***
Между делом отец Баттерса заходил «проведать» нас еще дважды перед тем, как стукнуло одиннадцать, и только после этого закрыл в свою спальню дверь. — Все в порядке? — дежурно спрашивал он, зверем оглядывая комнату, но, видимо, ничего не привлекало его внимания. Даже неестественно вытягивающийся по струнке и словно задерживающий дыхание младший Стотч почему-то не вызывал вопросов. Будто он всегда сидит такой, с шваброй вместо позвоночника. — Ты в порядке? — заметив напряжение друга, тихо спрашивал Кайл через секунду после того, как Мистер Стивен удалялся. — А? Да, — пожимал плечами Баттерс, словно только что ничего не случилось. Ну да, а чего я ожидал? Наверное, он уже не замечает, как меняется в присутствии отца.***
Спустя некоторое время решать стало проще. Может, в этой треклятой теореме косинусов и правда есть смысл. Тайный и непостижимый. Но стоило глянуть, что там делают пацаны, и я вернулся к выводу о том, что алгебра беспощадна и, в принципе, если она мне так и не дастся, я переживу. — Почему ты ничерта не делал весь месяц? — раздраженно повторил Кайл, застопорившись на задаче. — Что ты делал в баре, если должен был заниматься всем этим? — А что ты делал вместо лабораторки по физике? — мгновенно нашелся я и как бы невзначай ткнул парня под ключицу. Секунды хватило, чтобы весь Брофловски мимикрировал под цвет волос. Боже, как дите малое. — Не напомнишь? Там же было намного интереснее, я уже ищу «интереснее» в моем списке контактов. Он может составить нам компанию, если притащит лестницу… — Не смей, — выпучив глаза, прошипел Кайл, — У тебя больше нет доказательств, ты при мне удалил фотографию. — Так у меня же целая коллекция. Покадрово. Этакое слайд-шоу, — улыбнувшись от уха до уха, поиграл бровями я, поднося заблокированный телефон к уху. — Я уже звоню… — В бар? — невинно поинтересовался Баттерс, отвлекшись от своей «летописи». У-упс. Я невольно втянул голову в плечи и замер на несколько секунд. Последнее, о чем надо знать Стотчу после того, как он меня вытащил — что я успел еще и оттянуться на ворованные деньги. — …один-один, — кивнул я Брофловски, убрал мобильник и повернулся на Стотча. — Понимаешь, когда… — Стоп-стоп-стоп. Это надолго? — я, призадумавшись, кивнул. — Тогда расскажешь потом. Сейчас не время. Ого, какой ответственный Баттерс. Я вижу, что ему интересно, но он сдерживается, понимая, что сейчас важно немного другое. Кайл скорее всего тоже понимает, вот только это не мешает ему не сводить с меня ненавистного взгляда. — Удали, — упрямо заявил рыжий, вернее, красное яблочко во главе стола, вознамеривавшееся устроить минимум анархию, если компромат попадет не в те руки. — Иначе я прямо сейчас порву эти листы. И… и расскажу, как ты столкнул ту «курицу»… — Чувак, успокойся! Я просто хотел подколоть тебя, та фотка реально была единственной, — в примирительном жесте поднял руки я. — Нет, серьезно, чел, фотографировать оттуда и так было трудно… Бросив беглый взгляд на притихшего Баттерса, который как ни в чем не бывало, продолжил ровным почерком выводить на бумаге тригонометрический шифр, я пристыженно вернулся к работе. Все-таки злополучное «завтра» уже две минуты, как наступило.***
Я ошибался, думая, что первым вырубится Стотч. Он упрямо зевал и не сдавался до последнего, а вот Кайла неплохо так разморило — видимо, сказалась загруженность отличника. Так или иначе, свою часть заданий он честно выполнил и, демонстративно переодевшись к нам спиной, нырнул под одеяло, но выполз из него уже минут через пятнадцать и развалился в позе морской звезды сверху. Годы идут, а некоторые вещи не меняются. Мне надо было написать еще страниц восемь, в то время как Баттерс, которому осталось покончить от силы с тремя, почему-то стал дольше думать над вопросами, которые