Сказки на ночь

Очередной тренировочный бой, на этот раз спровоцированный самим Мустангом, и приз — одно желание победителя, которое должен выполнить проигравший. Всего одно желание, но Рой его давно придумал, и он ни за что не проиграет этому юнцу. Ни за что. Перед глазами туман и одна единственная цель в красном плаще с изображённом на спине знаком Фламеля, в таком же капюшоне и затемнённых очках, скрывающих цвет глаз. Эдвард никогда не показывал своего лица без серой тени капюшона, и слухов на эту тему был уже внушительный список, от самых вероятных до самых невозможных, например то, что Элрик-старший Ишварит. Рой на все девяносто девять и девять процентов уверен, что это по определению невозможно. Рой из последних сил уворачивается от прямой атаки лезвием Элрика и с невозможной быстротой подносит руку к кончику его копюшона, не щёлкая пальцами, но уже собираясь. И тут всё тело пробивает дрожь от интонаций в голосе Эдварда, не привычно задорных, а каких-то пугающих, заставляющих сердце трепыхаться в груди подобно подстреленной птице. — Что ж, Полковник, я проиграл, — усмехается Эдвард, отчего-то его голос кажется пугающе спокойным, уверенным, не дрогнувшим ни на йоту, будто бы проиграл не он, а сам Рой, у которого уже кружится голова и дрожат руки от напряжения. — Сними копюшон и очки, — между тем голос Мустанга ровный, холодный, со стальными приказными нотками, от чего плечи его всё-таки расслабляются. Элирк-старший не заметил его напряжения. — Смотри не пожалей, Рой, — насмешливо тянет Эдвард, смотря прямо в угольные глаза. И страх пробрался в сердце и сознание Мустанга, не давая нормально дышать. Напряжение обрушилось на его тело в двойном объёме, чем до этого, с довеском в виде плохого предчувствия. Он сжал челюсти до скрипа зубов и старался не подавать виду, что едва держится на ногах. Эдвард осторожно снял очки, укладывая их в футляр и дразняще медленно, — при всём штабе, собравшемся поглазеть на их поединок, а тут ещё и тайна раскрывается, — снимает с себя капюшон. Слышатся поражённые вздохи под раскатистый весёлый хохот Элирика. Всё, что категорически невозможно, стало явью. Серебро длинных незаплетённых волос треплет поднявшися майский ветер, а ярко-алые глаза с издевательской насмешкой смотрят на военных. Все слухи касательно Элрика-старшего не сбылись, кроме одной, самой бредовой и невозможной. Он, чёрт возьми, самая большая насмешка судьбы. Все, кто прошёл ту ненавистную войну, резню по сути, в ужасе смотрят на пепел волос и кровь его глаз. Воздух будто бы загустел, не давая нормально дышать, только судорожно втягивать воздух, стараясь выглядеть, как нормальные военные, а не испуганные мальчишки. Напряжение давило на мышцы, охватывая кольцами ноги и руки, не давая даже двинуться с места. И эта насмешка в кровавых глазах неуловимо подгоняла свирепые воспоминания, неумолимо восстанавливая их в голове. — И, опережая вопросы, я не родился в Ишваре, это просто «приветик» от дальних родственников и предков, — начал Эдвард, почти что читая мысли всех присутствующих. — И нет, мой брат не выглядит, как я; он блондин с жёлтыми глазами. И я очень надеюсь, вопросов касательно моей внешности не будет. Вопреки твёрдому, гневному голосу в красных глазах всё ещё таилась насмешка. И Рой понял — это глупое представление одного актёра, который мог с лёгкостью победить его в рукопашку, но не сделал этого просто потому что… не захотел. И ещё, он заметил, как незаметно тот сжимает челюсти, до едва заметных желваков¹ на щеках. Как потемнели его глаза, становясь, как чёрные розы, тёмно-тёмно красные. Кажется, ему тоже тяжело от этого запланированного, — Рой уверен в этом, — признания. Он резко схватил того за смуглую исполосованную шрамами руку в неожиданном желании спрятать его от взглядов толпы. Потянув Эдварда за собой, Рой нежно переплёл их пальцы, будто пытаясь сказать, что всё будет хорошо. Сердца у обоих отбивали барабанный ритм, горячая кровь шумела в ушах, перед глазами темнело от нехватки воздуха и быстрого бега. Непонятно даже как, но они убежали довольно далеко, скрываясь среди разноцветных солнечных улиц и чистых ветреных парков. Рой отпустил его только когда Эдвард затрепыхался в осторожной, но крепкой хватке в желании присесть на лавочку и наконец отдохнуть от холодного ветра, агрессивного солнца и бега. — Спасибо, — Эдвард улыбается, тянет пока что ещё узкую ладушку к щеке Роя и правда, просто улыбается, совсем по-доброму, мягко и нежно. И серебро волос всё ещё треплет холодный майский ветер, а в глазах появляются незаметные искорки, которые делают цвет его глаз рыжим, слишком рыжим, как цветы мака. — Да не за что, в общем-то, — неожиданно даже для себя смущённо говорит Рой, совсем не понимая, что, чёрт возьми, с ним делает этот глупый мальчишка. — Знаешь, я не очень люблю показывать свою внешность, просто тут была безвыходная ситуация. Извини за напоминание о прошлом, — тихо, чуть виновато, говорит Элрик, накидывая на себя капюшон, стараясь скрыть серебристые волосы, что, в общем-то, безуспешно из-за сильного ветра. Рой засмеялся, по-доброму коснувшись ладонью серебристой лохматой чёлки. — Ничего страшного, я всё равно буду мстить… Он ухмыльнулся. — Например вот так, — он наклонился и, сняв этот капюшон, ласково коснулся губами губ Эдварда в нежном аккуратном поцелуе. Элрик, издав весёлый солнечный смешок, прикрыв маковые глаза, прижался всем телом к Рою, к такому тёплому и родному. — Больше похоже на вознаграждение, чем на месть, — смеётся Эдвард, не пряча разлившуюся акварелью тёплую ласковую поволоку в своих красных глазах. — Пусть так и будет, я не против. К тому же, ты очень даже красивый, — хитро поглядывая на покрасневшие щёки, дразнится Рой, осторожно ероша серебристые волосы, будто бы говоря, что просто дразнит его. — Спасибо, Рой! И улыбка, затмившая для Роя солнце, появилась на губах, чуть-чуть припухших от поцелуя. А Рой наконец нашёл… Своё небо. Родное небо. И только его…