***
— Хей, Баттерс, че как? — я плюхнулся на стул перед Стотчем. — Они ничего не заметили, — радостно улыбнулся он, глядя в стол. — Хорошо, что все обошлось. — Ага, — кивнул я, вспоминая, как осторожно Карен выложила новые карандаши из упаковки и ссыпала их в бумажный стаканчик из-под пива. Она быстро собирала вещи, летала по комнате туда-сюда, то поправляя кровать, то еще что-то, пока родоки лежали в отрубе где-то в зале, а я не мог заставить себя отойти от дверного проема в комнату сестры. Я встряхнул головой, прогнав наваждение. — Так… сейчас ты не наказан?***
Дома у Баттерса было весьма… миленько. Прибранные комнаты, аккуратная мебель, очаровательные занавесочки с машинками — все держалось в каком-то ахуительном порядке и было настолько вылизанным, что хотелось хорошенько проблеваться. Даже у Кайла, которого родители постоянно штудируют по всем пунктам, включая уборку, не было так чисто. Сам Стотч каким-то непостижимым образом умудрялся не нарушать эту безжизненную идиллию, царящую в комнате: аккуратно доставал тетради из стопки так, что эта самая стопка оставалась такой же ровной, в ряд раскладывал письменные принадлежности. Мне же было страшно лишний раз прикоснуться к чему-либо. — Баттерс, у тебя даже ручки лежат параллельно? — удивился я, недоверчиво косясь на письменный стол. Этот дом какой-то слишком правильный, я всерьез задумался над тем, могла ли семейка Стотчей дружненько продать души Сатане за такой порядок. Баттерс удивленно посмотрел на меня. — О, ты знаешь, что такое параллельность, — слегка ухмыльнулся он. Решив продыграть парню, я недовольно нахмурился и, грозно уперев руки в бока, принялся копировать необремененную интеллектом, однако весьма уверенную в его наличии стереотипную любовницу олигарха. — Нууу вообще-то… — Нет-нет, я не имел в виду ничего такого, — Баттерс резко дернулся и широко распахнул глаза. Видимо, подумал, что его как-то неправильно поняли, и быстро поднял руки в примирительном жесте, — это была шутка! Прости, если обидел. Повисла неловкая пауза, и в идеальной комнате стало по-мертвецки тихо. Было неуютно. Как в склепе, ей богу. Я завис — какого черта он тут извиняется, когда я вошел в роль и решил, как минимум, бросить его дважды, забрать все деньги и подать в суд за оскорбление моего великолепного интеллекта. Я хотел было продолжить, чтобы сгладить конфуз, и уже поднял вверх указательный палец, как Стотч снова перебил меня. — Честно, это была шутка. Не обижайся, пожалуйста, — жалобно проговорил он и виновато уставился на меня. — Боже, не делай ситуацию еще более неловкой, одного извинения было достаточно, — выдохнул я, разворачиваясь к столу. Такому аккуратненькому, с ровненькой стопкой тетрадей и учебников. Со сраными ручками, мать их. — Что там по задачам? Я правда пытался сосредоточиться на решении, но эта атмосфера безупречности все время отвлекала. Здесь было неуютно. Если у Кайла можно было ногой достать упавший карандаш или, скажем, откинутся на стул, то у Стотча непостижимым образом не валилось ничего, и стул вообще был неудобный. Но я держался — в конце концов, это первое занятие. Можно и потерпеть. Многие задачи мне не давались, и это изрядно подбешивало. Зато я смог узнать, как ведет себя Баттерс дома. Мы мало общались последние годы, а в средней школе вообще учились в разных классах, да и интересами не сходились. Поэтому было довольно интересно наблюдать за «новым» Стотчем. Он, оказывается, немного меняется, когда становится «учителем». Вживается в роль? Сосредотачивается, говорит по-другому, этаким тоном препода из летней школы, который объясняет для дебилов с той лишь разницей, что правда хочет максимально понятно разжевать гребаную теорему косинусов, мать ее. Под конец нашего занятия приехали родоки Стотча. Баттерс осекся, как только услышал хлопок входной двери, растерял свое «преподавательское» спокойствие и потупил взгляд. — Кажется, у нас закончилось время, они приехали, — произнес он в разы тише, хотя в комнате мы до сих пор были одни. Я облегченно отложил ручку. Нахрен эту тупую алгебру. За последний час голова разболелась, как от бутылки абсента залпом. Из дома Баттерса я уходил с гордо поднятой (пустой) головой и с чувством собственного достоинства. Вот его родители не впустили меня в прошлый раз, а я все равно пробрался! Съели? На