Ты везде, но не со мной

Глеб с самодовольной ухмылкой наблюдал, как лицо Мирона вытягивается и бледнеет от удивления, а потом сияет от приятного сюрприза. Ему грело душу то, что Мирон по-настоящему рад его видеть. Эту радость можно было собрать по крупицам в морщинках в уголках глаз, уловить в лазурном блеске радужки, почувствовать на вкус на изогнутых в улыбке губах. — Глеб? — выдохнул Мирон, словно в первый раз произнося это имя, что доставляло ему нескончаемую боль, когда кто-то другой произносил его. Он шагнул вперед, не обращая внимания ни на кого другого. Все лица вокруг словно окутал туман, Фёдоров видел только Глеба, который нахально засунул руки в карманы джинсов и изогнул губы в лёгкой усмешке. — Блять, как я рад, что ты здесь, — прошептал он, сначала с силой пожимая хрупкую холодную ладошку, а потом крепко прижимая парня к себе. Глеб судорожно выдохнул, прикрывая глаза и пряча лицо на плече Мирона. Парень ненароком огладил влажную от пота поясницу, дрожащие от напряжения мышцы, останавливая ладони на острых лопатках. Сейчас, когда они наконец-то встретились, эти жалкие месяцы разлуки казались просто ерундой. Хотя сейчас ничего не имело значения. Время замерло. Все звуки поглотил вакуум между двумя телами. Мирон неверяще уставился перед собой, поглаживая мягкие пшеничные пряди. Он боялся, что стоит ему закрыть глаза — Голубин исчезнет, как сладкое, прекрасное видение. Но так хотелось на один миг погрузиться в темноту, чтобы раствориться в родном тепле, почувствовать биение чужого сердца, насладиться запахом песочного печенья и яблочного сидра, которым насквозь пропитались все вещи Глеба. Он гладил его волосы и дышал его запахом, пытаясь восполнить потерянные минуты. Глеб глянул на Женю, которая разочарованно поджала губы. Голубин обвёл взглядом всех присутствующих. Мамай с силой сохранял остатки самообладания, пока Ваня тщетно пытался унять подрагивание в левом глазу. Это был их день. День, когда Oxxxymiron собрал Олимпийский, день, когда Booking Machine отметит грандиозную победу российского рэпа в лице короля в башне из слоновой кости. День, где Pharaoh’у просто не было места. Момент счастья был потерян. — Мирон, нам пора, — подала голос Женя, теребя край клетчатой рубашки. — Карина звонила, сказала, что почти все в сборе. Порчи похлопал Мирона по спине, заставая отлипнуть от Глеба. Фёдоров счастливо выдохнул, радостно глядя на друга, который был на седьмом небе от счастья. Глеб сделал шаг назад, когда все потянулись к Мирону. Оказавшись снаружи кружка, обступившего Фёдорова, Глеб наткнулся на испытующий взгляд Вани. Глеб мельком оглядел его забитое тело и снова поднял взгляд. Ваня подошёл к Глебу и тоже коротко обнял его. Всё-таки, они стали братьями, хотя иногда Rudeboy чувствовал себя мамочкой Глеба и Мирона сразу, ведь когда один косячил, другой бежал жаловаться ему… — Мирон! Блять, тебе срочно надо приехать. Я не знаю, как это произошло… — голос Depo дрожал, в трубке слышались помехи. Артём тяжело дышал, на заднем фоне бешено орала музыка и доносились пьяные женские визги. — Глеб…он… Тащи его в ванную, заставь выблевать эту дрянь!.. — Depo? Какого хуя произошло? — зло прорычал Мирон, вскакивая с постели и, прижав телефон к уху плечом, стал натягивать джинсы. Пальцы инстинктивно дрожали, и Мирон долго не мог застегнуть чёртову пуговицу. Мирон и сам догадывался об ответе на этот вопрос, но каждый раз, когда это слово всплывало в его мыслях, он зло тряс головой. — Отвечай, мразь! — крикнул он, когда на том конце всё затихло. Артём ничего ему не ответил. Видимо, пацан куда-то положил телефон, забыв, что он разговаривал. Мужчина поставил разговор на громкую связь и стал истерично завязывать шнурки. Послышалась возня, а потом слабый стон, полный боли. Мирон замер, громко выдохнув. Он перестал дышать, прислушиваясь. Сердце пропускало удар за ударом, виски пульсировали от напряжения. Всё существо Мирона вытянулось в струну, готовую лопнуть от натяжения. Это был голос Глеба. Что-то произошло. — Давай Фар, дыши, мать твою! — послышался громкий шлепок, затем всё снова стихло. Фёдоров, схватив телефон и ключи от машины, забыв про куртку, с молниеносной скоростью спустился вниз, сел в салон и дал по газам, выруливая на дорогу. Пальцы свело судорогой — так сильно он сжал руль. — Не смей! Тронешь телефон — убью, тупая сука! Мирон, Николоямская 20, квартира 115, — связь резко оборвалась. Мирон швырнул телефон на соседнее сиденье и вжал педаль газа в пол. Штрафы сейчас его мало волновали. Все его мысли занимал Глеб. Волнение тошнотой подкатывало к горлу. Он боялся опоздать, боялся не успеть… — Держись блять, только держись, — шептал он, взбегая вверх по ступенькам. Ещё с первого этажа было слышно музыку. Дверь в 115 оказалась не заперта. Мирон прошёл внутрь, и ему в нос ударил едкий запах травы, алкоголя и женского парфюма вперемешку с потом. Молодёжь пьяно двигалась в такт музыке, но среди обдолбанных подростков Мирон не увидел