POV Баттерс
Тяжелый люк не поддался с первого раза, но стоило только посильнее толкнуть плечом, как с него небольшими персиковыми ошметочками полетела краска, и он, наконец, приоткрылся. Дело за малым, но… что я вообще делаю?
А вдруг Кейси не там? Нет, я же все оббегал и проверил, всю школу дважды прочесал и не был только на чердаке! А вдруг меня поймают? Как Клайда, который как-то на спор сюда залез. Его отца тогда вызвали к директору… значит, и моего вызовут! Божечки-кошечки, он же просто убьет меня! Но я обещал Эрику сделать все тихо! Он правда был напуган вчера, не могу же я просто так отпустить Кейси? Или могу? Гамбургер, нет времени на раздумья, кто-то уже поднимается по лестнице, а если меня увидят, то… мамочки!
Стоило открыть крышку полностью, как на меня свалился целый ком пыли. Неужели туда так долго никто не залазил? Ляпаясь в пыли еще больше, я оперся руками о пол и быстро подтянулся, попутно морщась от неприятного щекочущего ощущения на лице. Только я принялся отряхиваться, как хлипкая веревочка, служащая внутренней ручкой, порвалась, и люк с грохотом рухнул на пол, поднимая еще большую пыль. Надеюсь, тот человек внизу ничего не слышал! Из глубины комнаты послышался испуганный вздох, и я заозирался в поисках источника звука, но свет от единственного криво заколоченного окна освещал разве что одинокий облезлый стул у стены. Через пару секунд зрение начало привыкать к темноте, и вот я уже могу различить несколько громоздких, совсем ветхих коробок… на одной из которых сидел Кейси, прижав что-то к груди и ошарашенно уставившись на меня.
— Привет, Кейси, — дружелюбно улыбнувшись, махнул рукой я и зашагал к нему, придумывая на ходу, что же сказать дальше. На какую новость можно переключить репортера, который ради нынешней даже на чердак забрался? Внезапно парень резко подскочил, как ошпаренный, и быстро попятился в глубь комнаты, крепче сжимая в руке какой-то предмет и то и дело переводя взгляд с меня на люк. Почему он отходит? Я что-то сделал не так? Мысли о том, можно ли отвлечь Кейси новостью о пережаренных котлетах в столовой, разом испарились. — Ты в порядке?
— Стой… не подходи, я все знаю! — он резко выставил ладонь вперед, остановив меня на полпути. Миллер чуть сгорбился и напрягся, словно был готов… защищаться? Его голос звучит уверенно, хоть и подрагивает. Что Кейси успел «узнать»? О гамбургер, неужели он успел разузнать о просьбе Эрика или, что еще хуже, найти телефон? — Не делай глупостей, Баттерс! У нас в школе повсюду стоят камеры, тебя быстро вычислят, если ты решишься на
это снова!
— Но на чердаке нет камер, — не понимая, о чем вообще говорит Миллер, я растерялся и ляпнул первое, что пришло в голову, и, кажется, сделал только хуже. Он вдруг осекся, прекратил свой поток речи и, нахмурившись, совсем вжался куда-то в темноту комнаты.
Кейси помолчал секунду, прислонив дрожащую ладонь к губам, а после резко дернулся и нажал на предмет, который все еще крепко сжимал. Его лицо тут же озарилось светом от экрана мобильника. Им же обдало пыльные коробки, к которым он чуть не всем телом прислонился… Периодически переводя на меня взгляд, Кейси начал диктовать цифры, и в них я с трудом узнал свой старый номер. — Это твой? Ты менял его? Почему ты ходишь без телефона? Где твой сотовый, Баттерс?
Опешив от шквала отвлеченных вопросов, я нахмурился.
— Что?.. — увидев, что Кейси заглядывает в гаджет, чтобы продиктовать снова, я торопливо закивал. — Да, это мой номер, но он уже давно не работает, потому что я потерял сим-карту вместе с телефоном.