щелкал, как семечки, пару часов назад. Вот и сейчас он сидит, как будто всерьез размышляет над разнесчастным графиком и пытается подавить зевоту. — Иди уже спать, я разберусь с остатками, — махнул рукой я и потянулся. Впервые разогнутые за несколько часов пальцы даже хрустнули от счастья. — Тсс, — опасливо глянул он в сторону двери, и я осекся. Сейчас бы в доме Стотчей в полный голос разговаривать. — Я не хочу спать, — пожал плечами он. — Просто голова по ночам не варит. Все в порядке. Верилось в это, мягко говоря, не очень. — Завтра вооот такие мешки будут под глазами, — зашептал я. — Ага. — И ходишь будешь, как зомбак из ходячих мертвецов. — Ты тоже, — отмахнулся Стотч, обводя ответ. Он замолчал, перестал елозить ручкой по бумаге и задумчиво уставился в пустоту. — Ты хочешь поговорить? — Нет, — покачал головой он, и на это оставалось только пожать плечами. Не хочет — не надо, хотя кому угодно станет легче, если поболтать о проблемах. По себе знаю. Спустя две минуты настойчивого переписывания решения я отложил листок и прежде, чем взял еще один, Баттерс вдруг заговорил. — Мне нужен совет. То есть… моему другу нужен совет. Он запутался, и я не знаю, как ему помочь. — Выкладывай, — осторожно подначил я, кладя ручку на стол. Совершенно неподозрительный Стотч выглядел максимально непринужденно, но, как говорится, годы идут, а некоторые вещи не меняются. — Представь, что по твоей вине в тюрьму попало, ну скажем, несколько человек, а еще один может вообще угодить в психбольницу, — он на секунду замолчал, но тут же продолжил, — ну это не из-за тебя, конечно! Это друг моего друга, это он накосячил, то есть… давай так: мой друг — синий, а друг моего друга — оранжевый. Гениально. Чудный план, Баттерс, спасибо еще, что не голубой. Я поощряющее кивнул. — Так вот синий, он хотел помочь оранжевому, но из-за этого… — да-да, Стотч, я тоже смотрю новости. Я еще ни разу так внимательно не смотрел новости, как вчера утром, — пострадали невиновные люди. И синий чувствует вину, несмотря на то, что оранжевый обещал исправиться. Нужно держать себя в руках. Сосредоточиться. Сложить руки в замок перед лицом. Понимающе кивать. Не бить рукой по лбу. О том, что говорил Баттерс, я на самом деле не думал до этого момента. Факт того, что эти люди были задержаны, присутствовал в памяти, но как-то прошел мимо сознания. Пожалуй, я слишком рьяно пытался уйти от наказания и совсем забылся. Так вот что целый день корежило Баттерса, и он ходил, как в воду опущенный. — Так… синий не знает, что делать. Правильно ли он поступил? — закончил душещипательную речь Стотч и опасливо покосился на Кайла. Зря волнуется, этого и пушкой не разбудишь. В словах Баттерса был смысл. Учитывая, что его шифр не разгадает только камешек. Десять… или сколько там их было, темнокожих в руках у расистской полиции, старый хрыч может загреметь в психушку — все это по моей вине. Не очень честно получается: одиннадцать жизней против одного преступника, меня. Естественно, он чувствует вину. — Ну… знаешь, что, — начал я, говоря первое, что приходит в голову, — если так подумать, то… те люди, которых задержали… Во-первых, их скоро выпустят, потому что у полиции нет законных оснований для обвинения в чем-то. Во-вторых, там неплохо кормят. А про человека в психушке… если он не болен, его, конечно, отпустят, а если у него что-то обнаружат… ему там даже помогут, тем же лучше, да? — я вопросительно покосился на Стотча, пытаясь понять, насколько он проникся сказанным и, когда тот, чуть улыбнувшись, кивнул, продолжил. — А синий он же в целом не виноват. Он хотел, как лучше, и помог… оранжевому. А тот больше не будет, он же обещал. Ну, по твоим словам, — Баттерс закивал активнее. — Значит, синий очень хороший человек, который вытащил своего друга