защиты, ключи от которых, наверное, выдал Праулу сам Тайрест, Мираж обходил часа полтора. Конечно же, коды сменились за долгие тысячелетия, которые Тайрест не вмешивался в дела Сената, но техника-то осталась прежней. Миражу всего лишь требовалось выдернуть нужный бэкап, применить к нему ключи, а потом вернуть все как было, пока цикл проверки не подошел. Он никогда не был блестящим программистом, но, к счастью, быстро соображал и умел распоряжаться полученной информацией. И был ловок с инструментами. Но все равно – пока выходил далеко не самый стремительный и чистый взлом в истории… За эти полтора часа в коридор с округлым люком, так интересовавшим Миража, шесть заглядывал скучающий дежурный, узкоплечий летун с двумя визорами. Необычная оптическая система намекала на то, что он сканирует пространство в разных режимах, и с ним приходилось быть особенно осторожным. В частности, всегда держаться вне поля его зрения, на всякий случай. Он был тут единственной подвижной единицей, глазеющей по сторонам, и, к сожалению, работал крайне ответственно. Пока его разноцветный напарник стоял у лифта, дежурный обходил несколько коридоров. Потом они менялись, и напарник инспектировал другую часть этажа, в которой наверняка располагалось тоже что-то секретное и важное – но не для Миража. Ему хватало этой задачи. И так приходилось каждые пятнадцать кликов бросать все, вырубать терминал и ждать, пока дежурный пройдет. Миражу давно не приходилось так часто ступать за кем-то в невидимости шаг в шаг, реагируя на каждое движение головы, на каждый жест. Праул не соврал, вот уж достойное испытание для стелса, как ни крути! Еще повезло, что на этаже мехов всего двое. По дороге ему встретилось куда больше охраны – автоматических турелей, реагирующих на движение и температуру, и живых, вооруженных до самых дент, мехов. Маневр «пристроиться за кем-нибудь» Мираж стал применять еще в самом начале путешествия к бункеру. С первого этажа здания Сената он спустился на подземные рядом с мехом, который трансформировался в ракетную установку, и несколько рубежей прошел, прячась в тени его поля, выверяя каждый шаг, чтобы обмануть датчики, регистрирующие не визуальные данные, а излучение и давление. Это вам не от копов прятаться; Мираж не сомневался, что здесь сенсоры помощнее, чем в Родионе патрульным монтируют! Так что массивный спутник, сам напичканный разным вооружением, пришелся кстати – у датчиков, считывающих параметры конкретных сотрудников, обычно заложен запас на случай, если они иначе заправятся или сменят амуницию, и, будучи легким и почти не фоня, Мираж в этот запас укладывался. Мех дошел до своего места дежурства, сменил там хрупкого ганформера, и дальше Миражу приходилось какое-то время справляться своими силами, пока он не встретил причудливо раскрашенного колесного, следовавшего тем же маршрутом. Оказалось, его запихнули дежурить в эту самую дыру – самую глубокую и далекую во всем комплексе. Сенату реально требовалось попрятать множество секретов, раз они соорудили такой комплекс для своих нужд. А Мираж пришел за главным секретом. Когда ему наконец удалось взломать люк, он нырнул внутрь, не раздумывая. До следующего прохода дежурного оставалась пара кликов, хватит только на то, чтобы закрыть створки и замести следы. Так что осматривался Мираж уже тогда, когда надежно заперся. Итак, карты и комментарии Праула привели его в нечто, напоминающее лабораторию: полузаброшенную, темную, но чистую и смертельно тихую. Если подумать, Мираж не просто глубоко под поверхностью Кибертрона, он уже и не под Сенатом вовсе – а в стороне. Он не настолько хорошо ориентировался в Аяконе, чтобы понять, что за квартал сейчас над ним; но, возможно, один из старых конвейеров, давно переоборудованный в состязательную площадку. Развлечение для богачей – на месте, где раньше собирали мехов… Собранных перестали выпускать уже давно – запасы энергона заканчивались, зачем плодить рабочих, которых нечем заправлять? Да что там