выходе я даже пересекся взглядом со Стиви…кхм… Мистером Стотчем. И этот человек, один из гостей бара, в прошлый раз прогнал меня взашей. А я-то думал, мы семья! Нас ведь так много связывает… мы буквально родня через одно членопожатие. У меня иногда совпадают смены с парнем, которого Стиви часто снимает. Я едва удержался от того, чтобы не помахать ему ручкой. Кстаааати... Вот Баттерс удивится, если узнает, что его "образцовый" папаша, уже лет двадцать как примерный семьянин, гоняет на VIP "свиданки" с Итаном, в жопу имея эти ваши семейные ценности. Я перевел взгляд на Стотча младшего. Интересно, а он вообще знает об этом? Хотя бы подозревает? Если нет, то надо, наверное, ему рассказать. Это было бы, по крайней мере, честно. С другой стороны, а стоит ли? Может, для Баттерса это станет шоком на всю жизнь, или, еще хуже, придется объяснять, откуда я это все знаю. Ладно, пусть пока это останется тайной. Тем более, Мистер Стивен как-то слишком долго меня рассматривает и, черт, скорее всего, пытается вспомнить, где мог увидеть такую симпатичную мордашку. Так, улыбаемся и делаем вид, что я чист и безгрешен во всех местах, о которых - святая невинность - не имею ни малейшего понятия. Оставалось надеяться, что пары бокалов виски и общества любимого мальчика было достаточно, чтобы память Стотча заволокло непроглядным туманом. И все же теперь надо будет поостеречься в баре и давать концерты только после Итана, чтобы каким-нибудь чудесным вечером не пересечься взглядами с одним образцовым папочкой. — Это мой одноклассник, — тихо пояснил Баттерс, наконец прервав воцарившуюся до этого тишину. Все это время он стоял, не отрывая глаз от пола, словно ему только что устроили выговор. Буквально час назад он не стеснялся активно жестикулировать, повышать голос да и вообще занимать пространство. Баттерс сейчас был скорее бледной тенью того, кто совсем недавно объяснял мне математику. И то, как влияло присутствие родителей на него, по-своему пугало. — Здравствуй, — наконец кивнул Стивен и удалился в гостиную. Баттерс облегченно вздохнул, наконец поднимая глаза выше плинтуса. Молча кивнул на дверь, он также бесшумно направился к порогу, чтобы проводить меня. На прощанье он лишь виновато улыбнулся, и у меня появилось чувство, словно я сбежал из тюрьмы, оставив своего приятеля самостоятельно разбираться с охраной.***
По идее, я должен быть просто счастлив — за последнюю неделю я мало того, что не умирал, так даже пальца не поранил. Только почему-то прям нихрена не весело. Все бесило так сильно, что я решил отвлечься. На днях зашел к Стэну порубиться в приставку, а в итоге он весь вечер рассказывал о своих проблемах. Это пиздецки трудно — выслушивать чужие жалобы после двойной смены на шиномонтажке, когда любая монотонная речь становится гребаной колыбелью. Я держался час. Держался два, но плюнул и ушел, когда Марш включил гота и начал ныть о тщетности бытия. Я бы с удовольствием поныл с ним в любой другой день, если бы он не начал говорить о том, что лучше сдохнуть, чем пережить еще одну футбольную тренировку. Картман тоже хорош. Он вернулся в школу на следующий день свежим, как чертов огурчик, будто ничего и не было. А прошлым вечером по новостям крутили фантастичный сюжет: какой-то безумец мотался по городу, переворачивая торговые лавки и мусорные баки. Он бегал с рацией и кричал про канадскую войну, как будто с кем-то переговариваясь. Все скинули на помешательство, потому что позже он начал нести несусветный бред про оборотней. В конечном итоге его обугленное тело нашли за городом. Как выяснило следствие, бедняга сам себя поджёг, однако ни рации, которая должна была быть по показаниям свидетелей, ни какого-либо средства для переговоров при нем не было обнаружено. Я сразу узнал парнишку на фотке. Он долгое время точил зуб на Картмана, потому что тот относился к нему, как к собаке. Скорее всего он и заехал Эрику по лицу тогда, чтобы отомстить за все услышанные оскорбления. Парень постоянно жаловался, что жиртрест считает его шавкой на побегушках. Фактически, он и был ей тем вечером, когда выполнял команды, которые спокойным мягким голосом отдавал Эрик. Дело наверняка не обошлось без бурунданги*. Неплохо придумано, жиртрест, браво. На его примере преподать урок остальным «псинкам», чтобы не рыпались. Сука. Весь день