Ты везде, но не со мной

Глеб лениво приоткрывает глаза, когда слышит скрежет ключа в замке. В голове было какое-то месиво: ошмётки несвязных мыслей водоворотом крутятся в голове. Тело ломит, конечности отказываются двигаться. Пару секунд Голубин просто лежит, глубоко дыша и отчаянно пытаясь пошевелить хоть одним пальцем. Наконец оцепенение сходит на нет, парень облегчённо выдыхает, пытаясь унять дрожь в коленях. — Это я, — с порога кричит Мирон. Глеб зевает и, всовывая вечно холодные ступни в тапки, поднимается на ноги. Перед глазами всё плывёт, статуэтка слона на тумбе как будто бы движется, поворачиваясь к парню передом и тыча в него бронзовым хоботом. — Ты чё, упоролся? — хмуро спрашивает Фёдоров, оказываясь перед парнем и замечая его ошалелый взгляд. — Нет, — Глеб мотает головой и трёт заспанные глаза. — Просто не проснулся ещё, — он рукой отодвигает мужчину с дороги и направляется прямо в ванную. Глеб резко почувствовал необходимость умыться ледяной водой, чтобы уж точно избавиться от этого психоделического дерьма. — Ты в норме? — беспокойно спрашивает Мирон. Его озабоченное лицо появилось в зеркале. Глеб поднял голову и фыркнул, утирая лицо полотенцем. — Выглядишь, как утопленник. — Спасибо за комплимент, — Глеб цокает и вешает полотенце на крючок. — Это естественный цвет, — усмехается он, проводя пальцем по синеватой коже под левым глазом. — Тебе укол делали сегодня? — Мирон невольно улыбается и стягивает с себя футболку. Глеб невольно скользит взглядом по жилистому торсу, беря вещь в руки и кидая её в корзину для белья. — Нет, он не приходил, — парень выходит из ванной, попутно шлёпая Мирона по голой спине. — Ах ты сука! — шипит он, дёргаясь в сторону Глеба, который лишь показывает ему средний палец, счастливо улыбаясь. Оказавшись на кухне, Голубин потягивается, кряхтя и жмурясь. — Жрать будешь? — буднично спрашивает он, заглядывая в холодильник и почёсывая плечо. Его удивил тот факт, что он сам был бы не прочь поужинать. Хотя мало кто ужинает в половину двенадцатого ночи. Но кого это волнует? В этой хате свои правила и свой режим. — А чё там есть? — орёт Фёдоров. Глеб морщится, глядя в сторону коридора. Мирон никак не мог принять тот факт, что эта квартира не настолько большая. — То же, что и вчера, — Глеб вытаскивает кастрюлю с борщом (полуфабрикатным, естественно) и бахает её на плиту. За второй подход на столе оказывается миска с листьями салата и искусно порубленными помидорами. — Оно ещё не стухло? — этот вопрос поставил Глеба в тупик. Он склонился над кастрюлей и повёл носом, пытаясь уловить хоть какие-то подозрительные запахи, — Нет, но готовится, — сказал Голубин, когда Мирон оказался на кухне в трениках и тёплой толстовке — в квартире по непонятной причине отключили отопление пару дней назад. — Тогда нужно будет доесть, — Фёдоров приземляется на стул у стены и придирчиво оглядывая Глеба. — Тебе прокололи витаминный курс, но ты как выглядел хуёво, так и выглядишь. — Ты тоже не красавец, но я же молчу, — огрызается Глеб. Он понимал, что вечные головные боли, судороги в ногах и руках, посеревшая кожа и синяки под глазами говорят о том, что организм в край ослаб, но ему оставалось лишь отнекиваться, говорить, что ему просто нужен отдых. Хотя иногда, обычно по ночам, после очередной тянущей боли в ноге, Глеб очень долго лежал без сна, прижимаясь к Мирону как можно ближе, пытаясь унять растущее в груди чувство тревоги. Мирон цокнул языком, утаскивая из салата немного зелени. — Как трек? Уже записали? — интересуется Глеб, осторожно наливая суп в тарелки. — Да, осталось только приклеить начало и чуток обрезать мою партию, а то там пара слов не попадают в ритм. Ели они молча. Мирон был настолько голодным, что Глебу пришлось разморозить для него припасённые на чёрный день котлеты. — Не хочешь пройти полное обследование? — ненавязчиво спрашивает Фёдоров, откладывая вилку на тарелку. — Сколько раз тебе нужно ответить «засунь своё обследование себе в жопу», чтобы ты отстал? — раздражённо отвечает Глеб, хватая тарелку со стола и пихая её в посудомойку. — Окей, понял, — Мирон усердно старался подтолкнуть Глеба заняться своим здоровьем, но тот сопротивлялся с упорством маньяка. — До всех жидов так долго?.. — отдалённо послышался чей-то голос, и Глеб обернулся на Мирона. Кухня проплыла перед глазами сплошным цветным пятном, в ушах зазвенело, колени подогнулись. — Глеб! — слышится на задворках сознания. Чьи-то руки крепко обхватывают поперек груди, трясут, а до боли любимое лицо, искажённое гримасой ужаса, напоследок мелькает перед глазами, пока всё вокруг не поглощает густая темнота… Камо грядеши? Больно-больно-больно. Неужели это смерть, которую все воспевают и страшатся? Где обещанный покой, блаженная лёгкость и долгожданное умиротворение? Отчего так щемит в груди? Расцарапать бы её и вытащить глупое сердце, чтобы не чувствовать, не страдать, не любить… Камо грядеши, Господи? — Прошу, открой глаза! Кровь-кровь-кровь. Она заливала лицо горячим и липким потоком, заливаясь в уши, в глаза, в рот. Её солоноватый железный привкус осел на стенках горла. Отчего она течёт, не переставая? Когда она вытечет, станет легче, стане намного легче… Камо грядеши, Господи?! — Не уходи. Возьми меня с собой!.. Взять куда? Почему нельзя уйти? Там вдалеке свет. Мягкий тёплый свет, как от сотни свечей. Я очень хочу туда, к свету. Кто-то зовёт меня оттуда, я не могу остаться. Я там нужен кому-то. А ты жди своей очереди. Когда-нибудь мы снова встретимся… Почему свет меркнет? Куда же теперь идти? Куда идти?..