собранные, деятельность кузнецов* тоже стала не такой уж востребованной. «Горячие точки» почти перестали рождать новые искры. Большинство мехов, что жили сейчас, активировались еще до прихода Номинуса к власти. Почему он задумался о кузнецах, изучая лабораторию? Мираж не сразу сообразил, но она чем-то и правда напоминала их рабочее место – в том виде, в каком его описывала пресса. Кузни обустраивали глубоко под «горячими точками» и так же хорошо защищали. Ну, когда они были нужны, конечно… Сейчас, слышал Мираж, только одна-две на всей планете до сих пор в строю. А уж про кузню посреди Аякона он точно никогда не слышал! Так или иначе, эта «кузня» была давно покинута. Пустые контейнеры, расставленные вдоль стен, резервуары, некогда наполненные; инструменты, убранные в шкафчики, чистые столы, мертвые терминалы, лишенные питания… Лаборатория была просторной, и спящий сейчас генератор в центре намекал, что здесь проводились непростые опыты, требовавшие много энергии. Почему Матрица хранится здесь? Что это вообще за место? Праул, к сожалению, не знал – или решил не раскрывать подробностей. Мираж не осуждал его: они вступили в отношения «работодатель – наемник», а не стали братьями по революции. С чего Праулу слишком ему доверять? Вся информация для выполнения задания у Миража была, и это главное. Просканировав помещение на камеры, он убедился, что никаких транслирующих что-либо наружу систем здесь нет. Так же говорил и Праул: охрана не знает, что именно тщательно стережет. Никто, кроме сенаторов и их приближенных, не знает. Поэтому нет никакого величественного постамента для священного артефакта, нет тысяч камер и жучков, нет ничего, что можно было бы отследить или взломать. Можно лишь прийти лично. Мираж знал, что искать. Темный саркофаг, блокирующий излучение, погруженный в вакуумную среду в глубине лаборатории. Все элементы системы подъема и разгерметизации непростительно шумели, и хотя Мираж понимал, что снаружи никакие звуки не слышны, он все равно вздрагивал при каждом шорохе. Когда с замками саркофага было покончено, Мираж положил ладонь на крышку и попытался представить, что внутри. Редкий случай, когда он мог вроде как не торопиться и насладиться моментом. Как выглядит Матрица лидерства? Что он почувствует, когда возьмет ее в руки? Сейчас его терзало нетерпение. Мираж подтолкнул крышку – и не обнаружил ничего удивительного. Он видел уже две копии Матрицы, и обе повторяли ее досконально точно; взгляд на детали у него был наметан. Воры, в конце концов, так же часто сталкиваются с подделками, как и коллекционеры. Он обнаружил, что тянется к Матрице так же осторожно, как Скайварп, когда вытаскивал реплику из честплейта Сентинела. Когда он вышел из стелса, Мираж тоже не помнил. Матрица как будто выдернула его обратно в видимый мир своим бело-голубым сиянием, которое совсем не напоминало всегда ровное излучение музейного экспоната. Свет в Матрице колебался, жил своей жизнью… или Мираж просто вглядывается слишком упорно? Он перезагрузил оптосенсоры. Теперь ему больше не казалось, что сияние мерцает. Зато, отметил он, проводя пальцами по светло-желтой раме вокруг удерживающего свет шара-кокона из тонких металлических листьев, Матрица была… холодной. Обводам музейной копии передавалось тепло от источника свечения, а сияние истинной Матрицы – необъяснимо. Может быть, Миража обманывает его собственное воображение? Даже если он держит в руках подлинник, кому точно известно, на что способен этот артефакт? Чем именно он такой особенный? И все же Мираж застыл, сжимая Матрицу обеими руками. В голове обрывочно всплывали куски легенд – почему-то довольно жутко звучащих сейчас. О том, как Матрица… обхватывает искру будущего Прайма. Раздвигается и… она раздвигается? Мираж почему-то ни разу не присматривался к копии. Если Матрица сливается с Праймом воедино, едва ли ее можно просто взять и выдернуть из груди, да? Как сделал Скайварп у него на глазах… Или мертвых Праймов это не касается? Пожалуй, было