Картман сидел довольный, с легкой улыбкой на губах и загадочный, как сраная Джоконда. До омерзения приторный и напыщенный. Аж вымораживало от его «Пожалуйста, Кееейл~», произносимого еще более гаденько, чем обычно. Кстати о Кайле. Мамаше, которая постоянно замечает, когда происходит что-то не так, и пытается докопаться до истины. Я отшутился раз, отшутился два, а он все лез со своим «Все в порядке, друг? Ты заболел? Ты хмурый и вечно… чешешься.» «Ему стоит потравить блох», — встрял Картман. После этой тупой шутки они орали друг на друга прямо через меня, и от их гомона голова, кажется, готова была взорваться. Я расчесал запястья так, что красные полосы не сошли ни через два, ни даже через пять часов, и все еще не могу остановиться. Тошнит. Хочу курить. А курить, блять, нечего. Я без дозы сижу уже пятые сутки. Репетиторство у Баттерса становится бессмысленной тратой времени. Я ничего не усваиваю, а он, как назло, пытается докопаться до меня. Прям как Кайл. Сейчас я вижу, что он не понимает мое поведение и хочет узнать правду. Вижу, как он смотрит на меня и думает, что я не замечаю, как он невзначай задает раздражающие наводящие вопросы. Это нервирует даже больше, чем идеальный порядок в его комнате. — Кенни, ты в порядке? Буквы, цифры — все одно и тоже. Все сливается в какое-то непонятное предложение, плывет перед глазами. Не понимаю, что значит это уравнение. А Баттерс утверждает, что в нем есть смысл, что мы только что повторяли это, что это совсем не сложно. Белый шум окружает меня. Баттерс что-то говорит. Я смотрю на него. Смотрю в тетрадь. Окончательно перестаю видеть разницу между иксом и тройкой. Нервно чешусь. Это бесит. Зудящие руки раздражают. Сидеть неудобно. Я пытаюсь считать клетки тетради и сбиваюсь после четырех. В голове пусто. Не могу думать. Чешется голова, пальцы путаются в колтунах волос, а я никак не могу понять, где зудит. Кажется, где-то под кожей, нет, дальше, где-то в мозгу. Хочется расковырять. Но не дотянусь, даже если выдеру все волосы нахрен. — Эй, Кенни, все точно хорошо?! — он близко. Трясет за плечи. Он обеспокоен? Теорема косинусов не подходит? Плевать. Кому это вообще надо? Чешется-чешется-чешется! Заебало. — Я домой. Я устал, — поднимаюсь и стремительным шагом выхожу из комнаты. Баттерс ловит меня уже в коридоре. Он напуган. — Кенни, боже, все хорошо?! Ты весь бледный, расчесал руки до крови… Белый шум нарастает. Надо покурить. Курить нечего. Было бы неплохо хотя бы просто вдохнуть горький дым, чтобы голова пошла кругом. -… может, тебе вызвать скорую? — он легко, но упорно толкает меня в комнату. — Ты сядь, я принесу воды… — Блять, завались. Я с силой отпихиваю его и направляюсь к выходу из дома. Стотч кричит что-то вдогонку, но я не слушаю. Неважно, что он сейчас подумает, мне просто нужна доза. Но у меня нет денег. Взаймы брать не буду — не хватало еще повторения истории, да и Картман, скорее всего, не даст ничего в долг после случая с Карен. Нужно достать деньги. Нужно, блять, быстро их найти. И я даже знаю, где…***
Горький дым бежит вниз по трахее. По бронхам. Невесомой дурманящей паутиной расползается по легким. Ощущение, будто он проникает в каждую сраную клеточку моего организма, заражает ее, как ебаная сладкая чума, и распространяется дальше и дальше. И белый шум отступает. И руки больше не чешутся. Мыслей нет. Эйфория накрывает с головой. Как долго я этого ждал. Легкость. Долгожданное спокойствие. Как же я, блять, обожаю эту чуму. Я несколько дней угрохал на то, чтобы найти достаточно обеспеченных и в то же время легкомысленных людей. Расчесал руки в кровь, чуть не загнулся от сковавшей судороги в мышцах и чуть не выблевал кишки из-за пустого желудка. Когда было совсем хреново, я думал, что грохну кого-нибудь за закрутку. Подобные мысли часто посещают во время ломки, и не всегда их получается легко выкинуть из головы. Я бился головой об стену, как ебаный псих, несколько часов подряд, лишь бы перекрыть навязчивый поток идей. Зажать кого-нибудь в углу в безлюдном переулке. Удар. Вломиться в магазин и вынести кассу. Удар. Задушить и забрать деньги. Я увлекся. Мокрое пятно на стене в переулке. Кровь стекала по лицу и заливала глаза, ворот и без того заляпанной парки, и меня отпускало. Ненадолго. Сигареты тоже помогали: хотя и спасали не больше, чем на полчаса, но