из беды, правильно? — Правильно, — шире улыбнулся Стотч и вдруг спохватился. — Спасибо за совет, Кенни, я ему обязательно передам. — Обращайся. Я чувствую себя лживым лицемерным куском дерьма. Я понятия не имею, что на этих десятерых человек повесят за время заключения, и уж тем более не знаю, что станется со старым говнюком, но… если Баттерсу будет проще от этой маленькой лжи, то пожалуйста. В конце концов, что бы там не случилось с теми ребятами, мы этого уже не узнаем. Мы вернулись к выполнению задания, но не прошло и двух минут, как я снова глянул на Баттерса, который вдруг покачал головой, словно стараясь отогнать непрошеные мысли. Я просто надеюсь, что он перестанет себя винить в том, в чем, блять, вообще не виноват. Это все оранжевый. Это его вина. А мне стоит внимательно прислушаться к собственным мыслям. Но скорости наш разговор Баттерсу не прибавил. Пока я дописывал последний лист, он почему-то тоже маялся с последним заданием. — Ты хочешь поговорить? — повторился я, откидываясь на спинку стула, от которого моя задница, кажется, приняла форму параллелепипеда со сторонами три и пять. Еще бы тангенс полужопия найти, и можно вскрывать вены на столе математички. Задания были готовы. Я впервые за долгое время разблокировал телефон, ибо Кайл запретил отвлекаться. Полчетвертого. Кто б не спал. — Я хотел спросить… ты обещал, что расскажешь потом, но я все же спрошу. Что случилось в баре? — протараторил Стотч, подняв на меня сонный, однако заинтересованный взгляд. — Это вообще забавная история, — протянул я, прикидывая, сколько времени осталось до рассвета. Что ж, если Кайл затронул эту тему, то надо ее закрыть, и лучше уж я расскажу, как все было, чем тот же самый Стэн или Картман. — Сейчас ляжем — все будет. Пока я размышлял, с чего начать, Баттерс успел сгонять до шкафа и достать пижаму. Ути боже мой, и этому человеку скоро 19 годиков. Утятки? Серьезно, утятки? Баттерс, ну епа мать. Словно почувствовав мой взгляд, Стотч обернулся. Я не нашелся, что сказать, и молча отвернулся. Кстати, о пижаме. Конечно же, она у меня есть. Я оперативно стянул парку и штаны, таким образом оставшись в порядком растянутой футболке и трусах. Дешево и сердито. Осталось самое главное: как бы нам вообще улечься. Я, как один из гостей, должен спать на царском ложе, то есть с Кайлом на кровати, но тот раскинулся осьминожкой, и, в принципе, не собирался двигаться. У него едва ли получится подушку отнять, что уж тут говорить про несчастные сантиметры на кровати или, что еще труднее, одеялко. Насильно сдвинуть Брофловски, несмотря на протестующие шиканья Баттерса, оказалось невозможным — рыжий только сильнее пинался в ответ. Постояв с минуту, я наконец додумался и наклонился к самому уху ничего не подозревающего парня. Стотч щелкнул выключателем. Свет драматично погас. — Кеееееееееееейл? — прошептал я, подавляя смешок. И результат не заставил долго себя ждать, но мои представления о реакции парня вообще не совпали с реальностью. Вместо того чтобы, пинаясь, покатиться с криками в другой угол кровати от сказанных слов, нахмурившись, Брофловски вцепился в одну из подушек, крепко обнял ее и развалился сверху. Это, конечно, освободило мне другую подушку, которую я по-быстренькому забрал, но… у меня появились вопросы. А судя по ошалевшему взгляду Баттерса, ему понятно даже меньше, чем мне. — Вы его дрессируете? — осторожно прошептал Стотч, подходя ближе и косясь на Кайла, как на восьмое чудо света. — Не знаю, — честно признался я, покачав головой. — Я могу перебраться к тебе? К этому кракену я даже под страхом смерти не лягу. — Эм, ладно, — просто согласился Баттерс, усаживаясь на жутко мягкий плед, расстеленный на полу. Мне-то грех жаловаться, от моего матраса остались только острые пружины, впивающиеся