глупо задаваться такими вопросами сейчас, но Мираж не мог перестать думать о спонтанной трансформации. Ее залог – в слиянии с искрой, в переписывании исходных кодов, верно? Эта штука взламывает, превращает во что-то иное… в кого-то иного… Скорее жутко, чем величественно. Мираж нервно положил Матрицу себе на колени, как будто так надеялся… перестать интересовать ее. Он не был уверен, что им движет. Почему-то эмоциональные контуры покалывал испуг, что он интересен Матрице. Это тоже могло быть иллюзией. «У нее нет воли», сказал Оптроникс. Мираж никогда до конца не верил в легенду о Праймах, избранных с помощью Матрицы, так что… с чего он вдруг решил, что у штуки у него на коленях божественная прошивка? Убрав саркофаг обратно и настроив поля, как были, Мираж неуверенно поднялся, держа Матрицу перед собой на вытянутых руках. Он постоянно косился на свои пальцы, на честплейт, как будто хотел удостовериться, что его собственный корпус никак не реагирует. Не пытается измениться только потому, что он прикоснулся к древнему священному артефакту. Можно сколько угодно не верить в его силу, но Сенат не зря спрятал его так хорошо. Мираж переступил с ноги на ногу. Что будет, если он внезапно перестроится? Матрица захватит его? Это больно? Это изменит его навсегда – или сказки есть сказки, даже если им верит весь Кибертрон? «Матрица помогает править избраннику», вот что сказал Оптроникс. Но откуда какому-то копу ржавому знать? Кто из Праймов был настоящим за последние миллионы лет?.. Фраг! Он что, всерьез стоит тут и думает, что может стать Праймом? Вот так, умыкнуть подлинную Матрицу, открыть ей искру… она и не поместится в честплейт. Корпус, сдерживающий ее живое – или кажущееся живым – сияние, намного больше. Мираж – стройный по комплекции, тонкий, не то что мехи, которым от создания уготовано носить Матрицу. Однако если слова Оптроникса – не ложь, то нет ничего «уготованного», и кто угодно может… Мираж невольно согнул локти – и едва спохватился, что зачарованно тянет Матрицу к честплейту. Нет-нет-нет! Он торопливо подопнул к себе кейс ногой, склонился, спрятал в него необычный груз и нервно защелкнул замки. Стало значительно темнее. Собственная искра пульсировала в камере жарко и отчетливо, как никогда. Мираж прогнал воздух по системе, снижая нагрев. Что на него нашло? У него разыгралось воображение, вот что. Даже если существует малейшая возможность проверить, способен ли гонщик стать Праймом, Мираж не намерен становиться подопытным. Бункер, в котором его никогда не найдут, плохое место для экспериментов над собой… И ему платят не за то, чтобы он примерил древний артефакт. Он был уже не слишком уверен даже в том, хотел ли бы (окажись оплата слишком скромной) оставить столь необычный экспонат себе, учитывая, какие противоречивые эмоции он пробуждает. Наверняка все дело в ауре таинственности, окружающей многие древние механизмы; но, шлак, работает же! Хватит размышлять. Пришла пора взять себя в руки, замести следы, активировать все, что он деактивировал, и исчезнуть.***
В отличие от надежного саркофага кейс Праула не блокировал излучение. Мираж полем ощущал присутствие мощного источника энергии рядом, и не было сомнений, что охрана обратит на него внимание, если промешкать еще хоть сколько-то. Поэтому Мираж принялся за работу: среди местных инструментов отыскался лазерный резак помощнее, чем был у него при себе, и снять короб с кабелей питания, ведущих к генератору, вышло быстрее. По словам Праула, энергия в лабораторию больше не подается. Технический канал можно было использовать для побега – не очень удобно, но зато не надо рисковать повторным взломом замка и махать Матрицей лидерства перед охраной. Да руку на отсечение, тот болт с двумя визорами сканирует на излучение! Искра Миража защищена, а вот Матрица… если только, опять же, в себе ее и вынести. Нет уж. Мираж подтянулся и скрипнул дентами. Тесновато – не то слово. Он, конечно, компактный мех, а колесные стойки можно сдвинуть, хотя