Ты везде, но не со мной

Ты сам не можешь угнаться за своими желаниями. Тебе постоянно мало того, что ты имеешь, ведь ты попросту это не ценишь. Ты думал, что ты на вершине Олимпа, но стоило тебе лишь оглядеться вокруг, как ты понял, что стоишь у подножия. Имея славу, пусть и дурную, деньги и свой паршивый характер далеко не уйдёшь. Уже можно было это понять. Да и прятать самого себя в закромах собственной души стало просто невыносимо. Каждое утро ты просыпаешься с уверенностью, что сегодня все изменится. Но ты обманываешь самого себя, глотаешь и перевариваешь то дерьмо, которое сам себе скармливаешь. И даже не давишься. Хочешь кричать — кричи. Хочешь бунтовать — бунтуй. Хочешь развести мир на слабо — давай. Хочешь изменить себя — попробуй. Начни с себя, мальчик. Чтобы люди любили тебя — надо быть таким, чтобы они тянулись к тебе. Но, как бы грустно это не звучало, тебя растерзают, если ты не будешь двуличной подлой тварью, которая стелется тебе в ноги, а потом срет под дверь. И этот груз тебе придётся нести всю свою жалкую и никчёмную жизнь, если ты не запрокинешь голову наверх и не увидишь, что кто-то милостиво протягивает тебе ладонь прямо с вершины, оторвав свои крылья с мясом. И пускай мэр остался мэром для горожан, для своих он стал никем, пешкой, продавшейся за мертвые глаза и живую душу… Глеб расстегивает парку и прислоняется к каменному парапету, выуживая из кармана помятую пачку Richmond’а. Тонкие пальцы изящно ныряют в смятую картонку, вытягивая оттуда сигарету. Он это делает машинально, так как его взор обращён к величественному зданию, которое словно вибрировало в такт оглушающим битам. Внезапно парня настигло невыносимое желание сломя голову броситься ко входу, сбежать по лестнице в самый низ и ринуться вглубь по бесконечной паутине коридоров, отыскивая тот самый путь на сцену, где строилась Империя. От одной только мысли, что он может это сделать, становилось опьяняюще дурно. Но это было глупо. Парень криво усмехнулся своим мыслям, зажимая сигарету губами и прикуривая. Ароматный светлый дым сладким облаком стянул глотку, приторный вишнёвый привкус осел на нёбе и самом кончике языка, мощный заряд никотина ударил прямо в лоб, на пару мгновений выводя Глеба из лабиринта своих мыслей и заставляя сконцентрироваться на ощущениях. Но миг наваждения прошёл, и Голубин снова окунулся в реальность, открыв свои нереальные глаза цвета пожухлой осоки на покатом берегу мёртвого озера. Он нетерпеливо затянулся, нервно доставая телефон. Глянув на время, парень затушил и наполовину не скуренную сигарету, швырнул её куда-то назад. Сердце его гулко забилось, затрепетало, и Глеб судорожно вздохнул, привычно вытирая потные ладони о брюки. Он отчаянно жаждал, но в то же время пиздец боялся этой встречи, этой долгожданной встречи после удушающей трёхмесячной разлуки. Ещё чуть-чуть, и он сможет увидеть до боли знакомое лицо, черты которого стали затухать в памяти; сможет разглядеть эмоции в обычно пустых и отстранённых глазах; сможет почувствовать себя нужным и желанным. Любимым. Родным. Живым. — Блять, как школьница, — нервно прошептал Глеб, заправляя волосы за уши. Он глубоко вздохнул и двинулся в сторону чёрного входа, нашаривая во внутреннем кармане пропуск. Очень скоро парень оказался в помещении, оглядываясь. Раньше ему не приходилось тут бывать. Да и вряд ли когда-либо придётся. — Куда? — грубо спросил охранник, вскакивая с насиженного места и подлетая к Глебу, который вальяжно двинулся к КПП. Мужчина больно схватил парня за плечо, и Глеб зло шикнул, вырываясь из цепкой хватки. — Посторонним вход воспрещён. — Знай своё место, — рыкнул Голубин, демонстрируя свой пропуск и напыщенно прислоняя его к светящейся панели турникета. Когда загорелся зелёный, Глеб толкнул перегородку и оказался на той стороне. Показав ошалелому мужчине средний палец, Глеб с видом победителя пошёл дальше по коридору, следуя указателям с надписью «Гримёрная. Фёдоров М. Я.». — Слушай, — Глеб повернул голову к Мирону, который кому-то усердно строчил километровые сообщения. — Ало! — парень пощёлкал пальцами перед глазами мужчины, который оторопело оторвал взгляд от экрана смартфона. Одно только выражение его лица