***
Кенни излучал просто колоссальную уверенность, когда на перемене сдавал папку. Зато миссис Китлер поверить не спешила: она внимательно всматривалась в каждый лист, отмечая, все ли задания сделаны, хотя я ее и заверил в этом. С каждой секундой лицо учительницы все больше и больше вытягивалось. В это время Кенни выглядел настолько спокойно, что даже я поверил в то, что работу он выполнил самостоятельно. — А это что? — как-то слишком радостно воскликнула она, вытаскивая несколько листов, закрепленных скрепкой. — Стотч, это совершенно точно ваш почерк, с какой стати вы выполняли работу за… Кенни вопросительно покосился в мою сторону. Он-то знать не знает, что это за листы. А ведь я хотел подойти отдельно и объяснить ситуацию… — Я показывал ему, — тут же выдал я заранее придуманную версию. — Как решаются задания разных типов на примере этих. Кенни просто потом решал по тому же алгоритму. Ему незачем переписывать мое решение. Ну и, чтобы вы не подумали, что мы просто пропустили некоторые задания, я вложил все, над чем мы работали. О божечки, надеюсь, это звучало уверенно! Уловив мою задумку, Кенни повернулся к миссис Китлер и уже открыл рот, чтобы внести свою лепту, но учительница вдруг понимающе кивнула. — А… хорошо, — окинув меня долгим взглядом, она сложила все бумаги обратно в папку. — Как вижу, здесь весь объем, но я обязательно проверю решение. Взяв еще какие-то вещи со стола, она направилась к выходу из класса. — Что за фигня, Баттерс? — нахмурился Кенни, в упор уставившись на меня. — Что это за листы? Я писал под твою диктовку каждое задание, твоим почерком там только несколько приписок! Почему он так реагирует? Конечно, предполагалось, что Кенни вообще об этом ничего не узнает, что учительница не будет проверять работу при Кенни, все пошло совсем не по плану, но… чего он злится-то? — Эм… ну… сейчас будет звонок, мы так опоздаем на урок, и… — Не-не-не, че воду мутим, Баттерс? Что за листы? Вы не выйдите из класса, молодой человек, пока не объяснитесь, — парень скорчил кислое выражение лица учительницы, для пущей убедительности надув губы и сложив руки на груди. Несмотря на то, что он проговорил это нудным тоном миссис Китлер, слова прогудели в голове совсем другим голосом. У меня перехватило дыхание. «Молодой человек» говорит только отец. — Тебя не было больше двух недель, задания простаивали, я подумал, что мы просто не успеем их закончить и периодически делал их за тебя. Вчера мы и так сидели допоздна, а там много работы, и ты бы вообще не ложился, — отрапортовал я, рассматривая линолеум. Спустя пару секунд я заметил, что перебираю кулаками, и одернул себя. Опять эта привычка. Я ждал ответа или какой-нибудь реакции, но Кенни молчал. — Чувак, успокойся, ты чего так напрягся?.. Зачем ты вообще писал что-то за меня? Ты мог просто подойти, наорать, что я весь такой безалаберный и вообще ничего не сдам, это бы подействовало, — как-то не очень уверенно сказал он, убирая руки в карманы. — Ты не должен был! Это же не твои проблемы. Я наконец заставил себя поднять взгляд на парня. Кенни выглядел реально виноватым, хотя всего минуту назад улыбался. — Да чего ты? Без проблем, мне нетрудно. Ну, тем более, ты говорил, что умираешь, и я подумал, что было бы неплохо тебе помочь. Жалко, конечно, что мы не успели разобрать все задания, ты правда быстро схватываешь. Кении открыл рот, чтобы что-то сказать, но вышло что-то невнятное. — Так, ладно-ладно, — вздохнул он, качая головой. — Хорошо. Китлер меня ненавидит, так что в ближайшие дни по-любому проверит, как я решаю эти задания у доски… Поэтому, если тебе не сложно, если у тебя есть время и желание повозиться с мудаком вроде меня, то еще пара дополнительных занятий мне точно не помешает. — Хорошо, нет проблем, — тут же согласился я и широко улыбнулся. — Вот все у тебя «нет проблем», — обреченно вздохнул он и улыбнулся в ответ. — Спасибо. Правда, спасибо. Эти последние три слова Кенни проговорил как-то сквозь силу. Я знаю, что он может без угрызений совести стащить у кого-нибудь, например, ручку, быстро протараторить «Спасибо, дружище-братище», хитро подмигнув, и отвернуться. А сейчас он правда смущен. Я прочувствовал искренность такого простого слова. — Ладно, а теперь быстрее собирай вещи, и пошли, — бросил он, закинув сумку на плечо. — А то и правда на урок опоздаем.***