в бока по ночам, а тут… королевская перина. Эконом-вариант королевской перины… в общем, ноги чуть-чуть не помещались. Одеяла тоже не хватало, потому что, вероятно, оно подбиралось под размер пледа. В конце концов, мы с горем пополам улеглись. — Удобно? — осведомился Стотч. Я мысленно спросил тело, по кайфу ли ему поза загагулины. — Честно — нет. Еще спустя пять минут мы нашли выход: Баттерс немного спустился вниз, за ним сползло и одеяло, которое теперь грело ноги, но не мою мужественную грудь. Но она как-нибудь переживет. Почему Стотч такой короткий? Недокормили мальчика. — Так что с… засосом? — неловко спросил Баттерс, поднимая глаза. — Ты же это ему прошептал? — Вот что тебя все это время интересовало? — я изобразил искреннее удивление. — Давай начнем с начала, до этого еще дойдем. Итак… первое, что тебе нужно знать — бары вообще дорогая штука. Особенно не выгодно там покупать алкоголь, сдирают втридорога. Еврейская аура Кайла распространилась на нас всех, и мы решили действовать хитро. Знаешь, Картман, он… большой. И куртки у него соответствующего размера. Так вот представь трех дебилов-эскимосов в пуховкиках и одного просто жирного эскимоса. Догадываешься, что было под одеждой? Баттерс сдавленно хихикнул. О, так это я еще не разошелся. — Ты знаешь, что если пронести свою алкашку внутрь, могут не только штрафануть, но и посадить? Поэтому, мы пролезли через окно в туалете в этих шубах, как ебаные охотники на белых медведей. Тебе лучше не знать, каких усилий это все стоило, но в итоге мы оказались внутри. Заняли столик. А дальше начались проблемы. — Еще проблемы? — осведомился Баттерс. — А по-другому никак… Стэн запаниковал. Ну и Кайл вместе с ним за компанию. Они шкерились по углам вместо того, чтобы смотреть то, ради чего мы туда вообще пришли. Один раз я повернулся на Марша, который обнимал себя в углу, пытаясь притвориться, что сосется с девушкой, но я-то знал, что он воткнул трубочку в карман и сосал, как бешеный. Ибо зассал. У меня же все было прекрасно. Я сел за колонной, и меня не было видно, потягивал себе джин… Только вот Картман остался без кровинушки, неприкаянный. Прятать же алкашку некуда, куртка сидит, как влитая. Короче, подсаживается ко мне и таким сла-а-аденьким голоском протягивает «Маккормик, дай выпить». Я, как приличная мадам, начала отнекиваться, зажиматься в угол и краснеть, типа «твои проблемы», но этот невежественный варвар пригрозил сдать недоблестным рыцарям-секьюрити. Деваться было некуда. Сначала соломинки, как у Стена, у нас не было, поэтому он тупо присосался к карману. Я уговаривал его хотя бы сделать вид, что он ищет телефон или, блять, что-то поприличнее, чем вылизывание кармана, а он такой через полчаса «блять, там на дне, че делать». Отобрали у Стена соломинку. Воткнули, куда надо. Допили. Пришла вторая часть похудевших эскимосов. Алкашка подходила к концу, но всем уже было весело, один Картман сидел грустный, пока не вспомнил про свою волшебную коньячную флягу. Настроение у него сразу поднялось. И вот… ну никогда он не наливает в флягу дерьмо. А у меня уже пусто, этот гад все выпил. Пока он отвлекся, я отхлебнул. Неплохо так отхлебнул и получил по лицу. Отхлебнул еще. Картмана оттаскивали все. Я кричал «держите его!» и хлебал дальше. Поделился со стражей порядка. Мы подружились. Эрик был не доволен, но Стэн куда-то сбыл всю стеклотару и прочие емкости, так что повесить на нас было нечего. Сидели скучали, пока я не вспомнил, что деньги у меня все же имеются… Я мгновенно осекся. Ну ебаный в рот, я ж хотел соврать, что мы скинулись на все вместе, и вопросов у Баттерса бы точно не возникло. А так получается, что я сам выкопал себе могилу, ведь Стотч чувствует вину за эти деньги… вашу мать. — Боже, что дальше? — утыкаясь в подушку, чтобы