Утонувший во Грехе

Фото + песня (с текстом): http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4870 Говоря о сегодняшнем «я», есть ли песня, которая бы говорила об этом виде чувств? Uruha: "Guren" одна из них. Во время ее исполнения на живых выступлениях у меня появляется чувство, которое я не испытываю во время других песен. Вы спросите меня почему, это просто, словно песня захватывает мою грудь с абсолютной силой. Как будто что-то притягивает меня и заставляет меня трепетать. И хотя это легче всего удается балладам, "Chizuru" дает те же чувства. Поэтому сейчас я хочу сочинять песни, которые не смотря на их энергичность, приводили в ступор и оставляли людей с тем возвышенным чувством.

***

- Лидер-сан? Это Руки. Прости, что так поздно, но... Ты не мог бы приехать? - Что... случилось? Голос Кая в трубке звучит непривычно странно. Впервые вокалист слышит такую интонацию. - Дело в том, что... Уруха у меня. Вернее, я нашел его без сознания у своей двери. В одних футболке и джинсах. А на улице уже не лето - кажется, он простудился... - Сейчас буду! Не выпускай его из квартиры! И Ютака бросает трубку, оставляя вокалиста в полной растерянности. Это уже ненормально. Это уже проблема. Что творится с их гитаристом? В любом случае, вокалист не был уверен, что его друг будет говорить с ним. Лидер справится лучше... Вся надежда только на него. *** Я чувствую... Что мне плохо. Жарко, мокро и тошнит. Голова кругом. Глаза болят. Тело ноет. Словно под катком побывал. Или это уже реальная ломка? Самая настоящая? И все же, хоть и с трудом, но я открываю глаза. Ах, да. Эта комната... Это квартира Таканори. Я не знаю, как я добрался до него. Вернее, я сделал это неосознанно, машинально. Ноги сами несли меня сюда, пока голова жила отдельной от тела жизнью. Я помню лишь, что оказался перед знакомой дверью и успел нажать на звонок, а после - спасительная тьма перед глазами и сон без сновидений. Мне было нужно именно это, и я был бы рад не просыпаться больше... Но я проснулся. Вновь вернувшись в ужас реального мира. И оттого - вновь ощутив все пережитые потрясения. Поэтому мне так гадко - я ничтожество. Сейчас я понимаю это слишком явно. Скрип двери заставляет на миг отдать ей немного внимания. Вошедший в комнату - мужчина в простой домашней одежде со стаканом воды в руке. Красивый. Это Матсумото. Хоть мы и говорим, что без грима мы ужасны, на самом деле Матсумото как-то удается оставаться красивым всегда. У Кая... так же. Воспоминания о лидере вновь начинают выворачивать душу наизнанку, скручивая сердце так, словно что-то хочет выжать из него всю кровь. Безжалостно и так увлеченно... - Уруха... Я отвожу взгляд в строну, стараясь оторвать голову от подушки. В глаза бросаются вещи Рейты, забытые на тумбочке, наверное, по пьяне или просто так. Но... Рейта редко забывает о своих вещах. Так что присутствие их нельзя с уверенностью назвать случайным. Дожили - настолько утонул в себе и своих пристрастиях, что не заметил даже такой очевидной вещи. Дальше носа не вижу. Наверняка, эти двое... - Прости, что потревожил. Руки лишь опускает голову, подходя к кровати и протягивая мне бокал, когда я наконец-то принимаю сидячее положение. Это оказалось сложной задачей сейчас. - Что это? - лишь протянув руку за водой, я замечаю бинты на кистях. Руки осторожно присаживается на край кровати. - У тебя стерта кожа... вот тут, - он указывает пальцем на казанки на своем кулаке. - Я обработал... - Спасибо. Я подношу к губам спасительную жидкость, прикрывая глаза. Из-за похмелья в горле пересохло, и дико хочется пить. Избавляться от мук физических хочется меньше всего, но терпеть их на самом деле почти невыносимо. - Уруха. - Мне нечего тебе сказать. Прости, Таканори. Вокалист лишь утвердительно кивает - он и так знал, что я не стану говорить с ним о том, что случилось. Но по глазам друга я все же вижу - он не оставит меня в покое. И значит, мне не избежать этого допроса, чье содержание крутится в чужих мыслях. А мне хочется лишь одного - оказаться где-нибудь очень-очень далеко отсюда. - Ты подсел на наркотики? - Что? - Прости... я знаю, что это не так, мы бы сразу заметили. Тогда у тебя проблемы с личной жизнью? С деньгами? Ты впутался во что-то? Я закрываю глаза, тихо вздохнув. Они копают не там. Но все эти доводы... Они действительно ищут причину моего поведения во всем, что может повлиять на человека. От этого мне еще больше стыдно, еще хуже на душе - они беспокоятся обо мне. Хотят помочь. Но тут ничем не поможешь, Таканори. Это уже зашло слишком далеко. Чертовых девять... нет, уже скоро будет десять лет. Я благодарен вам за то, что вы хотите помочь мне, но... вы не в силах изменить мое прошлое. Никто не может вернуть назад ушедшую молодость, в которой так много ошибок... Никто. Даже руки спасения в неопределенности. Будет ли там запас промежутков без обрывания струны?* - Ты... не хочешь продолжать? Тебе... хочется уйти из группы?.. - Нет! Руки облегченно выдыхает, закрыв ладонью глаза. Даже если моя жизнь в тупике, я не брошу ребят! Ни за что! Мы столько всего прошли вместе... я жил только ради этого! Себя запачкал ради этого... себя убил ради вас! Я даже думать не смею, чтобы оставить Gazette! Вы - мое все. Иначе я бы не дошел до ручки, не продавал бы себя. Я отдал свое тело, гордость и достоинство, чтобы всегда быть рядом с вами. Вы для меня все... - Когда репетиция? - Завтра в восемь... - Я приду. Вокалист поднимает на меня уставший, но полный надежды взгляд. - Ур... Кою, почему ты не расскажешь о своих проблемах? Позволь нам помочь. Мы обязательно решим все, вытащим тебя. Даже если это будет сложно. Мы приложим все силы! Если нужны деньги - мы соберем их. Сейчас в этом нет проблем, верно? Просто скажи... - Прости. Я опускаю пустой бокал на прикроватную тумбочку. - Спасибо, Таканори. Но тут ничего нельзя сделать. Звонок обрывает желающего было возразить вокалиста, и я вздрагиваю, резко переводя взгляд на дверь. - Кого-то ждешь? - Это Акира, - быстро поднимается с дивана Руки, направившись прочь из спальни. - Тогда, мне пора. - Нет, ты остаешься тут, - он поворачивает ко мне лицо, поджимая губы упрямо и так привычно. - Рейта приехал на пару минут. Я не скажу ему, что ты здесь. И Таканори выходит из комнаты, закрывая за собой двери. Я же вновь откидываюсь на подушки - мне неудобно тут. Тут, в квартире друга. Мне стыдно смотреть в его глаза и занимать его спальню. Но больше всего стыдно за свой срыв и трехдневное молчание. Надо бы извиниться и... - Такашима Кою. Я дергаюсь всем телом, едва не соскочив с кровати. Мои глаза резко распахиваются в ужасе. Вновь вошедший в комнату человек - не Руки и даже не Акира... А тот, кого я предал и разбил... некоторое время назад. - Кай... - Ты расскажешь мне все! - Уходи. - Ну уж нет! Лидер хлопает дверью, уверенным шагом направляясь к кровати Таканори, и мне кажется, что я сейчас умру... За спиной ударника робкой тенью возникает Мастумото, на которого я бросаю испуганный и обвинительный взгляд. Он меня обманул! Он подстроил это... Этот человек - я не готов был ко встрече с ним! - Прости меня, Кою... Пожалуйста, прости за это. Но я больше не могу оставлять все на самотек. Кай... ключи на тумбочке. - Хорошо. Вокалист берет свою сумку, сотовый телефон и... покидает свою квартиру. Он оставил меня одного, наедине с тем, чье тело я осквернил своими прикосновениями. И в душе зарождаются крошечными огоньками паника и гнев. Мало того, что он позвонил именно ударнику, так он еще и бросил меня! Здесь, с Ютакой! - Теперь рассказывай. Лидер пододвигает к кровати стул и садится на него, забирая со столика сигареты Рейты. - За Руки приехал Рей. Они переночуют у него дома. Мы одни, так что говори. Иначе... я буду рассматривать вопрос о смене гитариста в моей группе. Холод стальным пластом ударяет по груди так, что у меня перехватывает дыхание. Не может быть, он, Кай... Выбросит меня из группы? Правда?.. Зачем же я тогда... почему? Почему вы все... - Уруха! Я отворачиваю лицо, вырвав из пальцев лидера пачку и