— Когда? — резко спросил он. Я в чем-то виноват? Несмотря на весь его напор — как он буравит взглядом, чуть не силой готовый выбить ответ — Миллер выглядит потрепанным. Он смотрит исподлобья, требовательно, но напряжен так, словно готов в любую секунду сорваться с места. Пару лет назад Кейси не проняло даже угрозой вызвать полицию, когда нас застукали в музее посреди ночи, так что же такого страшного было в телефоне, чтобы испугать самого Миллера? — Когда ты потерял сотовый?
— Эм… в середине января наверно? Числа четырнадцатого… да, точно, — от отца мне в тот вечер сильно досталось и за опоздание, и за потерю… сложно было не запомнить дату.
Кейси нахмурился, словно припоминая что-то, и даже достал из кармана выглаженного пиджака свой ежедневник, и принялся быстро перелистывать страницы. В нем он обычно оставлял идеи для будущих статей, изредка помечал важные события и прятал всякие бумажки, начиная от билетов в кино и заканчивая флаерами с улицы. Поэтому ежедневник у него уже через месяц начинал пестрить всякой всячиной, в которой найти что-то всегда очень трудно. Я уже было хотел подойти и посмотреть, что Кейси там такого выискивает, но парень снова выбросил руку вперед в останавливающем жесте и сделал шаг назад, всем телом вжимаясь в груду пыльных коробок. Почему он опять меня отгоняет, а сам… Божечки, Кейси ужасно бесится, если на его идеальном пиджаке останется хоть крошка от чипсов, а сам вжался в эти коробки! Да что там пиджак, его всегда идеально зачесанные волосы сейчас скорее напоминали воронье гнездо!
— Не подходи ко мне! — я тут же осекся. Да что вообще происходит? — Так, Баттерс, спокойно. Я знаю, что ты ничего не делал, я знаю, что ты не способен на такое, но я не могу просто так оставить это дело, хоть это совсем не в твоем характере… Или… или ты годами строил такую личность, чтобы спустя несколько лет успешно не вызывать подозрений и стать криминальным боссом, прячась под личиной добрячка? — смерив меня взглядом, он покачал головой и что-то бегло записал в книжке заведомо привязанным к корке карандашом. — Нет, тогда ты бы остался в штабе журналистов, чтобы следить за информацией. Может, не криминальным боссом, но кем-то вроде. Не поделишься, кстати? Пип же был только началом, да? Я тебя раскусил, дело закрыто. Почему ты на меня так смотришь? У тебя натурально получается удивление, кстати…
— Да о чем ты? — не выдержал я, окончательно потерявшись в том, что протараторил Миллер. Тот, осмелев и решив вернуть свой обыденный деловитый вид, поправил галстук, приложил свободный от мобильника палец к листу и, отлепившись от дурацких коробок, заговорил.
— Буквально за трое суток до того, как ты потерял телефон, мне, кстати, очень жаль… но вдруг ты сделал это специально, чтобы избавиться от улик со своей стороны? Так… стоп, — он вдруг перестал тараторить. Одернув себя, Кейси снова вернулся к обыденному деловитому тону и даже сделал небольшой шажок вперед. — За трое суток до того, как ты потерял телефон, Пип лег в больницу с побоями. Он пролежал в реанимации две недели, не приходя в сознание, перед тем как… ну ты знаешь. В тот день, когда его отвезли в больницу, в тринадцать тридцать две, — он сверился с мобильником, который продолжал крепко сжимать в руках, как что-то очень ценное, — Ему пришло сообщение с инструкциями и адресом. Как ни странно, именно оттуда его, собственно, и забрали в ужасном состоянии…
— А я здесь причем? — едва улавливая суть, выдавил из себя я.
— Так смс пришла с твоего номера, Баттерс. Ты отправил его на смерть, — повисла тишина. Я попытался придумать, что сказать на его речь, но на последних словах вовсе застыл с отрытым ртом. Мыслей не было. Я… я убил Пипа? Смерив меня долгим взглядом, Миллер вдруг просиял и лихо пролистал пол ежедневника, остановившись на новых, пока ничем не обклеенных, насколько мне в темноте видно, листах. — Слушай, у меня к тебе столько вопросов! Это было намеренно или нет? Вы повздорили перед этим? За сколько все это было спланировано? Ты убил его сам или нанял кого-то еще? У тебя были сообщники?.. Чего ты молчишь? Рассказывай! Я обязан получить твое интервью до того, как тебя заберут и посадят, я же в любом случае, как добросовестный гражданин, должен буду сдать этот телефон полиции. Они пустили дело на самотек, — он тихонько усмехнулся про себя, и мне стало по-настоящему жутко, — только потому, что не было никаких улик.