смеяться как можно тише, выдавил Баттерс. Он либо притворился, что пропустил эту строчку мимо ушей, либо просто не обратил внимания. Мне же лучше. Стотч прятал лицо в подушке, а угадать, о чем он думает, по одной макушке было невозможно. Я продолжил уже осторожнее. — В общем, заказали какую-то дребедень на всех, так кто же знал, что эта штука - бомба замедленного действия. Нас нехило развезло, хотя еще две бутылки назад мы были готовы сдать тот тест на трезвость. Ну, знаешь, тот, где надо пройти по прямой. Так что мы очень криво прошлись по диагонали до диванчиков и залипли. Ох, Баттерс, ты не представляешь, какие там были девушки! Длинные ножки, стройные лодыжки, талия тонкая, как… как… — я очертил в воздухе фигуру, надеясь, что Стотч различит силуэт в темноте, — вот такая талия. И грудь просто огонь. Я не знаю, как на них не рвутся костюмы, которые и так ничего не прикрывают, это сто процентов какая-то магия. Мутным взглядом я обвел ребят. Они были в зюзю, но довольны и вроде как тоже залипли. Еще бы им не быть довольными, я бы возмутился, если бы хоть один из них сидел в телефоне. Так вот: одни очаровательные нимфы, улыбаясь, плыли от одного столика к другому, призывно покачивая бедрами, другие обворожительно извивались на шесте… и тут на сцену вышла она, — в последнее слово я вложил максимально много злости и отвращения, накопленных еще с того момента. — Она вышла на сцену, началась музыка… и меня перекосило. Эта плоская мымра, имитирующая эпилептика на костылях, нихрена не умела. Я был возмущен до глубины души. Не вспомню сейчас, почему, но был дико возмущен. Кайл пытался остановить меня, когда я встал, но я был неудержим в порыве прогнать супостатку со сцены. Знаешь… меня почему-то никто не остановил, когда я полез на подиум, выпнул эту курицу в мишуре и, сказав что-то вроде «ща будит мясо», скинул Картмановскую куртку. Я ж мадама. Ну и короче, показал всем мастер-класс, люди аплодировали. Хотя тут, вроде, зал только для женского стриптиза. По моему скромному предположению, из-за меня все просто лишились дара речи и ориентации. С другой стороны, я весьма смутно помню эту часть вечера, мог неправильно понять ситуацию. В общем, хрен знает, как я там не блеванул, меня укачало еще на третьем обороте вокруг шеста. Охранники все-таки сняли меня со сцены под воодушевленные звуки зала, и я покинул свою публику, не вставая с поперечного шпагата. — Шпагат?.. — сонно промямлил Баттерс. — А то, — закивал я. — Я вообще много че умею. И вышивать, и водить, и сальто крутить. Только я собрался спускаться, чтобы добить эту курицу внизу, народ начал кричать «на бис». Может, мне, конечно, послышалось, и на самом деле они орали "съебись", но... В общем, я зажег и только потом вспомнил, что мои друзья все еще здесь. Видимо, начало отпускать. Только я отделался от своих поклонников, как смотрю, а там к офигевшему Кайлу присосался… эй, Баттерс, ты че, удрых? Блондин не отзывался и мирно посапывал у моего плеча, слегка улыбаясь сквозь сон. Ав, какая прелесть, я кого-то усыпил. А я еще думал, что интересно рассказываю. Ладно, после математики можно заснуть под что угодно. Прощаю. По какой-то неведомой причине Стотч был более приятным слушателем, чем Картман, несмотря на то, что фактически ничего не говорил и только периодически посмеивался в подушку. Просто рядом с Баттерсом было ощущение, что он правда хочет послушать, что я рассказываю. Это даже... Бля, странное ощущение. Больше греет душу только то, что мне не влетит за домашку, и Китлер меня точно аттестует. Круто засыпать с мыслью о том, что завтра училка скорее охуеет, чем прикопается — все задания выполнены моим каллиграфическим почерком, который она ни в жизнь не разберет. Лишь бы не просила объяснить… я ж в тангенс выпаду.