***

Его тело словно налилось свинцом, в нос бил резкий запах лекарств и хлорки. Глеб пытается хоть кого-то позвать, но из горла вырывается лишь хрип. — Господи, — выдыхает Мирон; его лицо тут же оказывается совсем близко, от него пахнет кровью. — Я дам тебе воды. Его ладонь проскальзывает под голову и мягко приподнимает, помогая парню не захлебнуться. — Что произошло? — спрашивает Глеб, разминая затёкшие конечности. Силы на удивление быстро возвращались, на щеках расцвёл румянец. — Ты на кухне в обморок грохнулся, я знатно пересрал, — по лицу Мирона было видно, что он пересирает до сих пор. — А кровь? Моя?.. — Голубин окинул взглядом толстовку Фёдорова, которая была сплошь в засохших бурых пятнах. — Да, — Мирон тряхнул головой. — Из носа хлынуло так, что залило всю кухню. — И сколько я тут уже? — парень откинулся назад на подушку, глядя в потолок. — Сутки, — Мирон поднялся на ноги и потянулся. — Врач взял кровь на анализы. Сегодня уже должны быть результаты. Я пойду позову его. Глеб ему ничего не ответил. Его снова мучило это склизкое чувств тревоги. Впервые в жизни он боялся чего-то, что было выше человеческого понимания. Того, чему нельзя противостоять. — Самочувствие отличное, аппетит есть, судороги ноги не сводят, — на автомате проговорил он, боковым зрением заметив врача. Тот лишь усмехнулся и перелистнул документы на планшете. — Что ж, мы провели общий анализ крови. Выяснилось, что у вас была передозировка галоперидолом. Это сильный транквилизатор, — пояснил врач, видя удлинившееся лицо Глеба. — Отсюда и слабость, и головные боли, и судороги. То, что случилось два дня назад — лучшее из того, что могло произойти. Я так полагаю, задерживаться вы не хотите, так что лучше сразу скажите, кто выписал вам рецепт на галоперидол. — Это он колол его, — холодно проговорил Мирон, скрипя зубами. — Медбрат. Он приходил, чтобы колоть ему витамины. — Что? Сотрудник нашей больницы? — мужчина нахмурился и швырнул папку на тумбу. — Как его звали? — Я не… — Николай Залузский, — отозвался Глеб. Он прочитал его имя на бейдже, что тот по глупости не догадался снять. — Я его знаю! — воскликнул врач и пулей вылетел из палаты. — А я знаю, кто его подослал, — прорычал Мирон, хватая со стула парку. — Я всех предупреждал, что хорошо это не кончится. — Мирон! — обречённо позвал Глеб, когда Фёдоров быстрым шагом покинул комнату. Голубин потёр глаза и сел, протягивая руку к телефону. Внезапно он услышал шаги, а потом хлопок двери. — Марк? Что ты?.. — Глеб приветливо улыбнулся, но эта улыбка быстро погасла, когда ему в лицо направили дуло пистолета…