это не очень приятно… но броню он себе исцарапает – страшно представить. Удалив мешавшие кабели, Мираж навел номинальный порядок: убрал обрывки в непрозрачный шкафчик, запаял за собой надрез. Вроде мелочи, но зато в глаза не бросается, что кто-то, рискуя поджариться, полез по техническому коридору. Раньше сюда разве что дронов запускали разрывы чинить… Мираж не страдал клаустрофобией, но скрежет, с которым он продвигался, невольно заставлял его нервничать. А также пыль, грязь и жестяные крылатки, которых он побеспокоил. Кейс и вовсе еле пролезал, приходилось толкать его перед собой и следить, чтобы не застрял там, где кабели внезапно разветвляются или из стенки выглядывает какой-то вентиль. О, Мираж ненавидел вентили! Крылаток тоже. Они то и дело садились ему на фейсплейт – и испуганно вспархивали, когда он становился невидимым. Мираж пробовал и в стелсе ползти – но тогда тупые насекомые об него разбивались, а на корпусе оставались маленькие розовые разводы. Видимо, проситься в мойку у Хаунда станет традицией. Мираж брезгливо кривился и мерцал, продвигаясь вдоль проводки и стараясь не шуметь. Карту технических коммуникаций Праул смог предоставить только очень примерную. Мираж все еще подозревал, что информация доходила до каонского советника по безопасности через десятые руки, и ни одна пара этих рук не принадлежала рабочему или уборщику. Одно радовало: стенки короба должны быть реально толстыми. Если эти кабели питали генератор в лаборатории, фонили они нехило, и изолировать технический коридор было святой обязанностью конструкторов. Когда Мираж спустя несколько часов наконец-то добрался до места, где смог расправить плечи, выпрямиться и прогнать воздух по вентсистеме, не опасаясь, что в кулерах застрянет мелкое пронырливое насекомое, он испытал огромное облегчение. Праул должен прибавить к тому состоянию, которое обещал заплатить, еще одно. Такое же. Нет, вдвое большее. Фраг, что-то копошится у него в шее! Он вывалился из решетки в потолке, сквозь которую, он готов был поклясться, никто никогда не пролезал с момента прокладки кабелей. Теперь Миражу хотелось только побыстрее убраться отсюда. Продолжая нервно выдергивать из суставов мертвых крылаток, он, подхватив кейс, побрел к точке встречи, ориентируясь на подгрузившуюся навигацию. Он был уже не так глубоко, чтобы она барахлила. Эти тоннели, судя по пометкам, использовались для ремонта и техобслуживания. Излюбленная сеть удобных ходов для таких, как он. Шел он, запустив стелс-генератор. Ремонт и техобслуживание подразумевают ремонтников и техников. Возможно, даже случайно понатыканные камеры. Обеспокоенное облако крылаток осталось порхать вокруг выбитой решетки – Мираж не стал устанавливать ее на место. Он просто выбил ее ржавые болты, так что выглядело все естественным повреждением от старости – и едва ли кто-то вообще знает, куда этот инженерный тоннель ведет. На еще десять кликов в окружении жужжащих тварей, порхающих вокруг его фейсплейта, сил у Миража не осталось. По его расчетам, к складу Хаунда он должен был выйти меньше чем через час, когда мир вдруг перевернулся и закрутился перед оптикой, как бешеный. Мираж даже не сразу сообразил, что случилось. Просто – вот он идет по темному техническому коридору, пригибаясь там, где переборки опускаются совсем низко, и избегая особенно неприятных и грязных закоулков. Вот – его подбрасывает в воздух, а конечности спутывают болезненно скрежещущие тросы. Мираж дернулся всем корпусом, нервно запуская мотор, и магнитные захваты, облепившие его руки, ноги, колеса, сжались сильнее, заставляя выгнуться. Похоже, он растянут в воздухе поперек прохода в магнитной паутине. Ловушка, весьма жестокая и изобретательная… кому она могла понадобиться в этой дыре? Мираж отдавал себе отчет, что в технических тоннелях могут водиться хищники. Есть же, в конце концов, специальные отряды, выжигающие жрущих проводку скраплетов. А дикие экземпляры покрупнее были в некоторых обстоятельствах и для мехов