Ты везде, но не со мной

— Ты бля думал своей тупой белобрысой башкой?! — крикнул Мирон, хлопая ладонью по столу. Тарелки коротко звякнули, ложки задребезжали, а Глеб вздрогнул, как осиновый листочек на ветру. Он затравленно глянул на мужчину, заламывая пальцы на руках. Конфликт провоцировать не хотелось, но и позволять себя отчитывать, как семиклассника, было против природы парня. — Думал, — огрызнулся Глеб, исподлобья глядя на Мирона, который был готов взорваться от негодования и лютой злобы. — Я, в отличие от тебя, не веду себя, как конченный эгоист. — Ах, теперь, значит, я эгоист? — Федоров картинно вскинул брови. — Извини, но ты тоже трясешься за свою карьеру! Тебе уж точно не в чем обвинять меня. — Ты знаешь правило, Мирон, — прошипел Глеб, с вызовом скрещивая руки на груди. — В этой квартире нет работы. Это ты привык жить для других. Я же, закрыв дверь, живу для себя. — Всего лишь один звонок, — прошептал Мирон, стискивая в ладони край стола. — Этот одноминутный разговор мог дать мне пару дней отдыха. Я бы смог провести эти дни с тобой. Но нет, ты же всегда думаешь только о себе! — Иди нахуй, Мирон, — устало пробормотал Глеб, заправляя волосы за уши. Весь день парень таскался следом за Олесей, пока та тратила деньги Голубина на ненужные однотипные тряпки. Он бы не отказался от теплой ванны, вкусного ужина и уютной постели в комплекте с домашним и тихим Мироном. Но нет, так хорошо не бывает никогда. — Нет, Голубин. Это ты иди нахуй со своим долбанным эгоизмом и высокомерием. Ты думаешь, что тебе можно все? — Мирон склонился, оказываясь напротив лица парня. — Ты ошибаешься, — угрожающе прошептал он, цепляя пальцами подбородок Глеба. — Да что с тобой? — воскликнул Голубин, дергая головой и испуганно глядя на Мирона. — Что ты бля сейчас от меня хочешь? — Я хочу, чтоб ты заткнулся и слушал меня! — Мирона выводила из себя эта равнодушная маска на лице парня. «Если придется, будешь в обнимку с телефоном спать, — сказал ему Мамай, потрепав Фёдорова по плечу, — этот разговор позволит нам уйти в отрыв и скинуть часть работы на Марка и его приятелей. Хотят на Booking — пусть постараются». А теперь эта возможность утекла, как песок сквозь пальцы. Теперь опять придется пахать за двоих. — Блять, Мирон, ты сейчас раздуваешь такую хуйню из дичайшей мелочи, — проговорил Глеб, потирая покрасневшие глаза. — Пойдем спать, уже поздно. Мирон открыл было рот, чтобы возразить, но смертельно утомленное лицо Глеба, его по-детски сонные глаза и поплывший взгляд обезоруживали. Он беспомощно опустил руки и упал на стул, запрокидывая голову назад и испуская тяжелый вздох. — Не драматизируй, — парень не без усилий встал из-за стола и легко потянул Мирона за футболку. Тот повержено склонил голову и проследовал вслед за Глебом. Буря миновала. — Завтра покажешь, что нужно прочитать и отправить в редакцию. Где-то смогу подкорректировать. Мирон что-то утверждающе промычал, падая на кровать. Все-таки этот парень заражал спокойствием. Иногда это было очень кстати. Телефон Глеба завибрировал. Голубин вздохнул, беря гаджет в руки. — Кто? — немного раздраженно спросил Мирон, глядя на недовольного Глеба, который хмурил светлые брови и кусал обветренные губы. — Кафельникова, — пробормотал он, читая до омерзения милое «сладких снов, котик». Парень написал «и тебе» и бросил телефон обратно на стол. Федоров пренебрежительно скривился и отвернулся к стене. — Чтоб ей утопиться в море «Chanel №5», — проворчал он, натягивая одеяло до самого подбородка. — Я тоже от нее не в восторге, — выдохнул Глеб, потирая шею. — Много болтает. А еще у нее ужасные духи. Парень подцепил край футболки и потянул его вверх, стягивая тряпку с себя. По коже поползли мурашки — по телу пробежал холодок, навеянный сквозняком из приоткрытого окна. Мирон, подложив под голову руку, внимательно наблюдал за Глебом. Он видел, как тот коротко вздрогнул от холода; как взял частый гребень и пару раз провел им по волосам; как потер угловатые плечи, оглядываясь в поисках домашних шмоток. — Du bist entzückend (нем. Ты восхитителен), — пробормотал Мирон, закрывая глаза и отворачиваясь к стене. Глеб усмехнулся, выуживая из шкафа свежую толстовку. — Toi aussi (фр. Ты тоже), — пробормотал парень, ныряя под одеяло. Он немного подался назад, чтобы касаться чужой спины — просто так спокойнее…