— Ты меня разыгрываешь, — покачал головой я, чувствуя, как страх холодными мурашками пробегается по спине.
Все это — бред. Как же так? Последний раз я списывался с Пипом, когда поздравлял его с Новым годом. Мог ли я скинуть какой-то адрес по ошибке? Мы должны были куда-то идти, а я по какой-то причине не пришел на встречу? Нет, я бы точно предупредил, если бы не смог пойти, да и… как я мог куда-то его позвать, если тогда был наказан? Или не был наказан? О гамбургер, я не помню ничего такого!
— Ну смотри, Баттерс. Сообщение пришло с твоего номера, когда телефон все еще был у тебя. Да и потом, вы с Пипом сидите за одним столом, могли повздорить… о боже, давай, рассказывай!
Его глаза загорелись недобрым огоньком. Находиться в темной, достаточно небольшой комнате, по которой вовсю гулял сквозняк, пробираясь через криво забитое окно без стекла, рядом с Кейси, который, кажется, вообще вот-вот на меня волком набросится выпытывать то, чего я не знаю, становилось тяжело. Миллер правда выглядел как какой-то маньяк со своим ежедневником, его пальцы подрагивали в нетерпении, сжимая карандаш, как бывало перед статьей, которая точно выстрелит.
— Ты должен признаться, Баттерс, — поторопил он. — Хотя, конечно, мы можем опоздать на урок, если хочешь, а можем и не прийти на следующий, но чем раньше ты мне откроешься и посветишь в свой план, тем больше информации будет опубликовано на школьном сайте. Ты же представляешь, сколько народу посетит его всего за день? Сколько вообще людей привлечет новость о том, что школьником была организована целая операция по устранению собственного одноклассника? Почему ты его позвал в тот бар? Ты же в любом случае не выйдешь отсюда, пока не ответишь на все вопросы, давай, рассказывай!..
«Ты не выйдешь из комнаты, пока не перестанешь корчить мне рожи»
Я не корчил рожи. Я… я никого не убивал. А Кейси все расходился, генерируя и озвучивая вопросы один за другим, и тут же записывая их в ежедневник. Его глаза горят. Он чует сенсацию. Я ловлю себя на том, что не могу даже пошевелится и оторвать взгляд от пляшущего в руках парня карандаша.
— Я ни в чем не виноват, я…
— Не придуривайся, Баттерс. Все указывает на тебя. И то, что ты начал внезапно всех опрашивать о телефоне, и то, что ты сейчас пробрался на чердак, лишь бы найти его первым…
— Мне он нужен был для друга…
Кейси закатил глаза.
— Бред. Серьезно, это клише. Лучше расскажи, почему именно сейчас начал искать сотовый.
— Да почему я должен тебе все это рассказывать? Я же говорю…
— Ты не умеешь врать. А еще мы работали вместе какое-то время, и, если ты следишь за школьными новостями, ты должен понимать, что сейчас просто идеальный момент для сенсации. Абсолютное затишье, ни одной статьи за полмесяца, и тут настоящая бомба… да и к тому же ты меня не сможешь убить. У нас в школе повсюду камеры, а сразу после уроков я пойду в полицейский участок. Тебя задержат, полагаю, уже к вечеру, так что ты не сможешь ничего сделать, а даже если ты по какой-то причине окажешься оправдан, в чем я сильно сомневаюсь, материала для статьи у меня уже будет достаточно.
Он продолжал гнуть свое, не обращая внимания на мой совсем сиплый голос. Отец накажет.
— Да не делал я этого, — как можно тверже выпалил я, в упор глядя на Кейси. Тот совсем разошелся, назвал меня убийцей… а я мог бы? Мог бы убить Пипа? О боже, какой ужас! Я не должен об этом думать! Тогда о чем? О том, что Кейси входит в раж и перестает слушать остальных, как только видит сенсацию? О том, что меня вот-вот посадят за то, что я не совершал? О том, что сделает отец, когда узнает об этом?