опасны. Но эта штуковина была скорее в духе… Хаунда с его теорией, что под каждой плитой может быть нажимной механизм. Зря он оставил осторожность в здании Сената! Вот там он никуда не ступал, внимательно не просканировав местность. Однако он никак не ожидал ловушки здесь, в коммуникационном тоннеле, больше – в его полузаброшенной части! Мираж отыскал взглядом кейс – тот тоже попал в паутину тросов, но ниже, у самого пола, и ближе к стене. Когда Мираж разжал его ручку, он стал видимым, а теперь дотянуться до него не получалось. Так. Не важно. Эта штука могла лежать тут шлак знает с каких времен, ждать глупого зеваку, который на нее напорется. Больше тут никого нет – и уж тем более никто не знает, где искать Миража. Связаться с кем-то по комлинку, когда находишься внутри сети энергетических коробов, немыслимая задача – сигнал не пройдет, помех слишком много. Так что он должен придумать, как обмануть датчики этой штуки и магнитные замки, которыми его сковало. Нужно расслабиться… Расслабиться, болтаясь в воздухе в темном тоннеле, оказалось сложно. Услышав шаги, он замер, возвращая все системы в безмолвный стелс. Света на этом участке почти не было, так что единственное, что Мираж смог рассмотреть, – изломанный рыжий визор, темный, с каким-то ржавым оттенком, и несколько линий тусклой подсветки. Мех, вынырнувший из низкой арки, приближался крадучись, согнув спину, но, не скрываясь, царапал стену, выдирая из нее оглушительный металлический визг. – И кто у нас тут? – протянул хриплый голос. Сеть была слишком большой, чтобы стелс-генератор повлиял и на нее. То, что здесь темно, Миражу на руку: не так заметно, в каких местах ее полотно частично искажено, обернутое вокруг невидимых рук и ног. Однако пристрастный осмотр вскоре раскроет, где он находится… Вылезший к ловушке мех замер перед Миражом. Желто-красная подсветка вычерчивала капот и плечи с дверцами вразлет, больше ничего Мираж толком не мог разглядеть. Прямо у его фейсплейта сейчас маячили бедра, довольно светлые по сравнению с остальным корпусом. – Я знаю, что ты попался, – пальцы подцепили сеть совсем рядом с плечом Миража и зазвенели, вырывая из тонких стальных тросов жалобный скрежет. – Что-то я тебя не вижу… От голоса веяло плохо сдерживаемым безумием. И азартом. Кажется, Мираж забрел в логово психа, пытаясь выбраться к Хаунду… Замечательно! И Матрицу лидерства уж точно никто никогда не найдет… Тут мех резко взмахнул когтями и всадил их в бок Миража – он явно не целился, собирался провести рукой дальше, но застрял. Мираж вскрикнул, не выдержав боли, невольно забился – и магниты заскрежетали по броне, загибая его руки в совсем уж немыслимую позицию. – Х-ха! – злорадно сообщил голос сверху. – Поймал!.. Покажись, пока я хребет тебе не выдрал! И мех провернул когти внутри, выдавливая грудную пластину из креплений. Взвыв, Мираж отключил стелс-генератор. Персептор натаскал его терпеть любую боль, не выходя из режима невидимости, но когда тебя уже разделывают на части, упрямиться глупо. – Пожалуйста, нет! – взмолился он, чувствуя капли энергона на фейсплейте. Этот урод вспорол ему несколько магистралей! – Постой! – О, вон ты где, – мех дернул головой, наклонился к нему, и на миг Миража парализовало узнавание. – Джазз? – выдавил он. Но – нет. Рыжий визор, знакомо изломанный, горел совсем иначе. Мираж, все еще насаженный на когти, превратился в жадно осматриваемый объект под взглядом меха, так напомнившего Джазза в первые мгновения. Потом его честплейт оставили в покое – и Мираж постарался отбросить расчеты, которые невольно начал производить процессор. Он еще не выбрался, чтобы планировать ремонт. Нет, нет, нет, надо сосредоточиться на… кто это? Почему он так похож на Джазза? Почему он так улыбается? Неуловимо знакомо, зловеще и крайне довольно… Залитые энергоном когти, острые и, почему-то додумывал Мираж, невероятно грязные, поймали за подбородок и опасно пощекотали шейные кабели. С левой стороны губы меха сходились неровно, словно