Стоя в дверях, я ждал, пока Кенни обуется. В гостиной уже гремел телевизор, на кухне — тарелки, и через двадцать минут я должен помочь матери с выпечкой. Зашнуровав кеды, он замялся на пороге, как будто подбирая слова. — Ты меня извини за сегодня. Я все занятие вел себя, как полный мудак, но пока что не могу себя контролировать, — он скосил взгляд на запястья и убрал ладони с длинными красными полосами вдоль пальцев в карманы. — Типа стараюсь выполнить обещание. Ты ударь меня, если я совсем с катушек съеду и превращусь в истеричку. Или еще что похуже… Он виновато улыбнулся, пожав плечами. — Без проблем. Кенни мгновенно перекосило. — Ты уже знаешь, что я на это скажу. Отсалютовав, он вышел за дверь. Я помахал ему вслед. Взбивая крем и приглядывая за коржом в духовке, я задумался о сегодняшнем занятии. А ведь оно прошло не так уж и плохо… по крайней мере, все наладилось к концу репетиторства. Кенни с самого начала был каким-то дерганным, постоянно чесался, то и дело одергивал себя от этого… ну, как только замечал, что руки заняты немного не тем. Совсем как тогда. — Если у Олега есть облигации и он такой богатый чувак, нахера ему вообще париться на тему денег? — Если банк каждый год увеличивает сумму долга на 15%, какого хуя Олег обратился в этот банк? Это ж обдиралово. Он паясничал первые полчаса, но потом резко перестал и правда попытался сконцентрироваться на решении, но словно не мог перешагнуть какой-то барьер. Кенни… просто не находил смысла во всех этих задачах и смотрел на меня так, будто я говорил на другом языке. И я попробовал действовать иначе. — Так… давай с другой стороны, — прокрутив в голове все его вопросы, я еще раз окинул взглядом условие и кивнул. — Предположим, ты работник банка, и к тебе приходит такой расфуфыренный Олег с облигацией. А если ты заключишь выгодную банку сделку, ты получишь премию. Большую такую. Так вот твоя задача, — на этом я понизил голос, прикидывая, как лучше сформулировать мысль. Герой задания и правда оплошал…, но Кенни бы не сказал «оплошал», он бы сказал… — твоя цель — сделать так, чтобы Олег максимально лоханулся. И вот в задаче вопрос, насколько Олег лошара. Секунды две Кенни сидел без движения. Он даже перестал расчесывать руки и уставился в упор. Потом он нахмурился. Потом хитро прищурился, погрозил воздуху указательным пальцем и заговорчески улыбнулся. — Вот теперь ты заговорил человеческим языком. А дальше он решал. Очень активно решал, иногда даже без вычислений в столбик, и меня словно осенило. Во-первых, когда дело касается денег, Кенни очень серьезен. Во-вторых, чтобы понять материал, ему нужно посмотреть на него… под своим углом. На курсах нам диктовали подходы к решениям замудренно, с использованием сложных формулировок, которые приходилось записывать и тупо заучивать. А Кенни все это было не нужно. Он просто… Был проще. И, как оказалось, однообразные вычисления правда идут чуть легче, когда задаешься вопросом «насколько Олег лошара» вместо «найдите, в каком процентном соотношении находится реальная и возможная прибыль». Может, если я и сам начну размышлять в таком ключе, нудное будущее экономиста перестанет быть таким уж мрачным? Но ведь, как ни крути, мне придется этим заниматься. В какой обертке ни была задача, ее суть остается прежней. Если бы я только мог обрести реальную заинтересованность в чужих бизнес-планах, какую пытаются привить мне родители.***