— Мы оба знаем, что ты убил Пипа, Баттерс. Убийца всегда доводит дело до конца. Он должен был подняться на чердак за уликой и в случае чего прикончить свидетеля, как только он выложит все, что ему известно. Это клише. Не строй такое удивленное лицо, я еще раз говорю. Я тоже от тебя не ожидал, если на чистоту, ты можешь гордиться проделанной работой. Браво, — его взгляд метался от люка ко мне, и я даже не знал, что делать, и беспомощно опустил руки. Не стану же я силой отбирать телефон! Но он в любом случае отнесет его в полицию. Черт! — Но меня уже ждут. Я сказал своим, чтобы ждали внизу, и, если не спущусь к ним к двенадцати, нужно вызывать копов и поднимать записи с камер. Они пока не знают, что за сенсация их ждет, и как только следствие подтвердит твою вину, статья будет готова. Твоей реакции на услышанное вполне достаточно для базы.
— Но… но ты же сказал, что мы тут задержимся? — пролепетал я, чувствуя, как в горле образуется горький ком. Слова почему-то совсем тихие. — Что ты будешь расспрашивать меня еще во время уроков! Серьезно, я все объясню, я ничего не…
— Да-да-да, я просто тянул время, — хмыкнул он и направился вперед, то и дело беспокойно поглядывая на меня. Ухмылка на его лице на секунду дрогнула. — Нельзя же было тебе выйти отсюда раньше положенного и снести все записи с камер? Ты и так пришел раньше, чем я планировал. Серьезно, ты застал меня врасплох, хоть я и готовился. Чего не сделаешь ради сенсации, да?
Кейси будто и не боится вовсе. Он быстро идет к люку, по дороге остервенело стряхивая с волос и костюма осевшую пыль, и периодически оборачивается. Я должен что-то сделать? Должен сказать, что невиновен, в сотый раз? Должен остановить его и начать оправдываться? Нет, это сделает только хуже. Я пытался оправдываться перед отцом, но это всегда приводило только к худшим последствиям. Правильно будет принять наказание, каким бы оно ни было, и не усугублять ситуацию. Но меня считают убийцей! Меня посадят?
Почему Эрик послал меня искать телефон? О гамбургер!
Я очнулся от потока мыслей только тогда, когда крохотный чердак, в котором вдруг стало совсем холодно, опустел. Когда за Кейси, кажется, уже как минуты три назад захлопнулся люк, и внизу прогремели очень быстро удаляющиеся шаги. Как будто он побежал. Когда звонок на урок уже минуту, как смолк. Или больше? Я ежусь от сквозняка, но дышать почему-то нечем, перед глазами уже мелькают расписанные Кейси перспективы в полиции. Если меня заберут? Если обо мне и вправду сделают репортаж? Боже, отец же просто убьет меня!
В воздухе витает пыль. Дыхание перехватывает. Что-то словно рукой сдавливает горло. Обида? На кого? На себя? А что я мог сделать? Мог ли я…
Когда-то на меня уже вешали преступление, хотя я ничего не делал, и после сорок часов выпытывали признание. Нет, боже, только не снова.
Люк, оказывается, не так просто поддеть. Или это пальцы трясутся и все больше увязают в скопившейся пылюге?
Если я признаюсь сразу, может, наказание будет меньше?
Чуть не навернулся с крутой выкрашенной скользкой краской лестницы.
Я опаздываю на урок. Какой сейчас урок? Не могу вспомнить, но знаю, что сумка где-то в столовой, если ее не забрал Скотт. Идти в кабинет и ждать оставшиеся тридцать девять минут перед тем, как Кейси отправится в участок, совсем не хочется. Но я же не могу нарушить правило! Или могу, если меня уже сегодня посадят? В конце концов, последний день… Нет-нет-нет, правила не просто так придумали, и, если сбегу сейчас, получу от отца еще и за это.
— Эй, глухома-ань! Земля вызывает Баттерса, я к кому тут на весь коридор кричу? Ты-то чего опаздываешь? Ба… Баттерс?
