***
Я так погряз в мыслях, что не заметил, как прошел свой дом и еще два следующих, поэтому пришлось бегом возвращаться, чтобы не опоздать. Быстро открывать дверь — годами отточенный рефлекс. Я влетел вверх по лестнице, на ходу расстегивая сумку. Если окажусь на остановке через пять минут, то успею ровно к началу занятий. Но как только я зашел в свою комнату, поток мыслей, восстанавливающий расписание автобусов, разом прекратился, и сконцентрировался на чужой фигуре, которая ну никак не должна была находиться здесь. Не сейчас. Кенни расслабленно лежал на кровати и быстро качал ногой, словно в нетерпении. — Как дела, Баттерс? — нарочито усмехнувшись, выдал он и с трудом, будто руки ему не поддавались, расслабил капюшон. — Хорошо? Ты опять пробрался в мою комнату, — начал я, растерявшись, но уже не особо удивившись. Третий раз, кто бы не привык. К тому же стоило мне только подумать о том, что Кенни сбегает от разговора и репетиторства, как он магическим образом внезапно оказывается у меня в комнате. Маккормик резко сел на кровати. Парка на нем застегнута на все пуговицы, капюшон неряшливо смят. Вроде бы обычный вид для Кенни, только вот в комнате было так душно, что невозможно дышать, а он упрямо кутается в верхнюю одежду, словно здесь минус двадцать, не меньше. Он ведет себя странно. Расслабленно откинувшись на спинку кровати, как обычно давит свою неизменно приветливую улыбку, но… есть в нем что-то неправильное. Кенни все еще ни разу не посмотрел в мою сторону и в целом выглядит так, словно думает о чем-то тяжелом. — Ты в порядке? — нахмурился я, вспомнив его старую привычку затягивать капюшон. — Я? Да, все отлично. Просто супер. Замечательно. Я бы хотел рассказать тебе все, но, боюсь, сегодня мой последний день, так что давай ограничимся свежими новостями? Это просто ебучая бомба. Сенсация. Самый невъебенный косяк в моей жизни. У меня осталось, может, часа два перед тем, как они начнут искать… или они уже ищут… или нет. Я не знаю. Послушаешь? — он продолжил давить улыбку и мягко посмотрел на меня, как на единственного оставшегося в живых человека, помимо него самого. — Что случилось? — неловко пробормотал я, скидывая сумку на стул, и подошел к кровати. Кенни даже бровью не повел, когда я сел рядом. От его тщательно скрываемого напряжения было не по себе. У Маккормика такое выражение лица, словно, что бы там не произошло, ситуацию не изменишь, и он уже поставил на себе крест. — Если честно, то все настолько хреново, что лучше бы я насовсем сдох от мышечной дистрофии в десять, чем попал в такую задницу, — нервно хихикнул он, но улыбаться перестал. — Меня ищет полиция, Баттерс, я преступник. И на этот раз я даже, блять, не знаю, как выкрутиться. Я приоткрыл рот в удивлении. Кенни криво усмехнулся. — Что случилось? Может, еще что-то можно придумать, — я пытался поймать его взгляд, но Маккормик тупо уставился в потолок. Все настолько плохо? Он… преступник? В каком смысле? — Что случилось? — увереннее повторил я, наблюдая за тем, как Кенни, может, неосознанно нервно дернул за шнурки парки. Его пальцы дрожали. Господи, что такого можно было натворить? Он что… — Ты убил человека? — Блять, нет, — хохотнул Маккормик, не опуская головы. Он закусил губу, словно не зная, с чего начать. Минута тишины стала почти зловещей, и я был готов трясти его за плечи, только бы Кенни наконец заговорил. — Перед тем, как я начну рассказывать, блять… Баттерс, прости. Правда. Я врал тебе. Может, ты даже догадался. Насчет репетиторства, насчет того, что я постоянно дохну от машин и так далее. Обычно так и происходит, но за последние две недели я ни разу не умер против своего желания. Блять, — он шумно втянул носом воздух и затараторил. — Прости за потраченное время, за то, что я такой раздолбай, за то, что… — Боже, хватит! — что бы он не натворил, в его извинениях сейчас не было смысла. — Если ты говоришь, что у тебя осталось не больше двух часов, то наконец объясни, что произошло! Кенни замер на секунду и опасливо глянул на прикроватные часы, время на которых уже давно перевалило за два часа. Я уже не только опоздал на свой