Четверг — мой самый любимый день недели. Родители проводят весь вечер на каких-то важных ужинах с партнерами по бизнесу, экономических курсов нет, как и репетиторства, так что после школы я полностью предоставлен самому себе. Делать особо нечего, потому что дома нет никого, кто бы контролировал, следую ли я расписанию, так что, открыв окно в душной кухне, я как обычно принялся за дело. — Лу-лу-лу, у меня есть яблоко. Лу-лу-лу, и у тебя одно, — тихо напевал я, доставая заранее закупленные ингредиенты из холодильника и расставляя их на столе. Сколько я мечтал приготовить печенье, но все никак руки не доходили?.. достаточно долго. И вот я наконец один дома. Все так, как должно быть. Я здесь главный, и все будет так, как я этого хочу. А хочу я имбирное печение, а не спагетти по понедельникам. Да! Я крепче прижимаю к груди большую корзину с приправами и на секунду забываюсь в пряном аромате целого букета трав. Кухня впитывает этот запах со мной, и давящей атмосфере расписания здесь просто не остается места. Миски приятно позвякивают, когда я достаю их из шкафа, масло уже растоплено, венчик в руке. Все кажется настолько правильным и гармоничным, что я просто растворяюсь в спокойствии. Наконец можно дышать полной грудью: напевать про себя и передвигаться по кухне без страха кому-то помешать. Звонок в дверь резанул по ушам. Я застыл посреди комнаты, так и не дойдя до самого важного ингредиента. Кто это? Это не могут быть родители. Они не могли вернуться. Сегодня фактически мой единственный выходной. Мой день. Почему сейчас? Кто это? Я нехотя поплелся к двери. Может, отец все-таки позволит приготовить печенье? В качестве исключения. Хотя вряд ли, я даже не начал. А может, на пороге вообще кто-то другой. Божечки, пусть это будет какой-нибудь курьер! Несмело приоткрыв дверь, я наткнулся взглядом на рыжую парку. — Здравствуйте, а Баттерс… о, привет, Баттерс, — он шире растянул дежурную улыбочку, но вышло как-то не очень. — Впустишь? Я знаю, сегодня не день репетиторства, но… отвлеки меня, пожалуйста. Давай чем-нибудь займемся. Порешаем задачи. Уберем твой идеально чистый дом. Что угодно. Пожалуйста. По лицу видно, что он напряжен и порядком измотан. Еще на прошлом занятии он выглядел не очень здоровым, а глядя на него сейчас… я просто не могу ему отказать. Какой день он уже не курит? Пятый? И ему уже так плохо? Боже, в таком состоянии он точно сорвется! — Ну, у меня нет задач, я не готовился… но хочешь помочь мне с готовкой? — уже шире приоткрываю дверь я, пропуская Кенни внутрь. Молча кивнув, он вошел и направился на кухню. Вспомнив, что кончились салфетки, я отправился в кладовку и, когда вернулся, застал весьма сосредоточенного Кенни. — Ага, — медленно закивал он, внимательно всматриваясь в пленяющую пустоту миски. — Угу, — деловито произнес он, переводя взгляд с яйца на молоко и обратно, словно невзначай почесывая руки. — Да-да-да, — глубокомысленно повертел он венчик в руках, почесывая несуществующую бородку. — Что ты делаешь? — наконец спросил я, наблюдая за его своеобразным ритуалом. Кенни перевел абсолютно сосредоточенный, но пустой взгляд в мою сторону и заговорил. — Я тут осмотрелся, проанализировал ситуацию и пришел к выводу, — боже, что, там заканчивается срок годности у приправ? — Что я вообще не понимаю, что ты здесь, блять, готовишь. Я и близко не кулинар, поэтому давай, командуй. Или кухня будет в огне через пятнадцать минут. — Это угроза? — напрягся я. — Если кухня сгорит, меня родители накажут. — Это констатация факта, Баттерс. Я последний раз еду готовил, подрабатывая в кафе. Меня уволили на следующий же день. — Тогда… не устраивай пожар, пожалуйста. Ну и для начала вымой руки, — он послушно кивнул, включил воду в раковине, закатал рукава парки аж до локтей, чтобы не намочить одежду, и я охнул. В общем, мы приступили к самой готовке только спустя десять минут. За это время я успел подняться за аптечкой в комнату и обработать просто жуткие царапины на руках Кенни. Как оказалось, красные, уже кровоточащие полосы покрывают не только запястья и ладони, но и добрую половину