этого хватило, чтобы не сойти с ума. В конце концов, я нашел нужного человека. Когда я перевел Картману кругленькую сумму на счет, он невольно вскинул брови. Когда он увидел, что на карте у меня осталось примерно столько же, выражение лица жиртреста и вовсе стало бесценным, и я пожалел, что не могу сделать фотку на память. Эрик недоверчиво протянул пару пакетиков, битком набитых косяками. Я уже чувствовал их слегка травянистый запах и собирался по-быстрому слинять из дома «дилера», как тот внезапно заговорил. — И не в долг? — он недоверчиво глянул на меня исподлобья. — Научен горьким опытом. Он хотел спросить что-то еще, но промолчал. Было видно, что он примерно догадывается, каким путем добыты деньги, однако… Я заплатил — и это все, что нужно. Картман на то и Картман, что ему плевать. Его задача — сбыт и почти непрерывная перекачка наличных с вычетом процентов к поставщикам. В любом случае, у меня есть заначка на пару недель. И, возможно, нашел не такой уж и плохой способ добычи денег, потому что… Если я буду платить сразу, за Карен никто не будет охотиться. Значит, никаких проблем.***
После еще нескольких «вылазок» денег на счету оказалось больше, чем я планировал. Гораздо больше. Я запасся наркотой на месяц вперед, купил себе новые джинсы. Их даже Картман оценил: он пару раз подшучивал над тем, что у такого нищеброда, как я, откуда не возьмись появились деньги. У него было множество предположений на этот счет: от банальной кражи до смерти моей четвероюродной богатой бабули по сестринской линии матери. Разумеется, богатых бабуль у меня не было, а вот с воровством жиртрест угадал, но ему этого знать необязательно. К тому же этими нелепыми шутками он наверняка прикрывал свое искреннее удивление. Еще бы. За последнюю неделю я несколько раз покупал себе полноценный обед в столовой. Все ошарашенно пялились на меня в первый день, а жиртрест так вообще потерял аппетит, молча встал из-за стола, ушел и так и не появился на следующем уроке. Кажется, его настиг экзистенциальный кризис. Потом и обеды стали нормой. Я решил не останавливаться только на них. Новые кроссовки грели ноги и душу, а Карен наконец смогла похвастаться новой сумкой. Деньги перестали быть чем-то исключительным, и по прошествии пары недель я полностью осознал, что теперь меня ничего не удерживает. Экономить на всем не нужно. У меня было достаточно финансов. Все дороги передо мной открылись, я могу тратить «заработанное» как захочу и на что захочу. Естественно, наличие денег вызывало вопросы у друзей — даже непробиваемый Крэйг поперхнулся, когда я достал новую чистенькую тетрадь по физике. Крэйг, которому было срать на то, что недавно перед самым его носом Клайд вынес дверь. Но после того, как я несколько раз пошутил, что ради денег застрелился в банке, от меня быстро отстали. Бесполезно расспрашивать придурка, который несет такой откровенный бред. Мы вместе смеялись над ним. Только Баттерс не отпускал шутки по поводу того, что я обкурился, но в то же время с расспросами не приставал. Новая «работа» отнимала все свободное время, и так получилось, что Стотч отошел на задний план со своей математикой, впрочем, как и шиномонтажка, из которой мне продолжали названивать. Но не все ли равно? Я нашел более действенный и быстрый способ достать деньги, так зачем мне вообще работать? В баре меня точно не хватятся — всегда найдется чудак для сверхурочной работы, чтобы покрутить жопой на шесте и срубить деньжат. Да и пахать несколько часов подряд и бояться, что машина сойдет с ручника и в какой-то момент проедется по горлу, попросту осточертело. Зачем все это, если я могу срубить куш за жалкие восемь часов, считая возрождение? Режим дня перевернулся, и выходить из дома, кроме как в злачный район или в школу, стало просто некогда. Да и незачем, потому что… Деньги стали стабильно появляться. Как я все-таки обожаю свое проклятье. Хотя какое это проклятье? Настоящий дар свыше, не меньше. Хотя однажды Стотч таки выловил меня в коридоре. — Почему ты не приходишь? Еще так много надо сделать, мы просто не успеем, если так будет продолжаться. Нам же это боком встанет… — Ты должен понять, — я быстро прикинул, чем можно отмазаться, чтобы он поверил. Как же повезло, что он такой доверчивый. С Картманом такое бы не прокатило, — я просто умираю каждый