зажигалку. Я не знаю, что теперь мне делать. Я не могу даже поднять глаз... Несколько часов назад я стоял перед ним на коленях, заставив плакать... Что теперь я скажу ему?! - Мне нечего сказать. Я сам решу свои проблемы. - Ты не справляешься! Что это было? Что произошло в репетиционной, а после - в твоей квартире?! Я чувствую, что не могу даже двигаться после этих слов, но ладонь лидера ловит меня за запястье и дергает на себя, и я вынужден встретится с ним глазами. И эти темные блюдца напротив меня полыхают гневом, твердостью и... отчаянием тоже. - Ты сам не свой! Я ничего не сказал, когда увидел тебя с мужчиной - не мое дело лезть в чужую личную жизнь, не мое дело разбираться, кто какой ориентации! Это предпочтения каждого, и они вполне нормальны. Но потом был второй, третий. И наконец тот, последний - всего за два месяца! И я бы продолжал молчать, но ты изменился! Ты ушел в себя! На репетиции тебя не дозовешься, ты перестал проводить с нами свободное время! Твои опоздания участились, но и это я старался не замечать, старался войти в твое положение! Я бы даже... постарался не придавать значения тому, что произошло в твоей квартире, хоть и не в силах просто забыть это! Но три дня молчания... Уже ненормально! Я знаю тебя десять лет, как облупленного, так что... - А вот и нет. Ты ни хрена обо мне не знаешь! - прерываю я эту пламенную речь, вырвав свою руку из цепкого плена. Правды хочешь? Объяснений?! Получай! От начала до конца, захлебывайся моей грязью, мне надоело! - Ты ни хрена не знаешь! Их было не четверо, их были сотни! Я - шлюха. Меня понесло. На нервах, депрессии, нехватки секса, похмелье и неразделенной любви, на муках совести и пытках прошлого - сорвался. Я сорвался... Я слетел с катушек. Словно рука открывает кран с водой, так и мое состояние дернуло ручку моего крана, из которого полилась гниль и грязь - на этого человека, сидящего передо мной. На светлого, понимающего и доброго Укэ Ютаку. Я рассказал ему все. От начала, когда впервые продался, чтобы накормить нас, до самого конца. Я говорил долго, яростно, тихо, сбивчиво, болезненно, вновь гневно... Забыв обо всем, я говорил ему и про насилие, и про деньги, и про удовольствие, и про зависимость. Я раскрыл почти все самые страшные тайны, которые хранил уже почти десять лет. Не сказал я лишь о своих чувствах к нему. Я не имею на это права. Не имею права говорить ему об этом. После всего, что он узнал, говорить о любви непростительно. Пусть лучше думает, что я использовал его, схватился за него, как за выход из своей ломки. Так будет лучше, так будет правильно... Иначе я замараю его еще больше. У меня нет права любить. Особенно такого, как он... Я продолжал говорить и видел, как его охватывает шок, и как после он сменяется ужасом, как в эти чувства примешивается паника, ступор, нервная дрожь и слезы. Я видел, как все хуже и больнее становилось ему слушать всю эту блевотину из слов, которые я выплевывал в непрерывном потоке, распространяя по комнате застоявшуюся противную топь. Он не заслужил всего этого... Никто из них. Теперь он будет винить в моем падении только себя одного. Погрязнет в стыде и вине, угробит себя мыслями, что не замечал всего этого, раздавит себя убеждениями, что должен был догадаться и остановить, но не смог... Вот почему я скрываю от всех вас эту грязь! Вы утонете в ней и погибнете из-за чувства вины, будете корить себя, что выжили и добились славы за счет чужих страданий, и не сможете больше выступать на сцене, потому что будете думать, что вы выбрались из ниши лишь с помощью чужих мук и слез, и группа, ранее такая ценная, станет для вас сборищем эгоистов и вместилищем порока. Вы не сумеете переступить это. Не в силах будете забыть цену нашей репутации, и в итоге... Все рухнет. То, что я так долго строил, чего добивался, ради чего страдал - распадется на куски! Вот почему вы не должны знать... - Я продолжаю делать это, Кай! Я уже не могу без этого! Мне нужно это. Это больше, чем привычка - это стало зависимостью, столь сильной, как