были взрезаны в драке и плохо спаяны. – Что… что тебе нужно? – Мираж заблокировал утечку топлива в грудном сегменте. Фраг, если бы бак располагался пониже, его бы не задело… а так, ублюдок распорол его ровно над шлюзом. Вроде неглубоко, но давление внутри изменилось, и Мираж шипел от боли, чувствуя, как протечка шарахает по платам. Пока – никаких коротких замыканий, но на производительности сказывается, мягко говоря, плохо… Тяжело соображать, когда висишь вниз головой с пробитым баком. – Мне? Да все, что у тебя есть, – мех наконец-то включил фары, и Мираж пару нанокликов не видел ничего, а пока перенастраивал оптический режим, почувствовал, что его принялись весьма ловко обшаривать. – Открывай сабспейсы свои, ну, – раздалось требование. – Выдеру! Долго ждать реакции он не стал – вырвал одну из пластин, Мираж даже вскрикнуть не успел. Там лежали пара мелких чипов-игл для камер и несколько электронных флеш-ключей, подбирающих коды. Простейший воровской арсенал. Пусть ему этого хватит, пусть он отвяжется… В отчаянии Мираж настроил максимальную прозрачность всех отсеков. Это привело его пленителя в недолгое, но красочное недоумение. Правда, потом он заржал, не убирая опасно острых когтей с наполовину выкорчеванного честплейта. Пока его больше не терзали, можно было рассмотреть меха, который его поймал. Все в нем было знакомым: голос, шипы на утяжеленной броне… гоночный альтмод. И ухмылка. – Ри… Рикошет? – неуверенно позвал он. Мираж знал в фейсплейт гонщиков с любимых трасс Персептора. У него не было выбора: он посещал все гонки, которые интересовали работавшего над стелс-генератором инженера; а после – изучал каждого, против кого придется выступить на Кубке Айбекса. И Рикошет был среди них. Самый агрессивный участник, от которого Мираж всегда планировал держаться подальше. Прочие тоже считали его фрагнутым: если не вспорет тебе шипами бампер на трассе, то непременно найдет после гонки и отделает за то, что ты его обогнал или фарами мигнул, где не надо. Что станет триггером для новой вспышки ярости, предсказать практически невозможно. Проигрывать Рикошет не умел. Последний раз Мираж видел его на Кубке Айбекса. Он пришел вторым, кажется, и только благодаря охране не полез прямо под свет софитов драться с победителем, загадочным безымянным Двадцать шестым. А ведь победа ему даже не светила и до того, как Мираж вмешался: Блерр и Хот Род шли тогда впереди с большим отрывом. Он бы встал еще ниже в сетке, если бы тогдашние лидеры не выбыли. Все это не важно. И не важно, как Рикошет оказался в этой дыре. Важно, что он намерен разобрать Миража на запчасти… – Ого. Я тебя помню, красавчик. Айбекс двести лет назад, – Рикошет подцепил один из вывалившихся шлангов и, к ужасу Миража, медленно продавил его когтем. Энергон брызнул на красный честплейт. – Ну и попал же ты, – ухмылка стала шире. Мираж все еще плохо видел, что он делает, зато чувствовал – замечательно, потому что Рикошет мял его внутренности в руке. – Мы… мы оба… в одном положении, раз мы здесь, – попробовал он подступиться. Что могло загнать Рикошета в катакомбы, как не бедность? Ловить тут особо некого – но устраивать охоту в Аяконе где-то еще попросту опасно. Особенно когда город одержим поисками преступников-десептиконов. Мираж может… солгать. Может притвориться, что тоже загнан в тупик безвыходными обстоятельствами… – Ха! – Рикошет дернул шланг и, наклонившись, слизнул энергон с его ребристой оплетки прямо перед оптикой Миража. – Мы с тобой в о-очень разном положении. Мне нужно все, что у тебя есть… и ты не можешь мне помешать. Чуешь разницу? И вдруг – неожиданно для Миража – переключился на сабспейс в левой руке. Выдернул его, потянув заодно пару ближайших пластин вместе с проводкой. Миража ослепило болью. На внутренних экранах заплясали ошибки, смешиваясь с угрозами перегрузки верхних топливных клапанов. Энергон уже стекал по его шее, так что до слива через горловой шлюз было недалеко. Мираж отчаянно сгруппировался, насколько