знакомых лиц. Глянув чуть дальше, он заметил тонкую полоску света. На полу ванной сидела девушка. Её роскошные кудри спутались, тушь чёрными подтёками измазала щёки, глаза опухли от слёз, она громко всхлипывала, закрыв рот руками. — Он умер! — шептала она, судорожно дыша. Глеб был бледнее мертвеца. Его обычно мраморная кожа посерела и стала тонкой, как пергамент: сквозь неё было видно паутинку синих венок. Глаза закатились назад, было видно лишь жёлтые белки. Из уголка рта стекала пена, пальцы дёргались в судороге. — Глеб, — позвал Мирон, падая на колени и беря его холодное лицо в свои ладони. — Блять, что вы наделали?! Артём сделал шаг назад, мотая головой, и прикусил нижнюю губу. — Нет-нет-нет, — шептал он, отходя назад, пока не уперся спиной в холодную стену, — нет…нет. — Чёрт! — отчаянно вскрикнул Мирон, удерживая тело Глеба перед собой. Его сердце едва билось, затухая. — Давай, блять, давай же, — Фёдоров засунул два пальца парню в рот и, нащупав корень языка, несильно нажал на него. Реакция пошла мгновенно: Глеба выгнуло, вся дрянь тут же стала покидать его тело, горячей рвотой стекая по его подбородку и руке Мирона, которого пока это не волновало. Он еще раз помассировал кончиком пальца глотку парня, и того снова вырвало. Мирон повторял это до тех пор, пока подросток в его руках не стал глухо кряхтеть и плеваться одной лишь желчью. — Полотенце дай, — приказал Мирон девушке, которая мигом подала мужчине белоснежное мягкое полотенце. Рэпер вытер свою руку, отбросив ненужную тряпку в лужу перед собой. Он осторожно пересел в другой угол ванной, уложив Глеба на себя. — Ещё давай! Только намочи. Кудрявая сделала, как велено. Она выволокла Артёма из ванной и заперла дверь изнутри. Мирон стал медленно вытирать лицо Глеба, наблюдая, как на его щеках расцветают бутоны слабого румянца. Голубин заставил себя открыть глаза. — Прости меня, — проскулил он, пытаясь закрыть лицо руками, — прошу, прости меня, — стонал он, обливаясь слезами. Его хрупкое тело ломало от слабости, надорванную глотку щипало от остатков желчи, а головокружение вызывало новые приступы тошноты. Он был невыносимо жалок в этот момент, но Мирон продолжал молча вытирать его лицо. Мирон с помощью Ани смог донести Глеба до машины. — Засыпай, — холодно бросил он Глебу, который копошился и стонал на заднем сидении. — Я не хочу, — прошептал Глеб, — если засну — не проснусь… Мирон нервно фыркнул, тормозя у квартиры Вани. Если бы он вернулся домой, то утопил бы себя в собственных мыслях. — Что с ним? — Ваня помог втащить тушку Глеба в квартиру. — Передоз, — зло выплюнул Мирон, разуваясь и проходя в квартиру. Фёдоров раздел Глеба, помог ему залезть в ванну, тщательно вымыл его. Глеб же послушно поднимал руки, когда велели, закрывал глаза, когда Мирон мылил ему волосы, кутался в предложенное банное полотенце. — О чём ты только думал? — шипел Мирон, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не влепить парню оглушающую пощёчину и не выбить из него всё дерьмо. — Тебе жить надоело? Неблагодарная сука. Тебе и так дали второй шанс, а тебе хватает наглости… — Мирон не закончил — Глеб стыдливо опустил голову и заплакал. По ванне прокатился тихий всхлип. Ему было стыдно. Но сделанного не воротишь. — Прости, — выдохнул Мирон, одним движением притягивая к себе парнишку. — Прости, только не плачь. Всё уже кончилось, — прошептал он, подхватывая его на руки и относя в комнату. — Вот, — Ваня протянул Мирону чашку крепкого сладкого чая. Фёдоров благодарно кивнул, укладывая Глеба на свою грудь. С его волос стекали холодные капельки и неприятно скатывались на шею Мирона, но тот терпел. Допив чай, Мирон отставил чашку на тумбу, обнимая парня двумя руками. — Он ещё ребёнок, Мир, не надо мстить ему. Он не глупый парень, сам всё поймет, — прошептал Ваня, облокачиваясь на спинку кресла. Мирон глубоко вздохнул, качая головой. — Нет, не поймёт. Я однажды чуть не потерял его. Если бы это действительно произошло, то меня бы тут не было, — Мирон невесело усмехнулся, касаясь губами влажного виска парня. — Мне стало так невыносимо пусто, когда я его увидел. Бледный и холодный, он был, как труп. Я испугался, что опоздал. Что он со мной сделал? Когда я успел так привязаться к нему?.. Чёртов дьявол. Фёдоров ещё раз глянул на Глеба и покрепче обнял его, успокаивая и согревая своим теплом. Тот день горьким осадком запечатлелся в памяти Мирона. Каждый раз, когда Глеб задерживался или говорил, что пойдёт в бар, Мирон глухо рычал от безысходности. Он не мог запретить ему тусовки, но мог запретить употреблять. Раз и навсегда. Пусть только ослушается… — Езжай домой, Глеб, — Ваня подтолкнул подростка к выходу. — Ему сейчас не до тебя. Ему нужно быть здесь, — вкрадчиво произнёс Ваня. — Там, куда мы едем, будут его школьные приятели, дальние родственники. Он только что покорил Олимп, Фар. Теперь он должен показать себя. Это его работа. Глеб кивнул, невидящим взглядом окидывая фигуру Мирона и выходя за дверь.