предплечья. Кенни завороженно наблюдал за тем, как белая марля, слой за слоем, покрывала бледную израненную кожу. Правда, он еще порывался чесаться прямо во время бинтования, но на вторую попытку я легонько шлепнул по руке, и он сдался. Но только я закончил, Кенни как будто невзначай отвернулся «попить водички» и потер кисти друг о друга. Наверняка сильно горят. — Как дела? — запустив руки в миску в тестом, спросил я. Надо же с чего-то начать разговор. — Пока не родила, — выдержав паузу, вкрадчиво произнес он. Я непонимающе уставился на него. — Ох, какая шутеечка. Сколько лет этому приколу? — Нет, стой, я не не так выразился. Мы давно не общались, я даже не знаю, чем ты все это время занимался. Я имею в виду, эти несколько лет. — Кроме того, что пытался выжить? — усмехнулся Кенни, сев на стул и придвинув к себе корзину приправ. — Дай подумать… Гонял по подработкам, как только исполнилось четырнадцать. Скорее всего, работодатель просто устал от того, что я каждый день ему названивал, и устроил промоутером. — Дай, пожалуйста, имбирь. Он в такой красненькой упаковке. Парень послушко кивнул и принялся перерывать корзинку со специями. — Бля, да где же он? — покопавшись недолго, он вытащил пакетик. — Сколько? — Сыпь все, — ответил я, прикинув, сколько там осталось. — Ага. Продолжаю. Один раз я даже выгуливал собак, но что-то пошло не так… Потом шатался по кафе. Там можно было подкатывать к клиентам или к персоналу, и таскать еду, и… — в этом момент он внезапно прервался, видимо, вспомнив что-то. — Потом меня уволили. Из шиномонтажки меня выперли буквально на днях. Я, конечно, просил взять меня обратно, говорил «я вам пригожуууусь», а этот мудак такой «а не пойти ли тебе нааахуй», а я ему «ну и пойду» и хлопнул дверью перед его носом, — Кенни бойко пародировал диалог, мол «это я здесь главный, я ушел по своему желанию», но несмотря на напускную уверенность, кажется, с какой-то грустью вспоминал об увольнении. И мне почему-то кажется, что он просился обратно не один раз. — Как-то так. Сейчас я работаю в баре. Барменом. — Вылей сюда масло. И… ого, ты работал в таких разных местах! Многому научился? — поинтересовался я, замешивая тесто. Вдоволь насладившись ароматом пряностей, Кенни отодвинул корзину в сторону. — Да, достаточно многому. Я вообще многосторонняя личность, — криво усмехнувшись, подмигнул он. — Ой, ну все обо мне, да обо мне. А ты как? Я о тебе вообще ничего не знаю, ты ж молчишь, как партизан. Отчасти это было правдой. В какой-то момент я немного «откололся» от команды Стена и… ну, из друзей-друзей, которые продолжали разговаривать дальше будничного «как дела» у меня остался только Скотт. Я начал свой рассказ с того, что в классе шестом от нечего делать подался в школьные репортеры, но пока бегал и искал сенсации, остальные парни нашли качалку. — Подростковый период, все такое… Ну ты понимаешь: плечи становятся шире, голос грубеет, все постоянно на каких-то стрелках дерутся, быстро растут… а я вообще ни в какую. Это было... ну, грустно. Я два месяца не мог понять, что со мной не так. Все вокруг росли, как грибы после дождя, а я каждый день просыпался и был метр тридцать девять. Каждое утро проверял. И каждый раз, когда Такер, высокий, как башня, проходил рядом, я ловил себя на мысли, что пройдет буквально год другой и я не смогу увидеть его лицо, даже если запрокину голову. Что вообще можно сделать, чтобы вытянуться? Я помню, что целый день сидел в библиотеке в в поисках информации. Тогда же я выяснил, что волшебного зелья роста не существует. В конце концов я нашел 15 упражнений для увеличения роста, самым простым из них была растяжка. Этим же вечером я пошел к самому высокому на школьном дворе турнику, с него даже Крейг земли не касался. В какой-то момент... минут через 5, наверное, я ужаснулся: вис на руках растянет руки, и они такими темпами уже через месяц станут безвольными макаронинами. А ноги останутся теми же! Из этого следовал