Кто-то с силой разворачивает меня за плечи, заканчивая последнее слово. Мне почему-то требуется больше времени, чем обычно, чтобы понять, кто это и почему он продолжает держать меня.
— Блять, ну ты и бледный, — ошарашенно выдает Кенни, не отпуская плечи. Беспокойно осматривает с головы до ног, но, не найдя ничего примечательного, внимательно вглядывается в лицо. На его собственном, кажется, испуг, хотя не могу точно сказать. Из-за капюшона и воротника видно только глаза и немного — скулы, а его руки совсем ледяные. — Как будто в тебе литра три крови осталось, черт возьми, Баттерс, что случилось?
Может, мне кажется, но от него чем-то пахнет. Даже через исходящую от Кенни прохладу чувствуется какой-то горьковатый запах… и от рук. Особенно от рук. Он, кажется, замечает, как я морщу нос, и отпускает меня, но не двигается с места. Кенни ждет ответа, а я никак не найду, что сказать.
-… я не знаю? — получается шепотом, но я почему-то не могу говорить громче. Просто не выходит, голос начинает дрожать, хоть я и не боюсь. Или боюсь? Вообще ничего не чувствую. Только дрожь, бьющую по телу. Она, словно в предвкушении, начинает отдаваться болезненным покалыванием в спине.
— Так, идем со мной, — заключает он и, встав рядом, кладет руку на спину и легонько толкает куда-то в сторону от столовой. Зачем я туда шел? Ах да, рюкзак.
— Куда мы идем?
— В медпункт.
— Зачем?
— Ты, блять, видел себя со стороны? — почти ровно спрашивает он, оглядываясь по сторонам. Точно, нас же могут поймать дежурные, ведь мы не на занятиях. — Даже со спины было понятно, что ты в обморок свалишься скорее, чем до столовки дойдешь. Как будто тебе вкололи нервно-паралитическое. Или укусила гадюка. Где ты был? Я видел, как ты посреди обеда выбежал.
— На чердаке.
— Вау, — готов поспорить, он улыбается. — Адреналинчика захотелось?.. Нет, серьезно, новость века — Баттерс полез туда, откуда нас под угрозой отчисления гнали ссаными тряпками. Скажу кому — не поверят.
В кабинете медсестры мы задержались ненадолго. Я не помню, что она там проделала, но в итоге дала таблетку от давления и на всякий случай снарядила Кенни, как самого ответственного, бутыльком нашатыря и быстро выкинула нас за порог, выдав пропуск.
— А теперь мы топаем отдыхать, — заявил он и потащил меня к черному выходу. Я не сопротивлялся. Сейчас прогул не засчитают, у нас было подтверждение того, что мы посещали медкабинет, и, если что, ругать не станут. Хотя какая теперь разница?
Я даже не удивился тому, что дверь была не заперта. Мы оказались на небольшом крыльце за школой, и, хотя находиться там было запрещено, Кенни уверенно вышел и, вальяжно устроившись на одной из ступенек, похлопал по месту рядом. Затем он, словно по привычке, потянулся за чем-то в карман, но одернул себя.
Я глянул за перила, за которыми открывался вид на целый полисадник из бычков. Они оранжевыми подснежниками торчали из небольшого покрытого черной смолью сугроба. Я невольно поморщился и потер нос рукой, ощущая удушающий запах. Надо же, это место просто насквозь пропитано табачным дымом. Я слышал, что на больших переменах здесь собирается целая толпа учеников. Они приходят сюда перевести дух или немного расслабиться, но зачастую засиживаются даже больше, чем на урок, и в итоге получают выговор. Сейчас же здесь никого, кроме нас, не было.
Подняв голову, я заметил хлипко привинченную к стене камеру. О боже, если нас здесь увидят помимо ареста у меня будут неприятности еще и за этот прогул. Я вопросительно уставился на Кенни, который будто бы и не замечал устройство слежки.
— Здесь же камера.
— Не парься, она сломана. Чинить ее будут только через неделю, а потом кто-нибудь снова случайно попадет в нее камнем. Последний раз это был Крейг, в позапрошлый — Клайд, он для этого дела притащил лук нерф и наделал стрел из палок… не увиливай давай. Что случилось? Серьезно, ты бы не пришел СЮДА по собственному желанию во время, мать его, урока и уж точно не полез бы на чертов чердак.