автобус, но и не успевал на следующий, только вот это не имело значения. Сейчас, когда человек, для которого стреляться — обычное дело, говорит, что все плохо, надоедливые экономические курсы вовсе потеряли ценность. Маккормик тяжело вздохнул. — Ты наверняка заметил, что после того, как я умираю, народ такой «он куда-то там свалил неизвестно когда непонятно куда». Амнезия внезапно трахает всем мозг, стирая последние пять-шесть минут памяти. Я хуй знает, как это происходит, но за это время вполне возможно уломать кого-то, ну, допустим, перевести тебе деньги на счет, удалить чеки и еще поболтать прежде, чем вышибить себе мозги. После чего человек идет дальше гулять себе спокойно, забыв все, что произошло. А у Кенни есть денюжка в кармане, и он больше не голодает и не чешется. Чем больше он говорил, тем больше я не знал, что мне делать. Что я должен был сказать? Чего он ждал от меня? Реакции? Я не понимаю… — У тебя такое глупое выражение лица, — натянуто улыбнулся он, наконец оторвавшись от потолка. Но вдруг Кенни снова отвел взгляд, в этот раз — на дверь. Куда угодно, но не на тебя. — Я… не закончил. Это определенно не твой тип историй, но… В смысле не мой тип? — Вчера я конкретно облажался. Совершил самый великий косяк. Вероятно, последний. Знаешь, почему? — он криво усмехнулся, бросив беглый взгляд за окно. Говори уже! — Я сто процентов буду подыхать в гребаной тюрьме и каждый раз просыпаться у себя дома и числиться, как беглец. А потом меня будут ловить, и срок увеличится. Это произойдет снова, и еще плюс пару лет, и в конце концов меня переведут в тюрьму строгого режима. Ну, не сразу, конечно, а когда перевалит за два пожизненных. — Стоп… то есть, подожди, я правильно понял? Ты воровал, стрелялся, чтобы убрать улики, и сейчас тебя ищет полиция? Как тебя вычислили, если крысы все убирают? Слегка нахмурившись, Кенни кивнул. — О, ты заметил. Они убирают только вещи. Предметы. Кровь. Воспоминания — более сложная штука, чтобы человек полностью забыл о тебе, нужно застрелиться в первые минут пять, я не знаю сколько конкретно, и обязательно у него на глазах. Но, блять, вчера был просто дерьмовый день. То есть начиналось все просто чудесным образом — я полез чуть ли не через пост охранников, а они неебическим чудом меня не заметили, — он обхватил себя руками, стал бить пальцами по плечу и на секунду замолчал, как будто сожалел о том, что его не поймали еще тогда. — Они… — задумался Кенни и вдруг улыбнулся, — не заметили, как я, как отважный слон, пробежал до особняка чуть ли не по главной тропиночке, залез в окно, разбил какую-то ебаную чашку, извинился перед ней, сложил осколочки в мусорку. Ну то есть… я не знал, где там мусорка, и поэтому оставил на полу, а после, блять, наступил еще раз. Потом… смотри, у меня дома чуть-чуть комнат, а у этого чувака три этажа, — с обидой заключил Кенни, тяжело вздохнув, и смахнул несуществующую слезу. — Я потерялся, как мамонтенок на льдине! Потом вышел на звук телевизора, а этот гад уснул на своем шикарном диване. А я как бы здесь. Хуй знает, когда бы он там проснулся, поэтому я такой «ээээй» и потыкал его пистолетом, мож, он вообще сдох там, пока я его искал. И он проснулся. Я обрадовался! — я невольно вздрогнул от истерических ноток в его голосе, и постарался сесть чуть ближе. — Ты сейчас шутишь? — осторожно уточнил я. Разве эта история не должна быть… мрачной? Кенни пришел просто морально уничтоженный, а сейчас будто ставит стэндап. Может, он меня разыгрывает? Это было бы смешно, вернее, я бы позволил себе рассмеяться, если бы Маккормик не выглядел так затравленно с начала разговора. А сейчас он был похож на приговоренного к смерти, даже свои последние секунды тратящего на то, чтобы подколоть палача. Это такая защитная реакция? Если вспомнить, когда Кенни вызвали к доске, а он был не в духе, то тоже отшучивался. — С тобой все в порядке? — Эм, нет? Подожди, я не закончил, — остановил меня Маккормик. Продолжил он с меньшим энтузиазмом, инстинктивно потянувшись к завязкам на капюшоне. — Дальше все шло как обычно: я поугрожал ему, он закопошился в телефоне, но, как только пришло