день. Не успеваю дойти до твоего дома, и меня просто сбивает машина или… под ногами оказывается открытый люк. Ну, ты понимаешь. Стотч заметно напрягся и многозначительно посмотрел на меня. В какой-то момент я даже подумал, что он не поверил сказанному, раскусив обман. Но, к счастью, только показалось, потому что спустя секунду парень сочувствующе взглянул мне в глаза. — О боже мой, — жалостливо воскликнул Баттерс, — это ужасно! Но… как мне узнать, когда ты не придешь? Я просто… жду тебя. У меня тоже есть свои дела, и я не успеваю делать все, что мне поручено… Черт возьми. Даже совестно стало. Стотч как был наивняком, так и остался. Но ведь неправильно заставлять его ждать, когда я вообще не собираюсь приходить. Это меня экзамены не волнуют — теперь у меня есть «работа» — а вот он за них трясется. Долго думать, что делать, не пришлось. — Тебе же еще не купили телефон? — парень покачал головой. — У меня дома есть древний, но он еще может отправлять смс-ки и принимать звонки. Я отдам его тебе. Давай договоримся — если пройдет вызов и сразу сбросится — я внезапно умер. И его этот расклад более, чем устроил. Я же обзавелся привычкой набирать его за секунду до того, как пуля вырубит меня еще на несколько часов. Я не стал возобновлять посещения занятий, а наивный Баттерс больше не подходил с расспросами, изредка кидая сочувственные взгляды. Я делал как можно более несчастный вид, пожимал плечами и… Возвращался к мысли о том, что стоит отметить появление новой «работы», перебирал возможные варианты. Ресторан? Что за дерьмо. Можно закинуться чем-то подешевле, потому что еда — это не больше, чем топливо, которым нужно своевременно пополнять организм. Не важно, что конкретно ты съешь — все одно. Хотя и выбора у меня, в принципе, было немного. Вероятно, потому, что крутых мест, в которых можно оттянуться, в нашем городе по пальцам пересчитать. Хотя… было одно заведение, о котором несколько месяцев назад в пьяном бреду очень лестно и в подробностях отзывался один из моих клиентов. Судя по его рассказу, наша «затрапезная забегаловка» просто ничто по сравнению с девочками из «ГолдФиш». Но я считаю, что моя задница тоже ниче так. Осталось только придумать, как затащить туда пацанов: эти девственники точно будут упираться. — Нет, — покачал головой Марш. — Да, — отрезал я. — Не будь бабой. Венди ничего не узнает, ну кто из окружения правильной отличницы ходит по таким классным местам? Не ломайся. Аргументов против у Марша не было. — Нет, — покачал головой Кайл. — Да, — в две морды закивали мы со Стэном. — Чуваки, моя мать — зверь, и первое, что она сделает, когда узнает, куда я иду — разгромит бар. — Это слишком дорого, — нахмурился я. — Да ладно, бро, расслабься хотя бы один день. До экзаменов осталось целых три месяца, успеешь научиться за это время. Развеешься, отлипнешь от учебников, наконец… — Познаешь женское тело, — встрял я. Кайл еще долго упирался, но под общим напором сдался. Аргументов против у него не осталось, так как он, будучи суперотличником, делает домашку заранее. — Нет, — синхронно покачали мы головой. — Да, — отрезал Картман. Выбора у нас не было. Весь день я провел, витая в облаках и грезя о предстоящем вечере. Мое желание также подкреплялось тем, что я сам работал в похожем баре. Хотелось хотя бы раз отдохнуть, поглазеть на красивых девочек, а не самому крутить задницей на шесте несколько часов подряд. Я уже видел, как изящно извиваются красотки в костюмчиках и без, выставляя напоказ свое красивое пластичное тело, притворно-нерешительно оглаживают тонкими ручками аппетитные округлости и игриво накручивают локон на длинные шаловливые пальчики. А уж что они могут сделать одними этими пальчиками… аж слюнки текут. Но, чтобы попасть туда, нужно поднапрячься пару денечков… как же мне все-таки повезло с проклятьем. Кенни Маккормик, нищий мальчик-который-боялся-смерти, ненавидел ее всей душой, теперь собственноручно пускает себе пулю в лоб. Он считает, что теперь живет если не припеваючи, то хотя бы сытно. Он думает, что единственная его проблема — не забывать покупать патроны к пушке. Он осознал, что надо было раньше преступить через себя, а не ныть о проклятии и жаловаться на несправедливую жизнь, распивая со Стэном бутылку особо тоскливыми вечерами. Кенни Маккормик твердо уверен, что все прекрасно.