С того момента как я спустился оттуда, я старался не думать о произошедшем. Все уже и так ясно: я убийца, меня посадят сегодня вечером, и с этим ничего не поделаешь. Надо ли Кенни об этом знать? Должен ли я нагружать его своими проблемами? Но… в прошлый раз он открылся мне и не побоялся рассказать о своих, так что…
***
POV Кенни
Рукоять пистолета приятно ложится в руку. Она слегка шершавая, с каким-то непонятным узором из этой шершавости, который я за последние пятнадцать минут, наверное, выучил лучше, чем свойства логарифмов за всю старшую школу. Проводить по ней пальцами, подниматься выше до предохранителя, снимать его и ставить обратно, даже не вынимая оружие из кармана — в этом есть что-то успокаивающее. Настолько, что план, сколоченный за жалкие десять минут, кажется не таким провальным.
Миллер так увлекся, что не заметил, что у меня на бланке его имя и паспортные данные, пусть и другое содержание. Такое, что полиция никогда не сможет закрыть это дело.
Он встает из-за стола — он разговаривает с офицером, которому глубоко насрать, что это расследование «чрезвычайной важности» — он идет к выходу из участка. Нетерпеливо смотрю ему вслед. Стискиваю зубы, сдерживаясь от того, чтобы не бросить что-то колкое вслед. Один, второй, третий шаг. Он идет уверенно, на ходу что-то помечая в дневнике. Кейси должен помнить, что оставил заявление и улику… но как же хотелось просто прикончить его за те десять минут, что он шел в это чертово отделение!
За тот урок, что мы пропустили, Баттерс нашел в себе силы рассказать о произошедшем, пусть сначала постоянно заикался и перескакивал с одного на другое. Но под конец он неплохо разговорился и даже начал цитировать Кейси. Было ясно, что он был напуган и, блять, полностью убежден в своей виновности: старался не смотреть на меня, уставившись в одну точку, часто заикался, перебирал кулаками. Если сначала он был взволнован, то после рассказанного вообще беспомощно уткнулся лбом в ладони, затих и осевшим голосом произнес:
— Я просто не знаю, что мне делать. Я даже не помню, как посылал ему что-либо. Меня же в тюрьму посадят, я не хочу туда. А отец, он же невесть что со мной сделает…
Баттерс с самого детства легко поддавался влиянию, как я помню, так что вообще неизвестно, что этот Кейси еще успел ему навязать и о чем Стотч сейчас умалчивает. Мне пришлось привести целый десяток железных аргументов, чтобы парень, наконец, перестал обвинять себя в том, чего никакими путями не мог совершить. Когда он успокоился, я дошел с ним до нашего кабинета и, уточнив класс Миллера, направился к расписанию.
Учитель по истории был в шоке от того, что предлогом заглянуть к нему я выбрал дополнительные занятия. Не знаю, существовали ли они вообще, но узнать, в классе ли Кейси, каким-то образом было нужно. Этот
мудак репортер нетерпеливо шатался на стуле, ожидая начала последнего урока. Значит, он решил не спешить, и у меня было достаточно времени еще и для разговора с кое-кем.
И так было ясно, кто мог бы, скажем, повесить вину на другого. К тому же Баттерс всегда вьется возле него, не удивительно, что он решил воспользоваться наивным дурачком. Однако сейчас он явно переборщил.
— Пойдем поболтаем о нашем, женском? — подошел к Картману я, ненавязчиво наклонившись над его столом. Он смерил меня вопросительным взглядом. — Есть, о чем перетереть.
Он не стал сопротивляться. На самом деле, сейчас он выглядел намного спокойнее, чем, скажем, еще вчера. Я уже тогда подумал, что это не к добру. Так и получилось.
— Так мило, что ты беспокоишься обо мне. Но это, блять, не твое дело, Маккормик, — отвесил он, щелкая колесиком зажигалки и прикрывая сигарету рукой. Оглянувшись по сторонам, он нехотя продолжил. — Если ты даже попытаешься присобачить меня к этому делу, не выйдет. Все, что могло указывать на меня, сейчас зарыто на глубине двух метров или стерто к чертовой матери.