уведомление о переводе, в комнату, блять, ворвался сраный охранник. Он просто с ходу налетел на меня, старый хрыч рванул в одну сторону, я — в другую, а пистолет вообще в третью. В окно. «Сука» — подумал я. К сожалению, моя самоуверенная задница решила забить на запасной путь «отступления». Видишь ли, обычно я беру с собой нож… — он тревожно потянул одну из веревочек, — но вчера я был, блять, в ударе. Я ж бессмертный, чего бояться-то? «Почему бы не убиться пультом?» — спросишь ты меня, — Кенни выразительно глянул в мою сторону исподлобья. — … не спросишь ты меня, но я поясню. Знаешь шкаф-купе? Так вот, его человеческий сын на меня набросился. Зачем в охрану берут таких медведей? Ну, то есть понятно, зачем, но никому разве не хочется внести в свою жизнь капельку адреналина и нанять на работу, не знаю… слепого? Это же как приключение, понимаешь? Вдруг он в один момент накинется на хозяина дома, спутав последнего с вором? Жизнь ведь полна сюрпризов! — Кенни, что там с пистолетом? — напомнил я, перебив Кенни. Он ходил от темы. — Тиха! — возмутился он, театрально взмахнув руками. — Я тут последний раз выговориться пришел! Больше шанса не будет! — Но выговариваются обычно… по-другому? За тобой полиция гонится, а ты мне словно анекдот рассказываешь, — я непонимающим взглядом посмотрел на него. — Вся моя жизнь - это анекдот, Баттерс, — он на секунду перестал улыбаться и горько ухмыльнулся. — Так, вернемся. Шкаф-купе был готов раздавить меня своим немалым весом, но я ж балеринка, поэтому кое-как выбрался из его хватки. Сломал себе, — он глянул на руки и задумчиво пошевелил пальцами, — вот эти три. Возможно, даже вывихнул плечо, но я не уверен, чувства как-то притупились. Ну и этот гигантский человек-шкаф такой, типа «куда ты, стой, зая, мы не закончили», а ему такой «э-э-э, жопку ты мою сегодня не получишь», и он со злости приложил меня об косяк. Дважды. Ну я не растерялся, конечно, — он торжественно приложил руку к сердцу, — и выпрыгнул в окно. Ну, туда, за пистолетом. А пока он прибывал в шоке и рассматривал мое неотразимое тельце, распластанное по мягонькому газону, я застрелился. Это была бы история с более-менее хорошим концом, если бы я смог выбраться из неприятностей с НЕ удаленным чеком уже сегодня, но этот богач… он куда-то слинял. В итоге у него не только доказательство перевода, но и, блять, память, с которой он не забьет на этот самый перевод. Охранник, конечно, не помнит, но какая разница? Этот мудак все равно накатает… наверно, уже накатал, на меня заявление. А как только проверят мой счет, так и остальные переводы обнаружатся. Видишь ли, я в последнее время совсем расслабился, почувствовал себя героем и иногда забывал удалять чеки. А народ-то ничего про наши «встречи» не помнит… вдруг я их там накачал чем-то. Это еще срок прибавит… Так что, Баттерс, видимся мы, возможно, в последний раз. Я могу принести магнитик с зоны, — пожал плечами он, — правда, вряд ли они там продаются… — Подожди, а зачем ты вообще крал? Не обижайся, пожалуйста, я знаю, что ты бедный, но раньше же ты не воровал. С чего ты вдруг начал это делать, почему так часто? — Есть много причин. Мне нужно обеспечивать сестру… — И все? — он что-то не договаривает, этого недостаточно. — Тебе ведь и раньше приходилось ее обеспечивать, должны же быть еще причины. — Ты че такой проницательный? Да, ты прав, блять, это не все. Знаешь, что такое крэк, Баттерс? — он недовольно уставился на меня. Видимо, я затронул больную тему. — Раз его попробуешь, все — улетел, а ведь это дохера дорогая штука. Я не нашелся с ответом. Кенни сам виноват в сложившейся ситуации, он отменно так оступился, и ответственность за это целиком и полностью лежит на нем, но… Его нужно вытаскивать, а то он совсем загнется, если продолжит в таком духе, а ведь если Маккормик попадет в тюрьму, и там начнется ломка… о черт, это будет ужасно! Я знаю его с детства. Он хороший человек, он… Кенни же никого не убил… Я долго думал, что ответить, пока мне в голову не пришла простая истина. Улик-то нет, и никаких доказательств, что Кенни вообще был в том доме тоже! — Так никто не