мог, стараясь защитить сегменты, под которыми скрывались особо важные платы. Рикошет взламывал его, явно не думая об особенностях конструкции. Там, где находились бы сабспейсы при типичном строении легкого колесного, у Миража располагались вычислительные блоки или распределительные узлы. Вот теперь начало коротить. – У меня… ничего нет… – едва прохрипел он. Только бы кейс не заметил… отдать этому психу Матрицу? Ну уж нет! Деньги, обещанные за нее, теперь были Миражу еще нужнее. – Хм, хм, хм, – Рикошет задумчиво уставился на искрящуюся проводку. – Ладно. Раз тебе нечего мне дать, знаешь, твой энергон меня тоже устроит. И твой стелс-генератор, – он встал перед Миражом на колени, так, что они оказались лицом к лицу, и потянул на себя свисающий шланг. Откусил замкнутый штуцер, демонстративно мотнув головой и похваставшись клыками, и с наслаждением хлюпнул потекшим энергоном. Голодный психопат без тормозов. Вот уж… вот уж какой проблемы Мираж не ожидал, отправляясь на это задание! – Я… заплачу… – частично отключить сигналы нейросети удалось, но с резким падением уровня топлива он ничего поделать не мог. – Если отпустишь… Он так похож на Джазза. Болезненно похож. Мираж не вспоминал о Рикошете, общаясь с певцом из бара. Даже когда увидел, что Джазз в считанные мгновения разобрался со смотрителем. Однако идентичность молдов налицо, в тончайших нюансах: форма широкого визора, оставляющего от носового конуса только кончик, дополнительные аудиодатчики на шлеме… расположение деталей альтмода. Сходство пугало до дрожи, именно оно – словно обозленный призрак Джазза явился отомстить за то, что Мираж кинул его в музее. Почему они так похожи? Собраны в одно время? Если бы не боль, Мираж бы поразмышлял об этой странности дольше. – Да, конечно! – расхохотался Рикошет. Его губы были сейчас измазаны топливом Миража так же, как губы Джазза недавно. Он облизнулся – глосса блеснула, черная, тонкая. – Чем? Натурой? Захочу – трахну, не сомневайся. Стелс-генератор тебе для этого не пригодится, – он резко выпрямился, явно вознамерившись реализовать безумную идею. – Давай, одна короткая болезненная операция, и разрешу тебе уползти… Он отодрал пластину честплейта и запустил руку в комплектующие. На несколько кликов Мираж вырубился от боли. Позволил себе забыться, потому что, сопротивляйся он, ему пришлось бы ощущать, как в нем заживо роются в попытках нашарить то, чего нет. Очнулся Мираж от того, что его избивали. Рикошет был в ярости, наверное, потому что не смог отыскать желаемое. Как он себе представлял стелс-генератор? Мираж – аутлаер! Генератор – не какой-то девайс, который к нему прикручен. Он часть системы его искры, и выдрать его можно только с камерой, и только искрой можно его питать… Но сказать все это он не мог. Вокалайзер, залитый энергоном, издавал булькающие звуки. Системный писк исходил из разных блоков по отдельности – даже Персептор не доводил Миража до такого состояния на своих «стресс-тестах». Казалось бы, Мираж все оттенки боли познал с ним, но… нет. Персептор вымерял каждое испытание, которому хотел подвергнуть своего клиента, и даже когда коннектил, не переступал черту, за которой ремонт превращался в полное восстановление. Рикошет же ничего не соизмерял, он бил по баку, по открытым платам, по камере, шлак, по… Мираж выключился снова. – …как, все еще в одном положении? – Рикошет скалился ему в оптику. Мираж не шевельнулся. Сколько прошло времени, он не понимал. Он… лежал, по-прежнему опутанный, но хотя бы не подвешенный в воздухе. Лежал в луже энергона и масла, среди собственных выбитых гаек. Лежал – и не чувствовал по меньшей мере половины корпуса, а та, что чувствовал, агонизировала. – Лезешь на чужую территорию, красавчик, бери, чем расплачиваться. Он молчал в ответ, чувствуя губами натекшее под ним топливо. «Вон твое состояние, урод! – кричал Мираж про себя, из последних сил – и с едва понятным самому себе злорадством. – Ты его даже не видишь!» Сказать про Матрицу он так и