Эрик выглядел максимально спокойно и умиротворенно. Как обычно. Эта сволочь наверняка уже пару дней, как подмела за собой все следы, иначе он бы не выглядел таким безразличным. Даже на мое заявление о том, что Баттерс может его выдать, он усмехнулся, выпуская дым через нос и отводя взгляд в сторону.
— Чтобы Стотч меня сдал? Я тебя умоляю… — он словно что-то прокрутил в голове, на секунду замолчав. Затем он зачем-то полез в карман. — Да и что мне мешает его запугать?
— Ты не успеешь, я тогда его сам за ручку отведу в полицию.
Он сдавленно засмеялся, выпуская еще больше дыма.
— Ты? Сдашь своего дилера? Не смеши, ты не достанешь ее без меня. А без дозы ты долго не продержишься. Ты готов был в ногах валяться, лишь бы выхватить несчастные десять грамм. Хотя о чем я? Ты валялся.
— Сдам, не переживай, — я определенно блефовал, но до сих пор не понимаю, почему говорил так уверенно.
Он стряхнул пепел в порядком почерневший сугроб-пепельницу и, словно взвесив «за» и «против», снова заговорил.
— ... даже несмотря на то, что я подтер все следы, мне не помешает 100% гарантия безопасности. Что ты хочешь за его молчание?
— Просто не втягивай его в задницу событий. Он здесь вообще не при чем.
— Да, — вдруг согласился он. — Не при чем. На его месте должен был быть кое-кто еще, но он в нужный момент свалил к завучу. Пришлось брать… что есть.
Вдруг замер, убрал руку из кармана и смерил меня хмурым взглядом. Но после его лицо разгладилось, он пожал плечами и одернул край пиджака.
— Хорошо, он не будет участвовать в… опасных заварушках. Ладно. Слушай, Маккормик, ты в последнее время меня просто поражаешь. Я уж думал, запросишь что-нибудь из тяжелых наркотиков, что-то, что трудно достать, а ты прямо-таки полон сюрпризов.
Может, я и хотел хлопнуть себя по лбу и изменить условия «сделки» первые пару минут, но не стал. Нам учиться еще два с половиной месяца, и видит бог, сколько дерьма может произойти до выпускного с нынешней профессией Картмана. К тому же я в огромном долгу перед Баттерсом и просто не имею права ставить свою «привычку» выше его безопасности.
Вырвавшись из своих мыслей, я замечаю, как стеклянная дверь отделения наконец-то закрывается за спиной Миллера. Чертов репортер. Жду не дождусь увидеть его лицо завтра, когда Баттерс придет в школу как обычно. А пока…
— Я это забираю, — говорю, одной рукой направляя на офицера пистолет, другой подцепляя и заявление, и злосчастный телефон. Сколько же он создал проблем… Вместо бумажки, которую разрываю на мелкие кусочки тут же, кладу свое заявление. То есть, новое заявление Миллера.
Готов поспорить, испуганный офицер сейчас жмет под столом тревожную кнопку, но, чтобы отправить заранее написанную смс, мне хватает пары секунд. Ну, может, я немного слукавил, когда писал ее, но зато все будет выглядеть неподозрительно. Под грохот распахнувшейся двери и топот вооруженных полицейских из отделения все, кроме одной, мысли сами собой исчезают. Остается лишь осознание того, что сегодняшнее «приключение», несмотря на то, что не пополнило мой истощающийся запас косяков, не прошло зря. Я вытащил Баттерса из заварушки, так что… это кажется правильным? Мысль обрывается, когда над самым ухом раздается еще один короткий глухой звук. Дальше — тишина.
все улажено, все живы-здоровы, так что переставай дергаться, а то сместишь твика с поста главного невротика школы: D я истолковал ситуацию полиции, и теперь она займется поиском настоящего преступника. они что-то там проверили, и теперь тоже говорят, что ты не мог этого сделать. ох ч.1ц
Спустя восемь часов я очнусь в своей кровати и, сонно разлепив глаза, нашарю в кармане парки этот злосчастный телефон. Любопытство возьмет верх, поэтому я решу покопаться в файлах, но не найду ничего интересного, кроме небольшой переписки и единственной аудиозаписи с помехами, заглушающими говорящего.