говорило: «Если тебе в голову опять взбрела какая-то хуйня, то я тебе дам знатного леща». — Ну, — Мирон демонстративно изогнул бровь, насупившись. Он не любил, когда его отвлекали. Обычно он просто посылал нахуй, но на Глеба данное правило не распространялось. Ему Мирон даже иногда отвечал, хотя чаще просто игнорировал. — Почему Миф? — просто спросил Глеб. Им повезло, что Голубин пропускал тон Фёдорова мимо ушей, а выражение его лица — мимо глаз, и вдвойне повезло, что Глеб не страдал привычкой делать выводы у себя в голове. — Что? — не понял мужчина, едва заметно мотнув головой. Он отложил телефон в сторону и приготовился давать леща, похрустывая костяшками пальцев. — Я про твой первый псевдоним, дебик, — Глеб фыркнул, ловя запястье Мирона, когда его ладонь оказалась в опасной близости от лица парня. Фёдоров хмыкнул, притягивая Глеба к себе за волосы и больно прикусывая его загривок. Голубину даже показалось, что тот прокусил кожу. — Прекрати, мать твою! — Глеб зашипел, запрокидывая голову и жмурясь, цепляясь за плечи Мирона, который усмехнулся куда-то в район его ключиц. — Следи за языком, малой, — томно прошептал мужчина, виновато касаясь губами места укуса и оставляя там влажный поцелуй. Глеб проглотил тихий стон, ограничившись лёгкой дрожью во всём теле. Он зло засопел, сетуя на свою чувствительность и отзывчивость. — Я не задумывался в те времена, что меня когда-нибудь узнают, так что не отличился оригинальностью. Просто выбрал первое, что пришло на ум, — неожиданно миролюбиво ответил Фёдоров, устраивая голову на впалом животе парня под собой. Глеб усмехнулся, признавая поражение. Всё-таки Мирон Янович был склонен выражать свои чувства, пускай и с каменным лицом невъебенного пофигиста. Словно он не лежит на парне, который на десять лет младше его, да ещё к тому же главарь банды DeadDynasty, а просто нежится в обществе самого себя. Парень невесомо пробежался пальцами по очертанию подбородка Мирона, который на мгновение замер, переведя взгляд на Глеба. — Ты же Мяф, — просто проговорил Глеб, напоследок проводя указательным пальцем по щеке рэпера. — Что? — уже второй раз Мирон оказался в замешательстве. — Мяф? С чего ты взял? — он усмехнулся, вопросительно вскидывая брови. — Ну, Мирон Янович же, — Глеб пожал плечами, улыбаясь — Если я Мяф, то ты никакой не Pharaoh, — Мирон поджал губы, возвращая своё внимание прерванной беседе с каким-то, видимо, важным хуем рэп-сообщества. — Ты Клеопатра. — Почему? — теперь была очередь Глеба удивляться. — Потому что я трахаю тебя в жопу, Голубин, — Мирон нахально глянул на Глеба, который с непроницаемым лицом взял подушку и стал душить мужчину… Родной голос, что будит по утрам, звучал всё громче, электрическим разрядом проходя сквозь всё существо парня. Он инстинктивно ускорил шаг, срываясь на бег. Увидев заветную дверь, Глеб осторожно приоткрыл её, опасливо заглядывая внутрь. — Хей, — Глеб выдохнул, увидев Женю. На тихий оклик обернулись все присутствующие. — Йоу, — девушка махнула ему, вставая с дивана. В гримёрке царила очень напряжённая атмосфера. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы почувствовать это. — Проходи. Кстати, это Марк, — Женя указала на парня, что сидел на диване, находясь в состоянии глубокой прострации от лицезрения Глеба перед собой. — Йоу, — Глеб отсалютовал парню ладонью, пока не решаясь подходить к нему. — Здоров, — он заметил Порчи, который даже отвлёкся от еды, чтобы поздороваться с парнем. Голубин с силой ответил на рукопожатие, которое сопровождалось громким шлепком. — Бля, мы уже испугались, что ты зассал. А я жопой рисковал, делая для тебя пропуск. Глеб обернулся, замечая Мамая. Тот выглядел абсолютно спокойным, но Глеб насторожился. — Спасибо, кстати, — он кивнул, пожимая Илье руку. Голубину не хватало присутствия Вани, так как тот имел странное влияние на Мамая: там, где был Охра — не было Мамая. Эти двое были словно отрицательно намагничены. — Всё, — проговорила Женя, прислушиваясь. Отгремели биты, последняя строчка повисла в воздухе, толпа разразилась свистом и аплодисментами. Не успел Глеб ничего понять, как увидел знакомое лицо. Их глаза встретились, и Глеб тихо охнул, не в силах пошевелиться…