пострадал? — Только чашка. Считается? — хмыкнул Маккормик. — Нет, не считается, — серьезно ответил я, нахмурившись. — Тогда не понимаю, в чем проблема? Нет, правда, если ты бессмертен и можешь спокойно заставить народ сделать буквально что угодно, почему бы не потребовать, чтобы работник банка удалил историю переводов на карту? — Я думал об этом, — он вдруг отвлекся от разглядывания машинок на тюле и уставился на меня. Было в этом взгляде что-то по-щенячьи жалкое, совсем чуждое для шутника Маккормика, который только что разыграл из своей смерти комедию. — Но это просто невозможно. Я стер стекающую по виску каплю пота. Пол третьего. За каких-то полчаса - и бог весть, сколько времени здесь провел Кенни - комната успела стать настоящей парилкой. Однако парень продолжал трястись, завернувшись в парку, как в кокон. Я потянулся к ручке окна. — А я на что?***
Еще какое-то время Маккормик упирался, мол «зачем тебе это дееееелать, этот план вообще один из самых дерьмовых в моей жиииизни, блять, Баттерс, а я видел много дерьма, когда лез подключать электричество в больницу через ебучую канализаааацию». Мы долго спорили, но после моего упрямого заявления о том, что мы, вообще-то, друзья, Кенни вдруг замолчал. Однако какой чудной бы не была задумка, планировать и исполнять — не одно и то же. Тем более, что предстояло совершить мне не самую хорошую вещь и не во имя самого благого дела… Кенни, конечно, мне не чужой. В конце концов, мы близко общались в начальной школе, но бьюсь об заклад, я бы ни за что не осмелился сделать то, что делаю, если бы не слова Маккормика. — Я не хочу в тюрьму не потому, что боюсь за себя или еще из-за какой-то хрени. Там стабильно кормят, а это, между прочим, как минимум половина того, что нужно для счастья. Да, я творил хрень, да, воровал, но, блять, если сяду, то надолго, и тогда за Карен некому будет следить. Мама болеет, батя в наркоманском бреду бросается на стены… мне не на кого ее оставить. Ей будут нужны деньги, я… — он сокрушенно покачал головой и с трудом продолжил, — я правда боюсь, что она пойдет зарабатывать в бар или еще какое-нибудь дрянное местечко. Я застыл у входа в здание полиции, глядя на свое отражение на двери. Мальчик напротив не внушал доверия. Посмотрите на меня. Ну вот какой из меня актер? Я же и двух слов не свяжу нормально, запаникую и самовольно сдамся за ложный донос. Нет, не сейчас. Сейчас нельзя, я же сказал, что помогу… Боже, мне бы кто помог! Я отошел за угол здания, чтобы привести себя в должный вид. Я должен быть хорошим актером, должен хорошо сыграть. Я справлюсь. Немного успокоившись, медленно выдохнул. Так, поехали. Дрожащими пальцами я взъерошил волосы, пару раз подпрыгнул на ватных ногах, чтобы убедиться, что все еще способен двигаться. Они не слушались, были, как деревянные, но отступать нельзя, иначе ничего не сработает. Я пробежал пару кругов вокруг себя, собрал всю волю в кулак и рванул, что есть сил, к главному входу. Была не была! — Офицер! — сипло выкрикнул я, обращаясь как минимум к одному из тех полицейских, что дежурили в отделении. Как же сердце колотится, боже! Мне даже не пришлось имитировать одышку, кажется, еще чуть-чуть и меня хватит сердечный приступ. Ноги снова ватные. Хотя они и не прекращали быть ватными. Господи, я только сейчас осознал, что не знаю, что говорить, я не готовился к этому! Нужно срочно что-то придумать, но что? — Там такое происходит! — Успокойся, парень. Что случилось? — лениво отозвался один из полицейских. Кажется, они не заинтересованы, мне срочно нужно привлечь их внимание. Что мне сказать? — Там драка, у Уолморта! Какие-то негры с латиноамериканцами дерутся! — божечки, надеюсь там нет ни одного латиноамериканца или чернокожего. Пусть там вообще никого не будет. Хотя стоп, если у магазина никого нет, то они тут же арестуют меня за ложный донос. Ешкин крот, пускай там будет один самый-самый плохой чернокожий, беглец из тюрьмы, насильник или убийца, пожалуйста. — Выезжайте скорее, а то они там друг друга поубивают! — Боже, парень, ты серьезно?! — подскочило пол отдела, и я от радости чуть не подпрыгнул вместе