не решился. Рикошет не сдержит слово, можно не сомневаться. Не за этим ему сеть, ловящая мехов в надежный плен. Не поэтому он издевается сейчас над своей жертвой. Он не казался и мехом, которого заинтересуют высокие материи. Нет, он выглядел так, словно готов сожрать Миража с болтиками. Хлопок в стороне, донесшийся откуда-то издалека, отвлек его. Рикошет вскинул голову. – О, кто-то еще попался, – он легко вскочил на ноги. – Ажиотаж сегодня! Проверю и вернусь. Не скучай и не сдохни. Я с тобой не закончил… Он погасил фары и скрылся в темноте. Он двигался как Джазз – тогда, под эстакадой, когда Мираж невольно на миг почувствовал себя целью. Четкость этой параллели убивала. Мираж сдавленно застонал – и ничего не услышал. Может, и хорошо. И хорошо… не нужно шуметь. Очень осторожно он обратился к отчету о повреждениях, стараясь не зарываться в подробности. Стоило слегка опустить голову и увидеть разворошенный честплейт, захлестывала паника, а паника ему не нужна, нет, нет… Он перевернулся на спину, так остатки топлива не вытекали сквозь пробоину в баке. Рикошет вернется и раздерет его на комплектующие… Всхлипнув, он ударил шлемом об пол. И еще раз. И только на третий понял, что магнитные замки сети ослабли, когда Рикошет сдернул ее со стен коридора вместе с Миражом. Теперь он, по крайней мере, может двигать головой… Рукой тоже получится? Он постепенно проверил отзывчивость – не тестируя все суставы сразу, а от ключевых к малым. Про левую можно забыть: выбита из сустава, а кисть смята так, что о ней лучше не думать. Так. Правая. Может ли он опереться на нее, чтобы… Очень медленно Мираж дополз до стены и изможденно привалился к ней. Подтянул к себе кейс. Матрица лидерства все еще внутри, напомнил он себе. Интересно… интересно, может ли она его спасти? Придать ему сил… или она его добьет? Мираж положил руку на замок кейса и хрипло прогнал вентиляцию – правый кулер работал, постукивая. Левый не вертелся вообще. Нет уж. В таком состоянии он не переживет даже простую трансформацию, не говоря уж о полной перестройке. А если вся теория про нее – бред, то, пока он медлит, вернется Рикошет и снимет Матрицу с его дезактива. Слишком богатый подарок ублюдку! Мираж, едва перебирая ногами, выпутался из магнитной сети и блуждающим взглядом нашарил залитую розовым пластину честплейта неподалеку. Прижал ее к себе и придавил кейсом, как будто она могла собраться заново. Персептор настаивал, чтобы Мираж мог перейти в стелс в любом состоянии. Даже насмерть разбитым. Сейчас это было бессмысленно и непрактично: все равно он оставлял за собой густой розовый след, когда шагал, – но все же стелс помогал ему. Порой ему казалось, что рабство у Персептора никогда не закончится. Порой – что он не дойдет до конца тренировочной трассы, по которой Персептор его гоняет. И даже во время гонки в Айбексе Мираж остро чувствовал, что вот-вот попадет в бесконечную петлю времени, где не будет никакой победы – и поражения, которое он сможет швырнуть Персептору в лицо, тоже не будет. Что он просто застрянет. Застрянет в этих Праймусом забытых технических коридорах, и даже скраплеты не разберут, что именно за деталь они грызут в данный момент. Но работающий стелс – подтверждение того, что его искра еще горит. Мираж старался не прислушиваться, идет ли за ним кто-нибудь. Рикошета позабавит эта погоня, если до нее дойдет… если Мираж не успеет выбраться. Он плохо понимал, куда движется: к точке ли встречи с Хаундом или к ближайшему выходу на поверхность. Не важно, вывалится ли он в руки полиции, да хоть прямо к сенатской гвардии… Налить. Он очень хотел быть живым, когда это произойдет. Он не помнил, сколько прошло времени, прежде чем он потерял силы идти и упал, так и прижимая к себе кейс. Но успел заметить Хаунда: встревоженного – и с мерцающей огоньками гранатой в руке, разумеется. Судя по тому, что он ринулся навстречу, искре уже недоставало сил поддерживать стелс. Когда Хаунд подскочил к нему, Мираж вновь провалился в оффлайн.