***

— Ты определись уже там! — орет Глеб, зло стискивая в кулаке два пакетика чая: черный и зеленый. Один раз ему уже пришлось перезаваривать чай этой «наглой жидовской роже». — Черный! — донеслось из ванной. — Если ты бля еще раз передумаешь, я вылью это дерьмо на твое высокомерное хлебало! — Глеб, услышав смешок в ответ на такое заявление, тоже не сдержал улыбки. — Бутеры кладу в передний карман! Если мудак Ваня снова сожрет все, я перестану собирать тебе пожрать! — Успокойся, малой, — Мирон резко появился из-за угла, одетый и гладко выбритый. Глеб повел носом, вдыхая запах геля для бритья. Федоров ухмыльнулся, резко притягивая тощее тело к себе. Крепко взяв парня за подбородок, он поворачивает его лицо щекой к себе и плавно ведет носом по острым скулам. — Будь послушным мальчиком, — Мирон неожиданно толкает парня к стене, и тот больно стукается головой. — Черт, — шипит он, когда чужие ладони собственнически сминают ягодицы, а зубы неприятно прихватывают кожу за ухом. — Блять, Мирон, больно, — рычит парень, уверенно упираясь ладонями в крепкую грудь. — А так? — мурчит Федоров, забираясь ладонями под футболку парня и касаясь его поясницы теплыми ладонями, и оставляет тягуче сладкий поцелуй на сухих горячих губах. — Так хорошо, — краснея, отвечает Глеб, прикрывая глаза и запрокидывая голову назад. — Мне уже пора, — говорит Мирон, на прощание касаясь губами нежного места под подбородком, в ответ на что парень разочарованно выдыхает. — Пора, — вторит ему Глеб, опуская взгляд вниз. Прощания выматывали его и морально, и физически. Наступала какая-то апатия, хотелось вечно лежать и ничего не делать. Он сглатывает подступившую горечь и осторожно открывает дверь, стараясь не смотреть на Мирона. — Посмотри на меня, — тихо просит Федоров, закидывая рюкзак на плечо. Когда Глеб наконец решается заглянуть Мирону в глаза, тот грустно улыбается. — Много не пить, домой бухих Ефимов и Артемов не таскать. Кафельникову и пальцем не трогать, пока я в отъезде, усек? Глеб кивнул, облокотившись на косяк. — Теперь ты слушай, — парень потянулся и подошел к Мирону вплотную. — Фанаток в гримерку не таскать, хуем не меряться в толчках, по пьяни не брататься, мне звонить и желать сладких снов каждый день, усек? Мирон усмехнулся, млея от нежных рук на своих щеках. Голубин целует сладко, нежно, тягуче, почти приторно и невесомо. Он нерешительно сминает тёплые сухие губы своими, прикрыв глаза. Его светлые ресницы невинно трепещут, брови болезненно хмурятся, а пальцы холодеют от тревоги и грусти, что волнами разливаются в груди. Мирон этого не видит, но чувствует, как парень в его руках едва ощутимо дрожит. Федоров нехотя отрывается от Глеба и заправляет его волосы за уши, касаясь пальцами щёк и скул. — Глеб? — мужчина хмурится, крепче сжимая голову парня в ладонях и заставляя его смотреть себе в глаза. — Что с тобой? Глеб кусает губы и жмурится, пытаясь унять скачущее в груди сердце. Оно бьется так сильно, что, кажется, скоро выскочит из груди, проломив рёбра и разодрав мышцы. Что-то было… Что-то, что нужно было кому-то рассказать. — Он следит за мной… — сбивчиво шепчет Глеб, в его глазах плещется наивный детский страх. — Что? Кто следит? О чем ты? — Мирон нахмурился, напрягаясь. — Этот мужик. На нем желтая бандана… Он прикрывает ей лицо. Каждый раз, когда я выхожу из дома, он стоит неподалёку. И смотрит… Просто смотрит. И улыбается. По глазам видно, что улыбается, — Глеб сглотнул. Он понимал, как глупо выглядит прямо сейчас. Вроде взрослый мальчик, но боится призраков. Он впервые увидел его ночью пару месяцев назад. Глеб уже шёл домой и рылся в карманах в поисках ключей. Парень почувствовал на себе чужой пристальный взгляд, остановился и огляделся. Он стоял прямо у подъезда. Голубин остановился и сглотнул. Вокруг не было ни души. Одиноко мигал фонарь, в подворотне орала кошка, где-то хлопнуло окно. Глеб зажмурился и потёр сонные глаза. Когда он снова глянул на подъездную дверь — там было уже пусто. — Какой мужик, Глеб? Ты его раньше видел? — Мирону вся эта история казалась бредом сумасшедшего. Но противный голос внутри шептал: «Сумасшедший здесь ты». — Он просто стоит и не пытается подойти? Глеб мотнул головой. Страх давно выжал его. После встречи с Мироном парень ожил, но сейчас, когда единственная защита и поддержка покидала его, Глеб боялся. Страх холодными щупальцами обвивал его тело, просачиваясь в кровь и холодя самое сердце. Парень тонул. Когда он снова увидит эти глаза, никто не спасёт его. — Тебе пора, — выдавил он из себя, отталкивая Мирона. — Забудь. Я просто стал плохо спать и накручиваю себя. Позову стаю сегодня, мы потусим, а завтра все уже будет нормально. Федоров схватился за дверной косяк. Он недоверчиво глянул на парня, который нервно обнял себя за плечи и крепко стиснул зубы. Глеб изменился. Его Глеб изменился прямо у него под носом, а он заметил это только сейчас. Под желудевыми глазами залегли чёрные тени, щеки впали, кожа высохла и стала какой-то прозрачной. — Точно? — мудак. Ты знаешь, что это нихуя не точно. Так какого черта ты дожидаешься кивка и махаешь рукой на прощание? Неужели ты не слышишь эти полные боли стоны? Неужели до тебя не долетают эти животные скрипы, исходящие из горла, которое когда-то податливо расслаблялось, принимая твою плоть? Давай, уходи. Проверь, что станет с твоим мертвым ангелом, когда его задушит страх и отчаяние. Сыграй в игру, Мирон Янович. Побудь мудаком. Ах да, для тебя это не игра. Это лишь любимая маска…