с ними. Только бы пронесло. Только бы получилось. — Если поубивают, то только не без нас. Поехали, парни! Никогда не видел, чтобы люди так быстро собирались. Они все, как один, подорвались с рабочих мест и рванули на выход толпой, снося все на своем пути. Я вжался в стол, лишь бы полицейские не затоптали. В отделении стало пусто меньше, чем за минуту. — Может, если бы у нее был более толковый брат, который может бросить курить дрянь, от которой зависит, как ебаный пиздец, все сложилось бы лучшим способом, — тихо сказал Кенни, слишком уж пристально рассматривая пистолет. Я облегченно выдохнул. Прибегать к запасному плану так и не пришлось. Что дальше? Кенни говорил, что здесь нет камер, но я, на всякий случай, оглядел потолок, на котором и правда было пусто. Серьезно? Полицейский участок без камер? А ладно, неважно, мне же лучше. Тем временем за окном толпа неистовствовала, на парковке развязалась драка за свободные машины. Стоп, не время отвлекаться. Нужно найти папку с делом Кенни. Где она может лежать? Я бросился к ближайшему столу, заваленному макулатурой, подписанными как «ДЕЛО №__». Непослушными руками я принялся перебирать бумаги и чуть не свалил на пол целую стопку. Боже, соберись! Я резко вздрогнул, когда телефон в кармане жалобно зазвонил и через секунду затих. Нельзя медлить! Кенни выполнил свою часть дела, и теперь я точно не должен оплошать. Спустя десяток фотографий преступников, я наконец-то наткнулся на нужные документы. Напряжение немного отступило, я почувствовал, как улыбка медленно расползается по лицу, и облегченно выдохнул, стерев холодный пот с лица. Я нашел ее, я сделал это! Вот папка на имя Маккормика, вот заявление, вот выписка из банка, вот какое-то дело на… проституцию? Когда это было? Протокол был составлен почти девять лет назад… мы были в четвертом классе, какая проституция? Надеюсь, он расскажет. А тут еще и фотки каких-то красных козлов на стенах. За вандализм его задержали всего на 15 суток, но отпустили, потому что прямые доказательства вины так и не были найдены… Что-то я зачитался. Схватив нужные бумаги и затолкав их под кофту, я растерялся. Куда девать саму папку? Мы это не обговаривали. Где они вообще хранятся?! Меня затрясло, как в лихорадке. Ноги приросли к полу. Нужно было что-то придумать и быстро! Что будет, если я ее так и оставлю? Полицеские же могут просто подумать, что это какая-то ошибка. Но как она вообще могла произойти? За этим должен кто-то следить. Не могли же они просто случайно захватить документы с собой! Хотя они же люди, а нам свойственно ошибаться… Неважно, это уже похоже на паранойю. И все же куда мне ее деть? Не найдя лучшего варианта, я пробежался до конца кабинета, положил папку на самый дальний и пыльный угол, и рванул из офиса. Надеюсь это сработает. Надеюсь то, что я сделал, того стоило. В конце концов, мы заключили пари.***
Утром следующего дня по телевизору показывали репортаж о задержании сумасшедшего, напавшего на работника полиции. В ходе расследования выяснилось, что обвиняемый требовал предоставить несуществующие заявление о грабеже на крупную сумму денег. Свидетелем должен был выступить личный охранник обвиняемого, однако, тот утверждает, что его работодатель, цитата: «Городит какую-то чушь уже вторые сутки, ребят, я не знаю». Никакие улики, подтверждающие слова скандалиста, не были обнаружены. В данный момент следствие настаивает на проверке психологического здоровья задержанного. Среди других новостей: вчера также было задержано 10 человек по подозрению в убийстве. По словам полиции, в отделение поступила анонимная жалоба о потасовке темнокожих у магазина «Уолмарт». Задержанные отрицают свою вину и требуют освобождения. Обвиняемые пробудут во временном заключении всю следующую неделю. Слушать корреспондента больше не хотелось. Я отвернулся от телевизора и уткнулся в тарелку, чувствуя укол совести. Я поступил отвратительно с этими людьми, все не должно было закончиться так. Надеюсь, того мужчину не посадят в психушку. Надеюсь, этих людей скоро выпустят. Надеюсь, все, что мы натворили, стоит обещания Кенни бросить употреблять.