и зависимость от наркотиков! Мне нужна чужая похоть. Мне необходимо чувствовать, как меня унижают, втаптывают в эту грязь! Я люблю ложиться под очередного извращенца, жаждущего мое тело! Вот он я - вот моя суть. Всегда была таковой. Выросшая из необходимости и познавшая прелести этой бездны. Вот он - твой друг, твой гитарист, твой названный брат. Человек, которым ты восхищался, человек, который держал тебя за руку на сцене. Нравится? Он молчит. Распахнув свои темные глаза, раскрыв губы в немом шоке. Не двигаясь. Я роняю голову на свои ладони, срываясь на рыдания. И боль становится лишь сильнее. Она сжирает меня изнутри, гложет кости и рвет мышцы и органы. Дергает нервы, скручивает жилы, исполосовывает вены. Теперь этот мужчина даже не посмотрит на меня. Противно даже здороваться с таким. Всему конец - нашей дружбе, нашей работе, нашим посиделкам, разговорам и доверию. Я... Я разрушил это своими руками. - Я только об одном прошу, Кай. Не говори ни о чем ребятам... Не говори никому! Иначе они разрушат себя чувством вины. Но вы не виноваты. Ни в чем! Никто не виноват. И мысли вроде: "Если бы я только заметил..." - тоже неправильны. Если ты захочешь - я уйду из группы. Но не говори им... Особенно Таканори. Я тушу в пепельнице уже пятую сигарету. И понимаю, что мне нечего больше делать тут. И что я не могу оставаться рядом с Каем после всего того, что сказал ему. Все, чего я так боялся - теперь на поверхности. А значит, и его доверие, и уважение - все это наоборот, ушло на дно. Поэтому я поднимаюсь с кровати, стараясь как можно тише передвигаться в сброшенной на спальню тяжелым грузом тишине, звенящей и холодной, как мое прошлое. Мне больше не хочется ее нарушать... Так что я просто молча обхожу стул Кая и иду к дверям. Разбитый, раскрытый и израненный, лишившийся панциря и даже кожи. Лишь у дверей я на пару секунд останавливаюсь, не смея повернуться к лидеру. - Наверное... мне нет смысла приходить на репетицию завтра. Но я все же попытаюсь. И выхожу из спальни. В прихожей я нахожу свои кроссовки и принесенную Ютакой куртку из моего дома. Он видел, что я убежал в одной лишь футболке, и догадался взять ее. Его забота не имеет границ. Он всегда таким был... Забота Ютаки - то самое, что всегда было со мной. И я лишился ее так просто. Теперь уже ничего не будет. Я покидаю квартиру Таканори. Выхожу на площадку и вызываю лифт. Дожидаюсь, когда железные двери откроются... Недолго стою перед приглашающей меня войти кабинкой и все же захожу, не услышав в тишине ничего, кроме собственного дыхания. Все верно. Теперь у меня нет его поддержки. У меня ничего не осталось. Моя религия и мой идол... отвернулись от меня. Так что я просто нажимаю кнопку с цифрой "1"... Резкий стук заставляет меня дернуться подальше от дверей и обернуться. Чужая ладонь, поймавшая почти закрывшуюся дверцу, заставляет железные ставни вновь распахнуться и впустить в тесное пространство... догнавшего меня ударника. Я тут же задерживаю дыхание, вжавшись спиной в угол - волосы скрывают от меня лицо лидера, но я чувствую - он не в себе. И когда его пальцы нажимают на кнопку первого этажа, а после того, как лифт наконец-то начинает ползти вниз - на кнопку "стоп", я и вовсе впадаю в панику... Лифт застывает по велению пассажира где-то между этажами, и кажется, что мое сердце тоже застывает, вместе с кабиной, даже время останавливается вместе с работой мозга. Я могу лишь смотреть на то, как лидер опускает голову, осторожно втягивая ртом воздух в легкие и наконец поворачивается ко мне, делает шаг навстречу. - Одного я тебя больше не отпущу. Никуда. И из поля зрения тоже больше не выпущу. Теперь, все двадцать четыре часа в сутки, ты будешь находится рядом со мной. - Что? - Помолчи! Я запрещаю тебе отходить от меня дальше, чем на расстояние от ударной установки до края сцены. Ты переезжаешь ко мне. Если ты не в состоянии - я вытащу тебя из твоего болота. А если ты так сильно зависим от этого... - он на миг запинается, поджав губы. А после вновь с