Спустя месяц:
— Это полиция, открывайте.
— Да? — он ни на секунду не забывал о деле, кажется, всей его жизни и искренне недоумевал, почему Баттерс продолжал исправно посещать занятия. Он несколько раз подходил к полицейским, но те лишь сухо отвечали, что запрос на имя Миллера все еще обрабатывается, и беспокоиться нет нужды. Стоило ли говорить, что весь прошедший месяц Кейси избегал Стотча всеми возможными и невозможными способами. Но сейчас, наконец, его запрос обработали. Он открыл дверь.
— Кейси Миллер?
— Да, это я.
— Мы нашли его.
-…кого — его?
— Как кого? Пипа вашего.
— Эм… что? — ужаснулся парень, уже видя, что к дому подходит второй следователь и держит какую-то… коробку? Переноску? Он уже успел представить, что там может размеренно перекатываться голова Пипа — как-то странно коробка покачивалась, словно там действительно что-то было. Кейси уже успел побелеть, позеленеть и покраснеть, пока полицейский не заговорил снова.
— Ну и задачку ты задал, парень. Было непросто, но приметы у твоего кошака… уникальные. Так что вот, — второй офицер передал Кейси коробку. Тот осторожно приоткрыл крышку. Из темной глубины на него взирал большой голубой глаз, но стоило животному внутри почуять запах блинов, заботливо приготовленных матерью, как оголодавшее — не иначе — чудовище рвануло через просвет и, взлетев на голову новому хозяину, со скоростью торпеды исчезло на кухне. Кейси успел разглядеть только то, что кошачье неопределенного вида было полностью желтым и с большим синим хвостом.
Миллер не раз обращался в полицию, пытаясь выяснить, что сделали с тем телефоном, о важности которого для раскрытия преступления он, наверное, написал страниц восемь текста. Сначала дежурный терпел любопытного юношу, но когда тот явился мало того, что в обеденный перерыв, так еще и с просьбой позвать начальство, мужчина прогнал его взашей и пообещал засунуть несуществующий телефон куда-нибудь еще.
Миллер не раз возвращался на чердак, но следы чьего-либо присутствия там давно укрыло пылью.
***
POV Филипп.
Не было смысла отдавать телефон кому-то со стороны —
он бы вынюхал об этом быстрее, чем я взялся за дело, и не оставил бы акт непослушания без внимания. Нет, меня он не тронет, я еще нужен для дела, но как только оно разрешится, во мне либо отпадет необходимость, и в этом случае он избавится от меня, как от свидетеля, либо продолжит использовать. И давить на Эстеллу. Спустя час после моего отказа участвовать в этом, кто-то прислал фотографию ее дома с пометкой «он мог бы зайти в гости».
Конечно, я не мог позволить, чтобы с ней что-то случилось. А ведь он мог угрожать не только мне. Как много людей он уже эксплуатирует таким образом? Только поэтому я здесь.
Сюда-то он залезть не догадается. Сюда лезут только на спор и только люди вроде Клайда. Любопытные люди. Они не пропустят телефон, точно заглянут в него и наверняка пройдутся по перепискам и файлам. У меня их не так много, поэтому одна голосовая, содержащая подробное объяснение ситуации, будет явно выделяться на общем фоне. От нее на самом деле многое зависит. Я не знаю, каким образом Картман смог получить доступ к телефону Баттерса, так что уделил тому, что он невиновен, около двадцати секунд.
Как только кто-то разблокирует телефон, высветится переписка, в ходе расследования поднимут записи с камер, подтверждающие мои слова, и настоящий виновник будет пойман, даже если голосовую не найдут. Остается только надеяться на то, что Картман не додумается стереть или заменить файлы видеонаблюдения в школе. Если никто не заглянет на чердак… инвентаризацию проводят прямо перед летом, и телефон обнаружат в любом случае. Если я его, конечно, не смогу забрать сам. Будет неплохо, если я вообще вернусь с этого дела, но Дэмиан сказал, что мое время подходит к концу. Он говорит, что проконсультировался у смерти, и, что бы я ни делал завтра, умру.