логичный вывод: нужно повисеть на ногах. Ну, на пару секунд я даже подумал, что это было не так сложно. А потом было сотрясение, врачи и неделя в больнице. Меня за это наказали на полмесяца и запретили даже дышать возле турников. Так что позже я записался на курсы самообороны. Хотя бы защищаться меня научили. Но я до сих пор один из самых низких в классе. — Пффф, — изо всех сил сдерживаясь, Кенни пытался не засмеяться. Он периодически подавлял в себе смешки и маскировал смех кашлем. В общем, как мог, пытался быть вежливым, но в один момент не сдержался и засмеялся на всю кухню. — П-прости, чувак. Это просто… Бля, ты так парился из-за роста! — Тебе легко говорить. Ты вон, какой палкой вымахал, — с наигранной укоризной ткнул я ему в грудь. — Ой, да ладно. Смотри, как далеко вооон та кружка, — он указал на настенный шкафчик… До последней полки которого я, к своему стыду, до сих пор дотягивался только со стула. — Я ходил на курсы самообороны. Не забывай об этом. Он рефлекторно потер щеку, в которую я нечаянно ударил его локтем пару дней назад. — А потом я увлекся готовкой… — на это парень согласно закивал, мол, «заметно». Я и забыл, что считал Кенни чуть ли не единственным адекватным в начальной школе. Забыл, каково это — так легко общаться с кем-то, кроме Скотта, или радоваться тому, что в этот четверг я впервые за несколько лет дома не один. Это было… странно. Но не плохо. Даже очень хорошо. Настолько, что было немного грустно, когда Кенни пришло время уходить. А он, напротив, был счастлив — ему перепал целый контейнер печенюшек. — Юху! — кажется, он реально почувствовал себя ребенком, когда я вручил ему выпечку. Кенни часто выкрикивал подобное в детстве и сейчас, наверное, ностальгия накрыла его, как и меня. — Серьезно, я могу забрать ВСЕ это? — Ну, с твоей помощью получилось больше, чем я планировал. Он недоверчиво покосился на контейнер, потом снова на меня и, видимо, что-то для себя мысленно решив, кивнул. — До завтра, — махнул рукой я, когда Кенни вышел за порог. — Бывай! Несмотря на то, что под конец вечера он повеселел, а во время моего рассказа о средней школе вообще перестал чесаться, даже сейчас я вижу, как он, только выйдя со двора, поудобнее перехватив коробочку, пытается расчесать руки сквозь бинты и, когда этого сделать не удается, зарывается в них пальцами. Его странная привычка или, как это называется, «ломка» немного испортит нам занятия еще завтра, и на его руки станет больно даже смотреть. В субботу он придет в школу нервный и дерганный, будет сидеть, либо уткнувшись лбом в парту, либо огрызаясь на кого-то, и его изможденное состояние тронет даже Миссис Китлер. Она не спросит его ни на одном уроке и не будет обращать внимания на то, как он, шипя, сдирает ногтями кожу с почти целых рук, снова превращая их месиво. Мне даже не придется спрашивать, каким чудесным образом все затянулось за ночь, потому что и так понятно, что в какой-то момент он просто не выдержал и пустил пулю в лоб. В воскресенье я уеду к бабушке, а уже в понедельник увижу посвежевшего Кенни, мирно болтающего с Кайлом, с которым огрызался совсем недавно. Кенни, который вдруг перестал отвлекаться на зуд в ладонях. Только пару раз, при виде меня, он снова начинал расчесывать запястья, но уже совсем без рвения залезть под кожу, с каким делал это раньше. Сначала я сильно обрадовался, решив, что у него наконец-то получилось избавиться от зависимости и сделать свою жизнь немного лучше. Я уже готов был крепко его обнять и поздравить с победой, сказать теплые слова о том, что он суперсильный и человек, раз переборол себя и все-таки бросил. Но моя радость прервалась резким осознанием того, что неделя — слишком маленький срок, чтобы отучить организм от наркотика. Кенни говорил, что принимает по серьезному уже около года… все не должно было закончиться всего за неделю. Не с такой зависимостью. Он... он старается выполнить обещание, я уверен. Я не хочу сомневаться.