решимостью и твердостью, которые не сломить, продолжает. - Тогда я к твоим услугам. - Нет! Да что ты такое го... - Замолчи, я сказал! - я дергаюсь, когда его ладони с грохотом ударяются о стенки лифта по обе стороны от моего лица. - Я твой лидер! И ты будешь делать то, что я скажу! Ясно? Больше никаких отелей и клиентов! Больше никаких падений вниз! Я заставлю тебя карабкаться наверх! Это я не уследил... Я ведь в то время обшарил все ночные бары, в которых ты якобы работал, но везде мне говорили, что Такашима Кою не устраивался к ним... Я не придавал этому значения, решив, что просто не знаю всех существующий в городе заведений... - Остановись, Кай! Ты ни в чем не виноват! - Отныне ты живешь по моим правилам! Я больше не позволю тебе вести такую жизнь! Все, что тебе будет нужно - дам тебе я! Тебе все понятно? Я не могу даже шевельнутся от услышанного, от подобного напора. Распахнув веки и смотря в глаза напротив потерянно и без веры в сказанное, я могу лишь кивнуть, понимая, что оказался в чужой власти. И... о, боже мой! Эта власть, это принуждение и эта сила - возбуждают. Встряхивают меня. Разливают по телу разряды, дергая мышцы и туманя рассудок. И теперь мне на самом деле придется трудно... - Да... - Твои вещи перевезем завтра. Я опускаю взгляд вниз, снова кивая. - Да... - Надень куртку. Он отстраняется, и я боязливо отрываюсь от стенки, дрожащими руками раскрывая кожаную вещь и продевая в рукав руку. Ладони ударника подхватывают скрипящую ткань, помогая мне завести в плен кожи и вторую руку, а после он кутает меня в эту теплую вещицу, застегивает молнию, откинув назад пряди моих волос, чтобы не зажать их замком, и вновь нажимает на кнопку лифта... А едва лифт останавливается и распахивает свои двери, Кай берет меня за руку и выводит на улицу, как маленького, подводит к своей машине, открывает мне дверцу, садится следом и пристегивает меня ремнем безопасности. И мы едем к нему. Молча. Так же молча прибываем к дому Ютаки, так же молча выходим. Я не знаю, почему я так покорно иду следом за лидером в подъезд и поднимаюсь на его этаж. Почему так покорно выполняю все его указания и соглашаюсь на это ограничение собственной свободы. Но мысль о том, что теперь он полностью контролирует меня... Заводит. И с этого дня я буду страдать еще больше. Потому что не посмею воспользоваться его... "услугами", когда моя ломка вновь настигнет меня. Я не буду делать этого, особенно против его воли. И даже имея согласие - это всего лишь способ остановить меня, Кай сказал это, только чтобы помочь. Сама мысль о такой связи противна ему... А моя ломка случится очень скоро, потому что... Запах Кая, голос Кая, руки Кая... квартира Кая - все это сводит меня с ума. Я и раньше не мог больше тридцати минут находиться рядом с ним, и после каждого разговора или мимолетного дружеского прикосновения сразу бросался в руки любовника, чтобы утолить свою жажду на тело ударника, а что же будет теперь? Я буду биться в пытках каждый день, каждые полчаса, не имея возможности скрыться от него. Но не позволю себе затянуть друга в собственную гниль... - Заходи. Я вздрагиваю, понимая, что передо мной распахнулась дверь чужой квартиры. Если я переступлю этот порог... Ад, которого я перестал бояться когда-то, развернется под моими ногами раскаленной лавой. И я... буду обречен сгорать в этом рыжем море и биться в судорогах из-за плавящихся под жаром кожи и плоти. Но даже так - я не могу ослушаться. Что-то внутри меня заставляет подчиниться. Поэтому... Я перешагиваю порог его квартиры, плотно закрыв глаза. Именно так я и оказался пленником. В камере сладких пыток и боли. Пленником Укэ Ютаки. Теперь... у меня нет свободы. Даже свободы. И ощущение цепей на шее и руках - лучшее и одновременно ужасное, что я только мог испытывать в этой жизни. Взятый под контроль, я потерял доступ к наркотику. И теперь я... Всецело и безапелляционно... Принадлежу своему ударнику. ______________________________________________________ Строка из композиции "Guren". The GazettE